* * *
Мы взяли лодку и отправились в Сердоликовую бухточку, зажатую между нависшими вулканическими скалами.
- Отсюда мы должны начать наши работы, - говорил я. - Подымемся выше по крутому и дикому ущелью Гяурбаха, где мы должны отыскать старое жерло вулкана, которого не нашел сам академик Левинсон.
Мы легко выпрыгнули на берег, отправили лодку с греком-рыбаком обратно, приладили свои рюкзаки с продовольствием и фляги с водой…
Налево, в десяти метрах над нависшей скалой мы открыли первую жилку розового агата. О, как веселилась Шурочка, отбивая молотком острые и твердые куски этого камня! С шумом летели вниз осколки, а море было такое тихое, спокойное, покорное, лучезарное, как небо над нами!
Но жилка агата тянулась вверх. Вот разошлись ее стенки, на розовом и голубовато-зеленом агате показались кристаллики горного хрусталя, потом какие-то иголочки с перламутровым блеском - целый пучок.
- Вот это настоящая жила, - говорил я Шурочке, которая, забыв о круче, ухватившись одной рукой за выступ скалы, другой усиленно выбивала кристаллики.
- Будь осторожна, - говорил я ей, но камень заворожил ее.
Оставь, оставь, вот там, смотри, повыше - жилка еще прекрасное, какой-то нежно-зеленый халцедон, как бархатом, выстилает всю жилу, а там дальше, нет, подожди, не мешай…
И снова в ее глазах я видел все то же незнакомое выражение, но теперь это не была искорка, а огонь азарта, о котором я раньше только читал в рассказах о рулетке Монте-Карло. Да, в ней проснулся какой-то огонь страсти. Страшная искра игрока, для которого нет ничего, кроме выигрыша и победы…
"Ну нет, глупости, - успокаивал я себя, - она просто еще молода и неопытна".
А Шурочка, смелыми, резкими движениями цепляясь за камни, лезла все выше.
- Ура! - кричала она сверху. - Вот в щелке какой-то красный камень, красные кристаллики сидят на зеленом халцедоне, а там дальше большие кристаллы белого кальцита. А жила, жила тянется все выше, все шире, все прекраснее! - кричала она мне, но я в ее словах слышал уже только голос азарта, голос охотника, игрока. Я видел, как горели ее глаза, как она сбрасывала дрожащей от волнения рукой отбитые образцы, я помню, как прижалась она, как белая бабочка, к раскаленному утесу всем своим телом, стараясь удержаться на заколебавшейся скале…
А дальше я ничего не помню… Кроме острого крика, шума падающих каменных глыб, плеска воды и потом - мертвой, мертвой тишины…
…Ее тело мы нашли только через три дня, оно прибито было волнами на прекрасную гальку Сердоликовой бухты.
С тех пор я никого не беру на поиски камня.
БЕЛОМОРИТ
Там, где Белое море своими белыми тонами сливается со светлым, бескрасочным небом, там, где вся природа проникнута белыми ночами Севера, - там родился беломорит, этот лунно-загадочный, мерцающий камень. Нет, он не родился там, - это мы его там придумали!
Рано утром, хорошо выспавшись в мягком вагоне, мы с Николаем Александровичем вышли на станции Полярный Круг, поправили свои рюкзаки, подтянули брюки, затянули ремешки высоких сапог и пошли на "Синюю Палу".
Тропка вилась болотами, хотя Николай Александрович уверял, что пути всего часа два-три, что болот почти нет, а дорога хорошая, чуть не шоссе!
Но мне сразу что-то не поверилось. Тропка, правда, была нахоженная, но мокрая, топкая, земля только что оттаяла, болота едва начинали покрываться пушком, а тропка… а ну ее, рту проклятую тропку, - нога тонула в мягком болотистом мху, с усилием приходилось ее вытаскивать, чтобы снова утопать другой ногой.
Вот болотистая речонка, никак не знаешь, где перейти.
Не то по сваленному дереву, не то циркулем к обход, а вода уже давно хлюпает в высоких сапогах.
- Я вам говорил, - уверенно журит меня Николай, - нечего было надевать высокие сапоги, тут лучше просто в туфельках, все равно мокро и скользко.
Прошло два часа, мелькают какие-то озера, или Это болотца, или заливы Белого моря - не знаю, да и Знать не желаю, устал, а мошка и комарье начинают виться вокруг. Опустишь накомарник - душно, жарко, пот так и капает, откроешь - кусаются, черти…
А тропка все вьется по мягкому мху лесов да перелесков, между вараками, через вараки, вокруг вараков, - да скоро ли?
- Скоро, - кратко отвечает Николай. Оп тоже устал, но не хочет в этом сознаться. - А впрочем, вон и казарма.
Взаправду, совсем близко - избушка, кузница, новый барак, а дальше, на склоне невысокой вараки, белеют камни, штабеля - словом, пришли: "Синяя Пала".
Сразу даже стало легче ногам, и мох показался не таким топким, и вода меньше стала хлюпать в левом сапоге.
- Ну нет, подождите, - сказал методически Николай, - сначала закусим, попросим кипятку в чайничке, а потом пойдем на жилу.
Это не совсем было в моих привычках, но он говорил правильно. Сели, закусили, выпили чайку, аккуратненько уложили все снова в мешок и только потом пошли на жилу.
Среди темных амфиболовых сланцев лежала белоснежная жила, она растянулась свободно на целых десять метров, высоко вздымалась на вершину вараки, уходила своими белыми ветвями в темный камень сланцевых пород.
Николай как опытный следопыт, сразу напал па ранее открытые им замечательные минералы, уже целая коллекция прекрасных штуфов лежала около его мешка, а он упорно, шаг за шагом, маленьким молоточком отбивал все новые и новые образцы.
А я сел около штабеля сложенного к отправке полевого шпата, посмотрел внимательно на него и больше не смог от него отвести своих глаз, - это был белый, едва синеватый камень, едва просвечивающий, едва прозрачный, но чистый и ровный, как хорошо выглаженная скатерть.
По отдельным блестящим поверхностям раскапывался камень, и на этих гранях играл какой-то таинственный свет. Это были нежные синевато-зеленые, едва заметные переливы, только изредка вспыхивали красноватым огоньком, но обычно сплошной загадочный лунный свет заливал весь камень, и шел этот свет откуда-то из глубины камня, - ну тар, как горит си ним светом Черное море в осенние вечера под Севастополем.
Нежный рисунок камня из каких-то тонких полосочек пересекал его в нескольких направлениях, как бы налагая таинственную решетку на исходящие из глубин лучи. Я собирал, отбирал, любовался и снова поворачивал на солнце лунный камень. Так прошло много часов.
- Ну, теперь хватит, наработались, - не без привычки к команде сказал мой спутник. - Пойдем на вершину вараки, там полюбуемся Белым морем, закусим бутербродами - и домой!
Быстро поднялись мы на оголенную вершину вараки… и неожиданно увидел я свой камень, - нет, не камень, а Белое море с тем же синевато-зеленым отливом, сливавшимся с таким же синеватым горизонтом такого же серого, туманного, но искристого неба. Заходящие лучи солнца иногда поднимали из глубин какие-то красноватые огоньки, синева леса была подернута все той же полярной дымкой, без которой нет нашего Севера и его красот.
Белое море отливало цветами лунного камня… иди камень отражал бледно-синие глубины Белого моря?..
Мы назвали наш полевой шпат беломоритом и отвезли его на Петергофскую гранильную фабрику как новый поделочный камень нашей страны.
ПО ГРИБЫ
Знаете ли вы, как собирают грибы? Если не знаете, то обязательно прочтите мой рассказ, а если знаете… то все же прочтите, может быть кое-что исправите или пополните, да мне напишите.
Конечно, набрать грибов - это совсем не значит принести целую корзину да вывалить ее всю на стол, все вместе, в общей каше: и помятые мокрые подберезовики, и оборванные ножки рыжиков, и смятые переборочки волнушек. Нет, собирать грибы - это значит с толком и с расстановкой их уложить еще в лесу в корзинку и аккуратно выложить дома на стол: серозеленые шляпки рыжиков вместе - для салата со сметаной, мокроватые подберезовики для супа - отдельно, ну, а если посчастливилось найти белые грибы, то их надо принести осторожно в платке и поставить так во всей их красе и гордости, даже с кусочками нежного мха…
Вы не смейтесь! Это дело серьезное, но еще серьезнее само хождение по грибы: здесь надо быть большим спецом, надо учиться этой науке грибособиранию, или, по-ученому, фунгоколлегологии.
Ведь там, где вырублена просека березового леса, там ничего, кроме сухих подберезовиков да разве что волнушек, не найдешь. Вот поближе к речке, где больше осины стоят, там сейчас на солнышке растут красные шапочки подосиновиков, а на старой дороге, по обочинам, в весенней колее зимника и особенно около канавы или рытвины с водой, там, где посырее, там царство рыжиков, их сразу не заметишь: они, черти, рыжие только снизу, а сверху какие-то мокро-зеленые, серые, ну, как сама заросшая дорога, видимо, прячутся от фунгоколлекциофилов.
Но главная тайна нашей науки изложена в последней ее главе: как и где искать белый гриб? Там об этом написано целых двадцать страниц. У меня же свой секрет. Надо пойти в старый еловый лес, в этом лесу поискать место, где подлесник сквозь мох пробивается, чтобы травы не было, а такой сплошной зеленый, мягкий, но сухой мох, - вот там осторожно подыми ветки елки да пошарь рукой под мягким мхом, обязательно найдешь крепкого красавца боровика… конечно, если там грибное место, а если не грибное, то ничего не найдешь!
Надо только с любовью да думаючи собирать грибы, и тогда они у тебя в корзинке.
А знаете ли вы, как надо собирать камни, кристаллы, минералы, образцы руд?