- Мне выпала высокая честь работать с таким большим ученым, как вы, доктор Штайниц, - щелкнул каблуками Грюндлер.
- Весьма рад вашему назначению, - ответил Штайниц и пожал руку новому командиру бригады охраны.
Кальтенбруннер вначале пожелал осмотреть строящийся бактериологический центр, познакомиться с системой его охраны, затем нанести визит профессору Шмидту и, если останется время, поохотиться на диких уток.
Строительная площадка располагалась вблизи жилого городка, в чаще леса. Сплошная стена тронутых первой осенней позолотой раскидистых крон деревьев надежно укрывала ее от посторонних глаз. В гигантском котловане был уже заложен восьмигранный фундамент под будущую лабораторию, строители возводили цокольный этаж. Над землей должны были возвыситься еще два этажа - так, чтобы крыша, в целях маскировки, не превышала вершин окружающих деревьев. С южной стороны к восьмиграннику примыкали виварий для животных и террариум для пресмыкающихся и насекомых. Чуть дальше намечалось возвести подсобное хозяйство: небольшую электростанцию, котельную, мастерские, гараж, склады.
Эскиз проекта будущей лаборатории Штайниц делал сам и очень гордился этим. Примерно десятая часть здания отводилась под химическое отделение профессора Шмидта, все остальное он забирал себе под бактериологическое отделение. Главным для рейха являлось сейчас новое, еще неизвестное противнику бактериологическое оружие, а не химическое.
Кальтенбруннер остался доволен будущей фабрикой смерти. Волновали его лишь сроки ввода ее в эксплуатацию. Обстановка на восточном фронте осложнилась, 6-я полевая армия Паулюса не может пробиться к Сталинграду; немецкие войска завязли на Северном Кавказе, отброшены от Москвы; группа армий "Север" топчется у стен Ленинграда. Особенно был ненавистен Кальтенбруннеру город на Неве - колыбель большевистской революции. Недаром Гитлер хочет стереть его с лица земли. Вот бы сейчас туда несколько ампул с бактериями чумы или холеры - и через месяц в Ленинграде не осталось бы ни одного живого существа.
Немаловажным, особенно для себя, считал Кальтенбруннер и тот факт, что бактериологическое оружие в рейхе появится раньше атомной бомбы, о которой печется второе лицо третьей империи - всемогущий Геринг. Летом рейхсмаршал объединил работавшие до этого обособленно три группы физиков-атомщиков под флагом имперского исследовательского совета. Гиммлеру удалось поставить на административное руководство этим советом своего доверенного - бригаденфюрера СС профессора Менцеля, мало кому известного в Германии ученого. РСХА теперь было полностью осведомлено о ходе исследований ядерных реакций. Производство ядерного горючего для атомных бомб - изотопа урана-235 - стояло в прямой зависимости от наличия ничем не заменимой тяжелой воды, игравшей роль замедлителя в реакторах. Тяжелой воды Германия не производила; ее вырабатывал лишь норвежский химический трест "Норск Гидро К°". Пока рейхсмаршал и его имперский исследовательский совет возятся в Норвегии с тяжелой водой, РСХА успеет создать бактериологическое оружие, что будет высоко оценено фюрером. И слава в общем итоге достанется ему, группенфюреру СС доктору Кальтенбруннеру.
- Фюрер требует ускорить стройку. Что вам для этого необходимо? - спросил Кальтенбруннер.
- Дополнительная рабочая сила, - ответил Штайниц. - Надо ускорить строительство концлагеря у лесного озера. Военнопленные одновременно могут стать и моими пациентами.
- Грюндлер займется концлагерем, - согласился Кальтенбруннер.
- Не мешало бы поторопить "Фарбениндустри". Пусть побыстрее раскачиваются с лабораторным оборудованием.
- Концерном займусь я сам.
- Хорошо бы, мой группенфюрер, заполучить еще к весне две-три сотни высококвалифицированных рабочих из славян.
- Получите из Белоруссии.
Системой охраны бактериологического центра Грюндлер, пытавшийся доказать высокопоставленному родственнику своевременность своего перевода в Вальтхоф, был не удовлетворен. Он тут же приказал начальнику штаба бригады увеличить число наблюдательных вышек, установить на них пулеметы и прожекторы, а проволочное заграждение поставить под электрический ток. "У этого незамеченной и мышь не проскользнет", - подумал Штайниц.
В профессорской усадьбе, еще не выходя из машины, Штайниц заметил склонившегося над клумбой с белыми хризантемами чужого человека. Это был подтянутый, опрятный старик в старом выцветшем солдатском мундире времен первой мировой войны и в ботинках с гетрами. Особенно резко выделялись на выбритом до синевы лице закрученные вверх рыжеватые усы. Старик напоминал бывалого вильгельмовского солдата - таких обычно рисовали раньше на красочных дешевых картинках, продаваемых на ярмарках. Штайниц еще весной распорядился, чтобы без его ведома ни один посторонний не появлялся в доме Шмидтов. Выходит, его обошли. Счастье Фалькенгауза, что он сейчас в пути на восточный фронт, иначе бы получил хорошую взбучку. Штайниц без всякой жалости расправлялся с теми, кто хоть раз не выполнил его указания.
- Кто такой? - строго спросил он старика, подбежавшего к машине для встречи гостей.
- Форрейтол. Садовник профессора, ваше превосходительство! - по-военному вытянулся старик.
- Кто вас принял на работу?
- Фрейлейн Регина, ваше превосходительство! - отчеканил Форрейтол и показал на клумбы. - Сад запущен, зарос сорняками. А герр профессор очень любит цветы.
"Разгорается аппетит у фрейлейн, - усмехнулся Штайниц. - До этого племянницу управляющего баронессы в горничные взяла. Дать волю - окружит себя слугами. А раньше управлялась одна…"
- Прикажете проводить к господину профессору?
- Занимайтесь своим делом, - отрезал Штайниц.
Профессор вышел навстречу гостям прямо из химической лаборатории, не снимая белого халата. Он намеревался сделать внушение доктору Штайницу, чтобы тот не отрывал его от работы среди дня, но при виде государственного чиновника, принимавшего его весной в Берлине, смягчился и даже изобразил подобие радостной улыбки.
- Я прошу извинения, герр профессор, что оторвал вас от важной работы на благо великой Германии, - заговорил Кальтенбруннер. - Мне хотелось бы посмотреть на ваш уникальный аквариум, о котором до сих пор еще говорят в Берлине. Поскольку я оказался в Шварцвальде - давно мечтал поохотиться на диких уток, - было бы непростительно с моей стороны не воспользоваться столь благоприятным случаем. Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
- Прошу, - пригласил профессор и повел гостей за собой на второй этаж.
Кальтенбруннер поразился огромным размерам аквариума. В матовой воде он заметил множество сероватых рыбок. В глубине угадывались темные водоросли, сплошной стеной закрывавшие заднюю стенку. На первый взгляд самый обыкновенный большой аквариум, который можно увидеть в зоопарке. И вдруг, точно по волшебству, прямо на глазах все стало преображаться: слева внизу загорелась розовая, как утренняя заря, полоска - профессор нажал какую-то кнопку на небольшом пульте, и матовая вода постепенно становилась все прозрачнее, приобретая светло-желтый, а потом голубоватый оттенок. Розовая полоска расширялась, охватывая всю левую часть аквариума. Стал виден коралловый грот, куда навстречу свету устремились стайки рыб. И - о чудо! Рыбки, казавшиеся в матовой воде серыми, одноцветными, в ярких лучах "утреннего солнца" принимали свою естественную окраску и сияли всеми цветами радуги. Профессор продолжал колдовать на пульте, и вот уже для обитателей аквариума наступил "жаркий тропический день". Перед пораженными гостями открылась сказочная панорама подводных джунглей с непроходимыми зарослями темно-зеленых стекловидных нитей блестянки, изумрудного водяного мха, зеленоватого кружева папоротника, элодеи, перистолистника и других причудливых растений. На их фоне, как живые яркие цветы, вдруг появлялись и снова исчезали изумительной красоты рыбки.
- Я потрясен, герр профессор! - восторженно произнес Кальтенбруннер. - То, что я сегодня увидел, выше всяких похвал. Поверьте, я испытываю истинное эстетическое наслаждение. Боюсь, после такой чарующей красоты мне будет не до уток.
- Превосходно, герр профессор, - поддержал своего родственника и Грюндлер, хотя его никогда не интересовали и, очевидно, не заинтересуют беспечно плавающие в аквариуме пестрые рыбки. Стоило тратить огромные деньги на такое сложное сооружение. Видимо, большой чудак этот ученый.
- Вы очаровали наших гостей, дорогой профессор, - сказал Штайниц. - Больше мы не имеем права отрывать вас от работы.
Шмидт по привычке слегка склонил голову.
- Я польщен вниманием доктора Кальтенбруннера и его спутника, - учтиво произнес он, хотя и не выносил подобных визитов, особенно со стороны высокопоставленных чиновников. Грюндлера обидело равнодушие профессора - его даже не сочли нужным назвать по фамилии. Он шагнул к Шмидту, прищелкнул каблуками:
- Оберштурмбанфюрер Грюндлер. Назначен начальником охраны.
- А где же герр Фалькенгауз? - удивился Шмидт.
- Ему выпала особая честь защищать рейх у стен Сталинграда.
Кальтенбруннер мягко отстранил своего родственника.
- Грюндлеру поручено заботиться о вашей безопасности, герр профессор.
"У меня нет врагов, мне некого опасаться", - хотел было сказать Шмидт, но вовремя сдержался. С такими людьми надо быть особенно осторожным. Любое невпопад произнесенное слово может отразиться на его детях. О себе он не думал. Не так уж много ему осталось жить. А у Регины и Альберта еще все впереди.
Вошла Регина. Она катила перед собой полированный столик на колесиках, сервированный желтыми чашечками, таким же желтым кофейником и тарелками с печеньем и сухарями.
- Моя дочь фрейлейн Регина, - представил профессор. - Прошу кофе, господа.