- А я думал, ты обиделся за эту пышку! - сознался Баремдикер.
- За нее - нет, а вот Лукашонка я тебе не дам.
Баремдикер вскипел:
- Ты, не дашь? Да я если захочу, то любого из вас отдам профессору Штайницу. Ради фюрера, ради победы отдам. Ха-ха, от Штайница им не уйти. Останется только номер - и все!
- Я буду тебе признателен, Герман, - произнес Циммерман, холодея при мысли, что Лукашонку и его невесте уготована участь первых подопытных в бактериологическом центре, - если ты возьмешь других людей. Я очень тебя прошу…
Баремдикер так и впился в него своим сверлящим взглядом. А Циммерман продолжал:
- Я понимаю, ты начальник лагеря и все мы в твоем подчинении. Но ведь Лукашонок - моя правая рука, если ты его возьмешь, то строительство затянется, мне надо подобрать другого помощника, но где я возьму его? Сам же знаешь, Пальчевского у меня забрали к баронессе. - Циммерман натужно вздохнул: - Тяжко мне будет без Лукашонка. К тому же его очень ценит подполковник Рюдель…
- Этот выскочка, что он понимает в моем деле! - воскликнул Баремдикер. - Если надо, то я и ему ногу подставлю, - распалялся он во хмелю.
Циммерман похлопал его по плечу.
- Я знаю, ты все можешь. У тебя власть… - Он сделал паузу. - И я прошу, возьми других людей. Я тебя отблагодарю, - и Циммерман склонился к нему ниже. - У меня есть марки… Я все тебе отдам. А вот это сейчас возьми, - и Циммерман вынул из кармана золотой перстень с бриллиантом.
У Баремдикера заблестели глаза.
- Генрих, милый, где ты взял этот волшебный перстень? Чудесная вещица, а?
- Этот перстень носил мой отец, а когда он умирал, отдал мне и сказал: "Помни, сын, что ты - немец, служи своей родине на совесть", - сказал Циммерман.
Баремдикер спрятал перстень в карман.
- Ладно, марки принесешь вечером. Рюделю - ни слова, понял? Забирай своего помощника. А взамен кого дашь? Своих рабочих?
- Нет, они для опыта не подходят, - Циммерман усмехнулся. - Есть тут у нас одна парочка…
- Ладно, бери их от моего имени. А я, Генрих, отдохну. Я так устал… - И вдруг предупредил: - Марки сегодня вечером чтобы принес, понял?
- Не волнуйся, я все понял…
- И никому - ни слова! Даже под дулом пистолета, - пролепетал Баремдикер и захрапел.
Генрих посмотрел на Фимку.
- Заменю Лыковскими, - шепнул он и, кивнув на спящего гауптштурмфюрера: - Стереги его, - вышел на улицу.
Парники баронессы находились невдалеке от лагерей, мимо них проходила и дорога к бактериологической лаборатории. На середине пути Циммерман остановил пикап, вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Узнав офицера, Галя вскрикнула, прижалась к Лукашонку.
- Слушайте меня внимательно, - заговорил Циммерман. - Вам грозит гибель. Но я вас спасу. Во второй раз. Потому что ты, - он показал пальцем на Галю, - похожа на мою бывшую русскую жену… Сейчас подъедем к парникам. Быстро поднимите с постели работавших там мужчину и женщину и посадите в пикап. Скажете, это приказ начальника концлагеря гауптштурмфюрера СС Баремдикера, который ждет их а машине. Сами останетесь вместо них. Если проболтаетесь - тут же расстанетесь с головами. Все!
Он захлопнул дверцу, сел в кабину и дал газ. Остановил машину возле маленького летнего домика, в котором временно разместились Лыковские, и выпустил Лукашонка и Галю. Лукашонок подбежал к окну и застучал по стеклу. Окно тотчас распахнулось, Лыковские уже проснулись от шума мотора.
- Живо одевайтесь и - в машину! - передал Лукашонок.
- Как в машину? - не понял спросонья Лыковский. - Кто приказал?
- Гауптштурмфюрер СС Баремдикер. Они сидят в кабине и ждут.
- Быстро, быстро! - нетерпеливо донеслось из кабины.
- Вещи брать? - спросила Лыковская.
- Нет, - ответил Николай, понимая, что из-за этого сборы могут затянуться.
Окно захлопнулось, и минут через пять послышался скрип отодвигаемого запора. Лыковские, зябко поеживаясь от ночной прохлады, огляделись по сторонам. Их не удивил поздний визит начальства, ведь и раньше часто так бывало - увозили на срочные работы в ночь и за полночь. Лукашонок посадил их в пикап, захлопнул дверцу и закрыл ее на наружную защелку.
- А вы разве не с нами? - послышалось из машины.
- Нам приказано временно подменить вас…
"Молодец парень!" - оценил действия Лукашонка Циммерман и погнал пикап к конторе. Проверив, плотно ли закрыта наружная защелка - как бы не вышли наружу Лыковские, - он зашел в свой кабинет. Герман храпел под музыку Фимки.
- Быстро вы провернули, - удивился он.
- Пора поднимать его, - сказал Циммерман.
- Да он же ни в дугу!
Генрих налил стакан холодной воды.
- Эй, Герман, проснись! Пора ехать.
- Да, да, уже пора, - вскочил Баремдикер и болезненно сжал руками виски. - Голова…
Циммерман поднес к его губам стакан с водой, заставил выпить.
- И сразу полегчает…
Баремдикер, пошатываясь, прошел по кабинету. Фимка подал ему фуражку.
- Доедешь ли, друг?
- Ну! - гауптштурмфюрер выпрямился и вышел на улицу. Циммерман видел, как он сел в кабину, завел мотор; и машина завиляла по дороге.
Лыковские, привыкшие ко всем перипетиям жизни у немцев, терпеливо ждали конца мучительного путешествия в тесной и душной, наглухо закрытой коробке пикапа, скорее предназначенной для транспортировки грузов, чем для перевозки людей. Мог бы начальник концлагеря отправить их на легковой машине, ведь они не простые "славянские свиньи", а сотрудники особой секретной службы рейха.
Машина тащилась медленно, делая частые остановки. Казалось, водителю было тяжело управлять ею и он старался чаще отдыхать. Наконец машина встала, мотор заглох. Раздался нетерпеливый сигнал, и послышался скрип двери: кто-то вышел из помещения встречать пикап.
- В ваше распоряжение. Забирайте, и побыстрей! - донесся голос Баремдикера.
Открылась задняя дверца, пахнуло приятной ночной свежестью.
- Выходите! - потребовал эсэсовец.
Лыковские вышли, размяли затекшие от неудобного сидения ноги. Они надеялись, что Баремдикер объяснит все же, куда направляет их, но гауптштурмфюрер молчал, положив голову на баранку.
- Расписку мне принесите, - бросил он эсэсовцу, который провел Лыковских в светлое помещение, тут же передал их двум мужчинам-санитарам, облаченным в белые халаты, и сел писать расписку. По длинным бетонным коридорам, охраняемым эсэсовцами, санитары привели пациентов в блестевший чистотой пустой лазарет, дали им больничную одежду, показали койки, приказали переодеться и ложиться спать.
Осмотревшись, Лыковские почувствовали что-то неладное. Видимо, они попали в Институт по изучению продления жизни человека и над ними немецкие ученые будут проделывать различные эксперименты! Судьба подопытных кроликов совсем не устраивала их, не для того они согласились быть платными агентами гестапо! Здесь кроется какая-то ошибка или предательство. Супругов охватил животный страх, они бросились к двери и забарабанили в нее руками и ногами.
- Выпустите нас! Выпустите! Произошла ошибка! Выпустите!..
На шум явились санитары, приказали взбесившимся пациентам успокоиться и лечь спать, в противном случае на них наденут смирительные рубашки. Лыковские с новой силой забарабанили по двери. Санитары доложили дежурившему по бактериологическому центру старшему ассистенту доктору Нушке о подозрительном поведении привезенных пациентов, и тот отправился в лазарет. Лыковские бросились к нему, уверяя, что они работают на гестапо. К словам подопытных Нушке отнесся совершенно равнодушно и приказал сделать пациентам уколы с успокоительным. Дюжие санитары вначале скрутили вырывавшегося Лыковского, а потом и истерично кричавшую его жену, ввели им в вены снотворного, и оба быстро затихли.
Утром доктор Штайниц захотел взглянуть на первых подопытных с целью определения их физического состояния, ведь от крепости организма во многом будет зависеть успех эксперимента. Едва они со старшим ассистентом Нушке вошли в лазарет, как очнувшиеся Лыковские бросились к ногам ученого.
- Господин начальник, мы работаем на вас! Среди немцев есть предатели! Поверьте, господин начальник! - наперебой заговорили они.
- Этот фокус они проделали еще ночью. Я им ввел успокоительное, - сообщил Нушке. - Сейчас я их утихомирю, - ухмыльнулся он, намереваясь сделать им повторный укол.
- Не надо, - остановил своего ассистента Штайниц. - Пусть с ними на всякий случай предварительно побеседует Грюндлер. А Баремдикеру передайте, чтоб к обеду доставил мне двух новых разнополых особей.
В другое время он согласился бы с доводами ассистента. Но вчера после приема у фюрера Кальтенбруннер сообщил ему, что английской разведке каким-то образом стало известно о готовящемся в Германии чудо-оружии, и попросил быть особо осторожным в подборе новых сотрудников для бактериологического центра. Возможно, есть какая-либо связь с заявлением подопытных? Во всяком случае, надо проверить, а эксперименты он начнет над другими.
Вернулся Нушке.
- Баремдикера нигде не могут найти, - сообщил он.
- Тогда поезжайте сами во второй лагерь и привезите побольше особей, - распорядился Штайниц.
Грюндлер сразу же заявился в бактериологическую лабораторию.
- Что у вас нового? - спросил он Штайница.
- Опыты начал. Пока у меня две особи, - ответил Штайниц. - И обе проявляют завидное упорство.
- Что, не хотели делать укол?
- Да нет, от страха, видно, стали говорить, что они работают на немцев.
Лицо у Грюндлера потемнело.