Вся местность у озера была огорожена двумя рядами колючей проволоки с пропущенным по ней током высокого напряжения. На сторожевых вышках, оснащенных прожекторами, круглосуточно дежурили эсэсовцы. Вокруг всего огромного по площади леса дополнительно возводилась военнопленными вторая изгородь из колючей проволоки с ее последующей электрификацией. Оберштурмбанфюрер Грюндлер делал все возможное, чтобы не допустить случаев побега из Шварцвальда и тем самым сохранить главнейшую тайну третьей империи - создание мощного бактериологического оружия. Эсэсовцам был дан приказ стрелять без предупреждения в любого, сделавшего хоть малейшую попытку к бегству. Те, кто вошел в железные ворота этих трех лагерей, выбраться отсюда уже не могли. Подобная участь ждала и обслуживающий персонал, а также большинство сотрудников бактериологического центра. Главное управление имперской безопасности и его начальник обергруппенфюрер СС доктор Кальтенбруннер не хотели иметь лишних свидетелей. По его распоряжению Грюндлер составил списки А и Б, вступающие в силу сразу же после создания бактериологического оружия. Занесенные в список А всего несколько человек, в том числе доктор Штайниц и профессор Шмидт, получали самые высокие награды и благосклонность фюрера, продолжая работать на укрепление могущества великой Германии. Люди из списка Б, где значились и имена талантливых бактериологов, химиков, ботаников, врачей, подлежали немедленному физическому уничтожению.
Комендантом первого и второго лагерей являлся долговязый, с испитым бледно-желтым лицом оберштурмфюрер СС Баремдикер, незаконнорожденный сын барона Тирфельдштейна. Лагерь номер три также подчинялся ему, и Циммерман должен был безукоснительно выполнять все его требования. Генрих попытался сблизиться с комендантом, но высокомерный Баремдикер, в жилах которого текла голубая кровь старинного немецкого рода баронов Тирфельдштейн, так грозно с высоты своего положения посмотрел на начальника спецотряда славянских рабочих, что тот, растерянно пролепетав тысячу извинений, готов был под жгучим взглядом оберштурмфюрера провалиться сквозь землю. С тех пор Циммерман только щелкал каблуками при встрече с Баремдикером и преданно смотрел грозному начальнику в глаза, стремясь предугадать любое его желание.
Жили рабочие в бараках, один из которых предназначался для немногочисленных женщин и нескольких семейных. Выдали всем серые спецовки, приказав нашить на спине присвоенные каждому номера, дабы легче было распознавать людей. На долю женщин падала работа на кухне, уборка помещений и территории, стирка белья.
На место прибыли вовремя.
- Приступить к работе! - не давая времени на отдых, приказал Циммерман, и сотники быстро, без суеты развели своих подопечных на отведенные ранее участки. Зазвенели пилы, застучали топоры, с грохотом и треском одна за другой стали рушиться великаны-сосны. Их тут же трелевали и на поляне складывали в штабеля. В чаще леса готовилось место для глубокого котлована под сооружение, большинство помещений которого должно находиться в земле. Циммерман не знал, что они строят, и, конечно, не мог спросить об этом подполковника Рюделя. Будущее сооружение находилось рядом с бактериологической лабораторией, скрытой от посторонних трехметровым забором. Унтершарфюрер Кампс строго предупредил рабочих, чтобы не смели даже подходить к забору, иначе смерть. Видимо, лаборатория расширяется, и они строят ее второе отделение или какое-то особое помещение, предназначенное для специальных целей. Впрочем, гадать трудно, время покажет. А пока Циммерман дал задание Лукашонку и Пальчевскому внимательно следить за всем окружающим, запоминать привозимый материал, знать размеры труб, толщину балок, длину забора и расстояние от него до всех точек сооружаемого объекта. Циммерман не мог пока предположить, каким путем его группе удастся взорвать бактериологический центр, у него нет еще взрывчатки. Перед отправкой в Могилев Григорьев обещал доставить ее сразу к месту назначения, но как он это сможет сделать, Циммерман даже не мог себе и представить.
На площадку прибыл Рюдель. С первого взгляда было видно, что он зол и раздражителен. "Чего это он, как зверь? - подумал Циммерман. - Очевидно, от начальства попало…"
Он хотел доложить ему о ходе работ, но Рюдель резко прервал его:
- Эти бездельники все еще копаются с одним пнем. Со вчерашнего дня!
- Здоровый попался, герр подполковник. Корни глубоко в землю ушли, - попытался оправдать рабочих Циммерман. Он ковырнул носком сапога твердую землю, в сердцах добавил: - Ведь камень, а не земля. А у рабочих лопата да топор. И людей мало…
- Людей у меня больше нет и не будет, - отрезал Рюдель.
- Тогда бы трактор или другую машину.
- Все машины на фронте.
Циммерман замолчал, не решаясь больше спрашивать. Как бы не навлечь на себя немилость разгневанного начальника. Сверху его торопят со сроками сдачи объекта, а на стройке работа идет медленно.
- Я недоволен темпами работы русских, - сквозь зубы процедил Рюдель.
- Я заставлю их работать до седьмого пота, но это мало поможет. Без техники нам не обойтись, - произнес Циммерман и осторожно добавил: - Боюсь, как бы не сорвать сроки, установленные фюрером и вами, герр подполковник.
- Сроки срывать нельзя, - Рюдель вплотную подошел к котловану, каменистое дно которого ковыряли лопатами рабочие. При виде грозного начальника лопаты застучали чаще.
- А если… если взрывчаткой? - тихо произнес Рюдель, не глядя на начальника отряда славянских рабочих. Его губы медленно шевелились - должно быть, в уме он подсчитывал, сколько потребуется тола, чтобы убыстрить работу.
- Взрывчатка?! - осторожно переспросил Циммерман. - Тогда… тогда другое дело.
Рюдель вскинул колючие брови:
- Вы умеете обращаться с толом?
- Да! У русских мне приходилось работать с толом при сооружении разных объектов.
Рюдель прищурил глаза, вдумываясь в сказанное Циммерманом. Без сомнения, время на рытье котлована резко сократится.
- Хорошо, взрывчатка будет, - подумав, согласился Рюдель и строго предупредил: - Под вашу личную ответственность!
Циммерман прищелкнул каблуками, вытянулся:
- Не извольте беспокоиться! У меня не пропадет ни один грамм!
Через день грузовая автомашина привезла взрывчатку в тяжелых цинковых коробах. Ее сложили в штабель, накрыли брезентом и сдали под охрану эсэсовцам унтершарфюрера Кампса. Циммерман поручил сотнику Лукашонку неподалеку от стройплощадки соорудить склад для хранения тола. А сам не без радости подумал: "Не надо теперь Центру заботиться о взрывчатке. Вот она, рядом! Как только взять этот тол и где его понадежнее спрятать?"
Каждый короб весил по сто пятьдесят килограммов, и это беспокоило Генриха. Он предполагал заполучить взрывчатку в небольших брикетах, удобных для закладки в стены при сооружении объекта. С такой же махиной, доставленной прямо с завода, не знаешь, как и быть. Надо посоветоваться с Пальчевским; Настя рекомендовала его как специалиста-подрывника.
Вечером, после возвращения спецотряда в казармы, сотники, как обычно, направились в контору на доклад к Циммерману и за получением нового задания. Приемом, осуществляемым в строгом соответствии с номерами сотен, распоряжался Фимка, как тень повсюду следующий за своим господином. Рабочие и охранники настолько привыкли видеть его всегда рядом с начальником спецотряда, что перестали обращать внимание на коротышку-слугу. Циммерман не церемонился с Фимкой и срывал на нем злость. Это вызывало жалость рабочих и даже сочувствие охранников к обиженному природой парню.
Фимка вертелся в прихожей конторы, когда вошли на доклад степенные сотники. У окна за столиком сидели два охранника и играли в шахматы.
- Как сегодня шеф? - поинтересовался Лукашонок, кивнув на плотно закрытую дверь в контору.
- Береги свой чуб, если не хочешь остаться без волос, - съязвил Фимка. Он открыл дверь, пропустил Лукашонка и снова плотно прикрыл ее. До находившихся в прихожей донесся злой голос Циммермана:
- Почему твоя сотня не очистила участок от сучьев?..
- Быть сегодня лысым сотнику-айн! - расхохотался Фимка. - Хорошо, что у сотника-цвай макушка чиста, - подмигнул он насупившемуся Батюку.
Выпалив ругательства и убедившись, что дверь надежно прикрыта, Циммерман расслабленно отвалился на спинку стула.
- Здорово у вас получается! - похвалил Лукашонок, присаживаясь на табуретку. - Я бы так вот не смог…
Генрих тихо засмеялся:
- Боюсь, как бы не переборщить. Ну, какие у тебя новости? - поинтересовался он.
- Да особенно никаких, - вздохнул Лукашонок. - Пуще глаза эсэсовцы берегут забор! Заглянуть бы хоть туда…
Он высказал дерзкий план проникновения во двор бактериологической лаборатории, для чего, по его убеждению, требовалось лишь спилить одну из сосен и случайно повалить ее на забор. Дерево поломает доски, а чтобы его убрать, потребуется войти на запретную территорию. Генрих, к неудовольствию Лукашонка, отверг план как преждевременный и рискованный. За эти несколько минут толком ничего не рассмотришь и не выяснишь, а вот эсэсовцев насторожишь основательно. Лучше терпеливо ждать наиболее благоприятных условий, чтобы действовать наверняка.
Объявив рабочее задание первой сотне на завтра, Циммерман напомнил о Лыковском, работавшем под восемьдесят девятым номером.
- Глаз с него не спускай. Давай самые тяжелые задания. Придирайся к любым мелочам, - наставлял он Лукашонка. - Неплохо бы отодрать его розгами в карцере. В общем, надо сделать так, чтобы шпиону было тошно.
- Да уж постараюсь, - заверил Лукашонок. - Небо с овчинку покажется. И за жинкой его Галя посматривает.
- Кто эта Галя? - спросил Генрих.
- Да так, одна девушка, - смутился Лукашонок. - Наша…