Я имел. Носящий имя готской богини весны журнал был основан в 1905 году Йоргом Ланцем фон Либенфельсом - создателем теории расовой соматологии, поделившей народы на высшие и низшие. Идеи цистерцианского монаха-отступника породили арио-героический культ гитлеровской Германии, загрузивший работой печально известные лагеря смерти. "Ostara" же, согласно его манифесту, задумывался как журнал, использующий антропологические данные для того, чтобы научным образом сломить восстание низших рас и защитить благородство расы европейской. О реализации этого замысла мир с содроганием вспоминает до сих пор.
Но кое-кого история так ничему и не научила. "Ostara" было выпущено более сотни номеров, и у Остапа Прохоровича, похоже, имелась вся подшивка: шкаф был буквально набит стопками идентичных корешков. И он ею гордился - вот зто всерьез настораживало.
- Неплохая коллекция, - похвалил я. - Она полная?
- Целиковая, - похвастался Стаценко, подтвердив мои подозрения. - Здесь все номера.
- Ну-ну. - Я пролистал журнал, втягивая ноздрями сладковатую бумажную пыль.
- Вы ученый человек, - сказал Остап Прохорович, - и умный.
Кажется, наступал момент истины, чего и следовало ожидать, неспроста же меня пригласили. До сих пор я пребывал в неведении относительно его планов. Интересно, что ему может быть нужно от бедного археолога?
- Компетентный, я бы так сказал. В своей области. Никак не более того.
Я умышленно поскромничал, но на папика произвел впечатление.
- Ваша беспринципность мне даже нравится, - молния он. - Отсутствие идейной направленности, кроме четкой ориентировки на достижение личного благополучия, выдает в вас сибарита.
"Какой наблюдательный господин, - не без неприязни подумал я. Остап Прохорович, открывавший доселе незнакомую сторону личной жизни, удивлял все больше. - Какие еще сюрпризы ждут меня впереди?" Недооценивать работника партаппарата было попросту небезопасно.
- Вам известна система градации, существовавшая в кайзеровской армии? - Стаценко прошел к столу и сел напротив меня, отодвинув локтем пачку "Ostara". В моем лице он нашел отзывчивого слушателя - я постарался состроить соответствующую мину. - Между тем иерархия была весьма четкая. Высшую касту командного состава составляли глупые активисты, следующее место занимали не блещущие умом лентяи - вреда от них было значительно меньше. На более высокой ступени стояли умные, но излишне деятельные офицеры, а вот подлинной элитой армии являлись умные и ленивые. Они были самые полезные, но поскольку сочетание таких качеств - редкость, наверху находилось именно это интеллектуальное меньшинство. Что вполне естественно, так как наиболее рациональные управленческие структуры строятся по принципу пирамиды.
- Так устойчивее, - добавил я.
- Вот именно, - согласился Стаценко. - Мне кажется, Илья Игоревич, у вас есть все данные, чтобы принадлежать к последней категории управленцев.
Мне сделалось не по себе.
- Благодарю за комплимент, - сказал я. - Только не понимаю, к чему вы клоните.
- Сейчас поясню. Хотя мне кажется, что вы больше осторожничаете, - показал в улыбке ровные белые зубы Остап Прохорович. - Дело в том, что отсутствие общественно полезных потуг характеризует вас как пассивного в положительном плане индивидуалиста. Кроме того, вы далеко не глупы, в чем я имел возможность убедиться, понаблюдав за вами в ходе наших бесед. Чего вам не хватает, так это навыков руководителя, но они легко нарабатываются практикой. А для этого у вас есть все способности, можете мне поверить.
Мне показалось, что господин Стаценко откусывает несоразмерно больше, чем может проглотить.
- Чего же вы хотите от бедного археолога? - задал я давно вертевшийся на языке вопрос.
- Чтобы он попробовал себя на руководящей работе.
- А ну как не справлюсь?
- У вас должно получиться.
- По-моему, вы малость переоцениваете мои способности, - не сдавался я.
- Уверяю вас, испытание не будет серьезным.
- Испытание? - слово очень не понравилось мне.
- Можно сказать и так. В конце концов, всякое вступление в новую должность есть маленькое испытание. Смена обязанностей увеличивает нагрузку, не скрою. Мне хорошо известны тернии власти - это ее неотъемлемые атрибуты. Я ведь сам управленец, как это называлось прежде - номенклатура.
Я заметил, что папик говорит моими словами. Подстраивается под манеру речи собеседника, значит, стремится расположить к себе. Трюк нехитрый, но действенный. Остап Прохорович проявил исключительную наблюдательность, чем и насторожил: а не является ли он агентом Большого Брата? Интерес ФСБ к моей особе вполне объясним, я крепко повязан с теневым рынком антиквариата. Правда, зачем разрабатывать меня таким дорогостоящим образом, когда можно просто изловить на нелегальной сделке? Да и других дел у меня наворочено немало - сколько угодно зацепок для добротного шантажа. Или чекисты решили сначала попробовать по-хорошему?
Должно быть, целая гамма сомнений отразилась у меня на лице, потому что Стаценко вдруг подался вперед и доверительно сообщил;
- Если справитесь, оплата целиком и полностью вас устроит. В этом вы не сомневайтесь, Илья Игоревич.
- А с кем, собственно, мне придется работать и, главное, на кого? - за хорошие деньги или нет, сотрудничать с Большим домом мне в любом случае претило.
- Работать придется с людьми. Не очень умными людьми. А на кого - сами рассудите, - хлопнул папик ладонью по пачке "Ostara".
Теперь я был почти уверен, что меня вербуют. Причем бездарно либо внаглую, то есть открыто, не пытаясь завуалировать заказчика фактически ничем.
- Нет, - улыбнулся я и покачал головой. - Боюсь, не получится.
- Да вы не бойтесь, - когда требовалось дожимать, Остап Прохорович мог быть наглее стаи колымских педерастов. - Не скрою, хлеб управленца поначалу кажется горек, но стоит попробовать, и он понравится. Потом никакой другой жизни не захочешь. Уж поверьте вы мне, дорогой Илья Игоревич!
- Нетушки, - куда более категорично отказался я. - Из меня плохой начальник.
Я бы скорее подмахнул собственной кровью дьявольский цирограф, нежели согласился взаимодействовать с органами.
- Но почему?
- Я не лидер, и командирских задатков у меня нет.
- Ну що ж вы так упираетесь, - мягко пожурил меня Остап Прохорович, сбившись на малоросский акцент. - Если бы знали вы, Илья Игоревич, какие замечательные перспективы открываются у вас на этой работе.
- Какие?
- Замечательные, - распространяться о подробностях новой работы, не добившись моего согласия, Стаценко не собирался. - Как в отношении денег, так и общественного положения.
С точки зрения банальной эрудиции даже для оперативной работы госбезопасности условия были слишком шикарные. Но если не госструктура, то что?
- Вы подумайте, Илья Игоревич, не спешите с ответом, - наконец отпустил меня с миром Остап Прохорович. И попросил напоследок: - Только о нашем разговоре пока никому, ладно? Поразмыслите над этим как следует. На самом деле вы достойны большего, чем вам кажется.
Вот и пойми, что на уме у этих "новых русских"!
5
Домой меня доставила все та же серебристая "ауди-100" с мигалкой.
Маринка скучала перед телевизором.
- Поразвлекался? - В ее голосе сквозила плохо скрываемая зависть.
- В некотором роде, - бледно улыбнулся я. Марина давила на "лентяйку", бесцельно переключая программы. Смотреть было нечего.
- Как живет папик?
- Хорошо живет, нам бы так.
- Что было на обед?
- Рыба.
- Да ну, - пренебрежительно фыркнула Маринка. В ее представлении рыбный стол ассоциировался с отварным минтаем и копченой скумбрией, постной и жесткой. - Он что, круто верующий?
- Верующий? - я был слегка озадачен, потом сообразил, что сегодня постный день. - Может быть.
Другой вопрос, что я затруднялся определить принадлежность Стаценко к какой-либо из распространенных конфессий. Из головы не шло, с какой гордостью Остап Прохорович демонстрировал коллекцию "Ostara". Словно пароль сообщал. Да и заточка у него не фээсбэшная, сексота я уж сумел бы распознать.
В противоречивой личности Остапа Прохоровича было много странного. Даже закрадывалось подозрение относительно его ариохристианского вероисповедания. Он ведь приспособленец по натуре. Такому без разницы, в какой номенклатуре состоять: что в СС, что в КПСС.
- К тебе сосед заходил, - сообщила Марина.
- Какой сосед? - занятый своими мыслями, я не сразу врубился.
- Боря. Я сказала, что у тебя интимная встреча.
- Приватная, ду… э-э, дорогая моя!
Маринка, работавшая в период нашего раздельного проживания секретарем-референтом, умела подать информацию, искажая ее по своему усмотрению незначительной подменой интонаций.
- Ну а я как сказала? Разницы нет. Ты не волнуйся, милый, он не сильно расстроился.
- Еще что было? - пропустил я ее колкости мимо ушей.
- Мама звонила, - по исключительной невинности тона, не предвещающей ничего хорошего, я догадался, что мама была не моя. - Интересовалась, как у тебя дела. Я ей наболтала про раскопки, ты уж не обессудь, милый.
- Да чего мне сердиться, дорогая, - парировал я. - Мы с твоей мамой теперь друзья. Ей, наверное, понравилась наша последняя встреча.
- Она под впечатлением, - бесстрастно согласилась супруга, - и папа тоже. Я их, кстати, пригласила к нам. Надо же им у нас побывать. Это ведь нормально, когда родственники ходят друг к другу в гости, правда, милый?
- Что естественно, то не безобразно, - настроение у меня стремительно падало.
Маринка просияла: