Минуты через две вошел солдат военной полиции. Не тот, которого я видел у ворот, но такой же подтянутый, отглаженный, безупречный, элегантный.
- Вот, посмотрите! - указал на него полковник. - Вам придется стать точно таким! Учтите, никаких скидок! Ну как, согласны?
- Так точно, господин полковник!
Он впервые улыбнулся, с тех пор как мы познакомились.
- Молодец! Между прочим, следом за вами выслали сюда документ о вашем повышении. - И он протянул мне руку.
Больше такой учтивости с его стороны я не замечал, разве что после экзаменов.
В общем я теперь E-3, рядовой первого класса.
***
Прежде всего на курсах меня снабдили деньгами и послали за покупками.
Мне показалось странным, что я должен закупать линейки и тому подобную чепуху, требующуюся для наведения всяческого блеска.
Занятия проходили ежедневно, двенадцать часов подряд, по следующей программе:
Когда применять резиновую дубинку?
Куда следует ударить, чтобы оглушить?
Куда бить, чтобы у противника получился перелом предплечья, ребра?
Как пользоваться оружием в толпе?
Когда надо стрелять в воздух?
Когда стрелять в подозрительного человека или беглеца?
Когда стрелять по демонстрантам?
В чем отличие действий при исполнении служебных обязанностей на территории США от действий на территории иной державы? Каковы меры, применяемые в европейской, азиатской и африканской зонах?
Как должно держаться с белыми и как с цветными?
Как обезвредить пойманного человека?
Как одеваются наручники?..
Только вы не думайте, что это все, чему нас учили.
Отдельную дисциплину составляли правила и регулирование уличного движения. Особое внимание уделялось изучению полицейского кода, тайн применения условных обозначений. По целым дням мы возились с техникой обыска. Заниматься приходилось много. Даже для того, чтобы научиться подставлять ножку, требовалась длительная тренировка.
Если жизнь в Форт-Джэксоне мне порядком надоела, то здесь она мне попросту опротивела. Только упрямство несло меня дальше по этому пути, да еще самолюбие не давало отступать.
У нас даже для сна не оставалось времени, не говоря уже о чем-нибудь ином. В лучшем случае нам отводилось для отдыха два с половиной - три часа.
Вы помните, как полковник, начальник школы, представил мне в первое же утро одного "эм пи", являвшего собой ходячий образец аккуратности?
Так вот, мы должны были стать похожими на него. Малейшая морщинка на френче или куртке, на вороте рубашки - и тотчас же снижалась оценка. От нас требовалось, чтобы складки на брюках соперничали с лезвием бритвы. Ботинкам полагалось сиять, как окнам после тщательной протирки. Головной убор следовало носить так, чтобы он ни на полсантиметра не был выше или ниже середины лба.
В таком же порядке требовалось содержать комнату и запасное обмундирование.
Был полдень. Мы, курсанты, ждали обеда, не столько ради еды, сколько ради короткой передышки для наших измученных тел и душ. Я вымыл руки. Достал чистый носовой платок - я был простужен: меня накануне утром прохватил сильный ветер - и направился было в столовую.
Но не успел я дойти до двери своей комнаты, как ее осторожно отворили снаружи. Вошли старший лейтенант и сержант.
- Курсант, к окну шагом марш! - скомандовал старший лейтенант. - Кру-гом! Расстегните френч!
Откройте шкаф! Поднимите руки!
Все, что было на мне и в моей комнате, подверглось тщательному осмотру.
Одежда моя была безупречна, ведь я ежедневно, встав на рассвете, гладил и чистил ее.
Сержант сосчитал сложенные на полке рубашки - не окажется ли их больше положенного количества.
После этого он встал перед шкафом на стул и измерил, точно ли по уставу, на должном ли расстоянии от края шкафа лежит лаковый парадный поясной ремень.
Взял его и, будто под лупой, стал разглядывать от одного конца до другого, до пряжки. Только напрасно! Я и с ремнем возился каждый день: раскручивал его, натирал до блеска, снова сворачивал по мерке в десять дюймов и натягивал на прямоугольный кусочек картона. После этого водворял его на шкаф с левой стороны, на точно установленное место. Намотанный на картон ремень стоял там, словно дорогая миниатюра или всеми почитаемая реликвия.
Не скрывая досады, сержант молча спрыгнул со стула. Старший лейтенант, не произнося ни слова, уставился на меня…
И вдруг, словно осененный блестящей идеей, быстро подошел к моему столу. Взял у сержанта измеритель, приставил его к пепельнице. Нагнулся. Прищурил один глаз, стараясь обнаружить щель между измерителем и пепельницей.
- Бумагу! - распорядился он коротко.
Сержант протянул ему лист бумаги.
- Что это значит? - спросил старший лейтенант ликующе, когда лист прошел сквозь невидимую глазом крошечную щель.
Я стоял молча. С горечью во рту. Горло мне сдавило негодование.
- За это - минус.
Того, кто получал двадцать минусов, вышвыривали вон.
Когда они вышли, я охотней всего расплакался бы от бессильной ярости. На миг мне захотелось изодрать тут все в клочья, загубить весь инвентарь - пропади она пропадом эта учеба, эта каторга! Но все осталось без изменений, продолжало идти своим чередом.
Мы ни о чем другом не в состоянии были думать, как о порядке. Мы и курить-то успевали только в отхожем месте - жалко было тратить время на это при других обстоятельствах. От такого педантизма можно было сойти с ума!
В иных случаях мне снижали баллы только из-за того, что я осмеливался рассуждать.
Дело в том, что в расписание наших занятий в один прекрасный день был введен урок, на котором мы имели
право задавать вопросы, касающиеся недопонятого материала.
Вот я и спросил:
- Какое значение при исполнении обязанностей солдата военной полиции имеют те пятнадцать сантиметров, которые отделяют пепельницу от правого угла стола?
В классе воцарилась гробовая тишина.
Преподаватель, опешив, смотрел на меня с таким выражением на лице, как будто перед ним неожиданно появилось считавшееся давно вымершим допотопное чудовище.
- Вам следовало бы знать, что "эм пи" не раздумывает над полученным приказанием, а слепо выполняет его! - Он смерил меня ледяным взглядом и занес в журнал очередной минус.
Нас превращали в машины, в роботы, то есть в современные автоматы, в которые стоит только опустить, нажав кнопку, пробитый жетон, чтобы механизм пришел в действие по установленной наперед программе. Случайностей нет, машины подчинены воле диспетчера, ему они повинуются.
Нынче для нас этот диспетчер - полковник, завтра - генерал, начальник военной полиции.
"Будь что будет, только бы не заработать минус! Только бы обойтись без минусов!"
Глава пятая
Покровители
Экзамен в Форт-Беннинге был для меня теперь третьим экзаменом в армии США. О требовательности ничто не может свидетельствовать лучше, чем тот факт, что заниматься на курсах начинало сто восемьдесят человек, а до конца учебы добрались лишь сорок два.
Благодаря похвальной грамоте, самолично выданной мне по окончании курсов строгим полковником, я получил первоклассную должность. То есть был зачислен в военно-полицейский полк, несший службу в Форт-Брагге, штат Северная Каролина. Мне и не снилось, что это место сыграет роковую роль в моей дальнейшей судьбе.
Форт-Брагг - второй по величине, но первый по своему значению военный лагерь Соединенных Штатов. По моим расчетам, территориально он намного превосходит размеры Будапешта: наряду с аэродромами, складами, полигонами здесь имеются казармы, которые вмещают чуть ли не сорок тысяч солдат.
Казармы напоминают постройки Форт-Беннинга, за исключением зданий, находящихся в расположении новой дивизии, где все, как по внешнему виду, так и по внутреннему устройству, сверх всякого ожидания, представляет собой образец новейшего, современного стиля.
О том, какое значение имеет для вооруженных сил США Форт-Брагг, говорит уже перечень важнейших частей, входящих в состав его гарнизона. Здесь стоит 503-я воздушно-десантная дивизия, а также 82-я дивизия, именуемая "Оламерикан". Это самая прославленная воздушно-десантная дивизия Штатов. Находится тут 18-й армейский корпус, в состав которого входит ряд артиллерийских и ракетных подразделений. Кроме того, здесь сосредоточены еще три подразделения воздушно-десантных войск, одно из которых обозначается 1St.SF7ᵗʰSFG и принадлежит к войскам специального назначения; 2-й военно-полицейский батальон и "Милитери интеллидженс", то есть подразделение военной разведки.
И, самое главное, в Форт-Брагге находится учебный центр особых методов ведения войны - штаб-квартира войск специального назначения.
Я был доволен своей жизнью. Представьте себе, иметь всего двадцать лет отроду и пользоваться полной властью. Я бы сказал даже - неограниченной властью. Ведь достоверность донесения "эм пи" военному трибуналу не могут опровергнуть показания даже шестерых свидетелей. И, как я сказал, мне горячили голову мои двадцать лет.
У меня увеличилось жалованье. Помимо основного оклада, мне причиталось еще пятнадцать процентов за опасность, которая сопровождала мою службу. Профессия моя и в самом деле не была лишена известного риска: как раз в дни моего сюда прибытия кто-то пристрелил одного солдата военной полиции. Несчастный только в том и "провинился", что преградил путь машине, в которой ехали грабители банка.