- Так, - раздумывая, протянул генерал и затем, понизив голос, приказал врачу: - В госпитале положите его в палату "Зет".
- Но, господин генерал… - в ужасе отшатнулся врач. - Ведь раненый - чистокровный немец. Для испытаний "Цеэма" приказано использовать только военнопленных, русских.
- В Германии уже достаточно калек, - прищурился генерал. - В формуляре запишите, что он скончался от ран.
- Слушаюсь, - растерянно пробормотал врач. - Но…
- Фюрер умеет награждать преданных ему людей, - благосклонно улыбнулся фон Лютце. - Я позабочусь об этом.
Обратно в свой кабинет фон Лютце вернулся еще более расстроенный. А в середине дня из имперской канцелярии запросили, почему так долго не начинает свою работу фабрика брикет. Фабрикой брикет условно называлась лаборатория "А". Генерал поморщился. Не понимают они там, что ли, что за две-три недели невозможно восстановить то, что строилось чуть не три года.
Восстановить! Генерал фыркнул. Хорошенькое восстановление! Все строится заново, километров за пять от разрушенной лаборатории. Даже место взрыва оказалось смертоносным для людей - специалисты, обследовавшие то, что осталось от взлетевшей на воздух лаборатории, сейчас в госпиталях. После взрыва возникли какие-то излучения, о которых раньше и не подозревали. Хорошо, что он сам не поехал осматривать развалины. Быть подопытным кроликом - перспектива не из приятных!
Однако надо поговорить с новой начальницей лаборатории "А", фрейлин Шуппе. Пусть доложит, как идет оборудование лаборатории и когда можно будет приступить к работе.
Генерал приказал вызвать к себе Лотту Шуппе.
Девушка доложила фон Лютце, что через несколько дней исследования можно будет продолжить.
- Господин Зельц работает целыми сутками, - сказала она, заканчивая свой доклад. - Он почти не выходит из лаборатории. Если добавить ему в помощь человек пять-шесть таких же, как он, специалистов…
- Об этом не должно быть и речи, - недовольно оборвал ее генерал. - Мы не можем поставить на эту работу никого из немцев, иначе тайна перестанет быть тайной. Если бы у нас были военнопленные специалисты, чтобы по окончании работ их можно было уничтожить, тогда другое дело.
- Но ведь господин Зельц - тоже немец, - удивилась Грета.
- Не такой, как все! - торжествующе пискнул фон Лютце. - Он маньяк! Он влюблен в свою работу и, кроме нее, ничего не хочет знать. Раньше он, кроме работы, был влюблен еще в свою жену и дочь. Но два года назад они погибли от русской бомбы. В одну ночь погибли, вместе с домиком Зельца. Следовательно, он ненавидит русских. Нет, Карл Зельц - совсем не обычный немец! - с пафосом закончил генерал.
- Значит, придется смириться и ждать, - пожала плечами девушка. - Господин Зельц работает безупречно.
- Он знает, что его ждут большая награда и большие деньги, - усмехнулся генерал. - Но к записям вы его все же не допускайте. - Фон Лютце милостиво кивнул головой, прощаясь с Гретой.
Сидя в уголке огромного кресла, он, поблескивая глазами, проводил взглядом выходящую из кабинета девушку. "А эта фрейлин Шуппе красива, божественно красива, - благосклонно подумал генерал. - В глазах какая-то напряженность и колючесть, но это от контузии, это пройдет, а так - огонь-женщина, настоящий чертенок".
При этой мысли фон Лютце поморщился. Он вспомнил, что среди подчиненных ему офицеров и даже в кругах, близких к фюреру, чертенком называют именно его, фон Лютце. Генерал прекрасно понимал, что чертенком его называют не за огневую натуру, а просто за физическое сходство с этим малопривлекательным продуктом народной фантазии. Ведь рядом с бароном фон Лютце даже Геббельс выглядел мужественным красавцем.
Барону было за пятьдесят, и почти пятьдесят лет он проклинал свой мизерный рост и отталкивающую наружность. Из-за этого физического несовершенства он застрял где-то на половине той служебной лестницы, которую поставил целью своей жизни. Так случилось уже не с первым представителем старинного аристократического пода баронов фон Лютце. Отец и дед генерала, несмотря на огромные богатства, не смогли занять при дворе императора положение, соответствующее знатности их рода. И все это из-за такой мелочи, как карликовый рост и непривлекательная наружность. А ведь фамилия фон Лютце - древняя и славная фамилия. Она занимает одно из первых мест в списках рыцарей Тевтонского ордена. Собственно говоря, именно таким вот, как фон Лютце, Тевтонский орден и был обязан своим могуществом. Старинные хроники говорят, что во всех походах и битвах ордена представители благородного рода Лютце находились и первых рядах.
Тогдашние бароны фон Лютце были крепкоголовые, рыжебородые парни с железными мускулами и волчьим аппетитом. В фамильном замке фон Лютце, в Восточной Пруссии, до сих пор хранятся огромные мечи этих парней. Любой из тогдашних баронов мог одним ударом своего меча разрубить не закованного в латы славянина от плеча до пояса. Садясь за стол после набегов и грабежей, такой Лютце съедал годовалого поросенка, заливая острое жаркое ведрами пива.
Нынешний барон фон Лютце и обеими руками не мог поднять того меча, которым воевал его предок, а пища… уже семь или восемь лет фон Лютце съедает в день пару яиц всмятку и немножечко творога. Что уж тут говорить о мощи и силе! Видимо, что-то испортилось в фамильном древе рода фон Лютце, может быть, по вине какой-нибудь легкомысленной и не слишком разборчивой баронессы Вот уже третье поколение эту старинную благородную фамилию представляют не жизнерадостные нахальные крепыши, а слабосильные заморыши-уродцы.
Генерал с привычной уже грустью думал о том, что на нем должна закончиться чуть ли не семивековая история рода баронов Лютце. "Если бы еще моя Эмилия была хоть чуть похожа на эту красавицу, - мелькнуло у него в голове, - тогда другое дело. Может быть, было бы и потомство".
Но при воспоминании о сухопарой, в два раза выше, чем он сам, жене - баронессе Эмилии-Луизе-Мари фон Лютце - барону стало совсем тошно. Поерзав на кресле, он дотянулся до кнопки звонка и нажал ее. Окинув недовольным взглядом высокую, статную фигуру адъютанта, вошедшего на звонок, фон Лютце приказал:
- Пусть войдут эти… из сектора "С".
Адъютант выскользнул в переднюю. В этот момент двери, ведущие в коридор, распахнулись и в приемную вошел высокий круглолицый офицер в чине штандартенфюрера СС. Раньше, чем вызванные адъютантом сотрудники поднялись с мест, он подошел к адъютанту и спросил:
- Генерал фон Лютце у себя?
- Так точно, - вытянулся в струнку адъютант. - Но он…
- Очень хорошо, - покровительственно кивнул вошедший. - Прошу в кабинет никого не пускать.
Оторопевший адъютант не успел промолвить ни слова, как неожиданный посетитель скрылся за дверью кабинета.
Генерал сидел, по-прежнему забившись в уголок кресла. Увидев, что вошел не тот, кого он вызвал, барон вглядываясь в посетителя, пробормотал сквозь зубы:
- Что за дьявольщина! Опять этот дурак-адъютант что-то напутал!
Но с каждым шагом подходившего к столу человека бусинки генеральских глаз меняли свое выражение: злость, затем удивление сменились неприкрытым страхом. Генерал вскочил с кресла и, упираясь костлявыми кулачками в край стола, смотрел на посетителя, как на привидение.
Между тем эсэсовец подошел к столу, бесцеремонно повернул абажур настольной лампы так, чтобы свет падал равномерно на обоих собеседников. Не ожидая приглашения, он уселся в покойное мягкое кресло. Устроившись, посетитель искоса взглянул на генерала и, довольный произведенным эффектом, сообщил самому себе:
- Генерал обалдел. Моего друга барона фон Лютце хватил столбняк.
Посетитель говорил на чистейшем "хох дойч" - прусском диалекте немецкого языка. Говорил правильно, даже слишком правильно. Так говорят люди, хорошо знающие язык, но обычно говорящие на другом языке.
- Вы? Вы здесь?.. Каким образом? - испуганно пискнул обретший наконец дар речи генерал.
- Он меня спрашивает, не с луны ли я свалился, - объяснил сам себе посетитель, - и как я очутился в Германии? А почему бы и нет? Разве Германия - не мой дорогой фатерлянд? - удивленно пожал он плечами. - Разве мы не родственники с этим генералом? Дорогой барон, - обратился он к фон Лютце, - чему вы удивляетесь? Ведь я с вами в нерасторжимом родстве и даже ваш возможный наследник.
Фон Лютце бессильно опустился в кресло.
- Как вы попали сюда? Как вас пропустили ко мне?! - простонал генерал. - Если узнают, кто вы такой…
- Те, кому надо об этом знать, знают, - оборвал генерала посетитель. - Кто осмелится задержать меня с таким документом?
Он не спеша достал из нагрудного кармана плотный лист бумаги, согнутый вчетверо, и протянул его генералу.
Фон Лютце дрожащими руками развернул документ, взглянул на бланк и подпись и зажмурил глаза. Под кратким, но дающим очень широкие полномочия документом стояла собственноручная подпись Гиммлера. Эсэсовец поднялся с кресла, спокойно взял документ из дрожащих рук фон Лютце и снова спрятал его в карман В то же время он с шутливой торжественностью отрекомендовался:
- Итак, разрешите представиться, дорогой кузен. Эрнст Брук, штандартенфюрер СС, прикомандирован для особых поручений к особе рейхсминистра господина Гиммлера.
- Но, дорогой Джоу…
- Эрнст Брук, - настойчиво поправил генерала собеседник.
- Ну, хорошо, хорошо. Эрнст, если хочешь. Но что будет, если все-таки не только рейхсминистру Гиммлеру станет известно, кто ты такой?
- У генерала мозги все еще не встали на место, - конфиденциально сообщил Брук массивному письменному прибору, стоявшему на столе.
- Но ведь тебе еще в конце тридцать девятого года…