- Так-то вот, друг, - подытожил Авдеенко. - Значит, и ваши попы бога против революции науськали нынче. Что русский поп, что узбекский мулла, - один черт. Правильно товарищ комиссар говорит: опиум!
Хотя внутрь мазара пули залетали редко, все же Ланговой, оставив у амбразур и окон только наблюдателей, разместил остальных бойцов в наиболее недоступных для пуль местах.
Потянулись томительно длинные часы осады. Солнце лениво ползло по небу, и так же медленно текло время для красноармейцев, лишенных возможности действовать. В небольшом помещении гробницы, приютившем двенадцать человек, было душно.
Томила жажда. Но Ланговой еще в самом начале осады приказал:
- По две кружки на бойца в сутки и ни капли больше. За раздачу ответственный Кучерявый.
Наконец день начал угасать. Сумерки уже ползли по дну ущелья, но вверху на скале все еще было светло.
Ланговой поставил бойцам задачу: как только стемнеет и басмачи не смогут вести сверху прицельного огня, всем занять на площадке старые места и быть готовыми к отражению нового ночного штурма.
Вдруг пулемет Горлова коротко прострекотал.
- В чем дело? - крикнул Ланговой, находившийся в этот момент в комнате с надгробием.
- Товарищ командир! Несколько басмачей вскочили с тропы на площадку и залегли за убитым, - доложил Горлов.
Ланговой нахмурился. Злобин пристально посмотрел на него и покачал головой.
- Недаром, Ваня, говорят, что Курширмат достал себе где-то опытного вояку в помощники. Просачиваться начинают. Что ж, - Ланговой посмотрел на быстро темневшее небо, - минут через пятнадцать контратакуем.
- Еще двое перемахнули! - встревоженно доложил пулеметчик.
Ланговой решил не ожидать полной темноты.
- Приготовиться к контратаке! - скомандовал он, вынул из коробки трофейный маузер и зарядил его.
Но контратака сорвалась. По дверям неожиданно ударил нестройный залп. С десяток пуль, пронизав ветхую дверь, с негромким хрустом ударилось во внутреннюю стену старого мазара. Красноармеец, подошедший к дверям, чтобы распахнуть их, свалился, как подкошенный.
Злобин кинулся к упавшему, Ланговой - к пулемету.
Раненый быстро терял силы. Злобин поднял его на руки и отнес во вторую комнату.
А бой уже начал разгораться.
Выглянув в амбразуру, Ланговой сразу же понял, что произошло.
Подобравшись к самому обрыву, басмачи под защитой огня первых пяти-шести человек, укрывшихся за трупами, лавиной ворвались на площадку и сразу начали бить из винтовок по дверям и окнам гробницы.
- Пулеметы! Огонь! - скомандовал Ланговой.
Темнота начала заливать и площадку. По вспышкам выстрелов Ланговой мог судить, что, несмотря на пулеметный огонь, число басмачей на площадке с каждой минутой увеличивается.
Правда, они не решались приближаться к мазару и, одолев подъем, сразу же кидались к абрикосовым деревьям. Быстро нахлынувшая темнота помогла басмачам.
Прекратив шквальный огонь, Ланговой приказал пулеметчикам бить по одному короткими очередями. Бойцы из окон стреляли по вспышкам вражеских выстрелов.
Сквозь редкие перерывы в пальбе с площадки стали доноситься вопли и крики раненых.
В темноте к Ланговому подполз Злобин.
- Сколько? - коротко спросил Ланговой.
- Убит один, ранено трое. Ранения легкие, бойцы остались в строю, - ответил комиссар.
- Перехитрила нас, Ваня, эта сволочь, - сказал, понизив голос, Ланговой - Поздно контратаковать. В темноте они нас своей численностью сломят.
- Контратаковать нельзя, - согласился Злобин. - А вылазку сделать надо.
- Только с гранатами и ползком.
- Правильно, с гранатами.
- Работать будет один правый пулемет, а мы зайдем слева.
- Правильно. Только почему мы зайдем? На вылазку поведу бойцов я. А ты, командир, останешься здесь с остальными силами.
- Ну, нет, Ваня! Командир должен идти с бойцами первым.
- Не спорь, дружище! В командных правах мы равны, а в партии я вдвое больше тебя нахожусь. Не спорь, я тебе как коммунисту говорю.
Препираясь, командир и комиссар кричали, по очереди прикладывая губы к уху друг друга. От винтовочной и пулеметной стрельбы в каменной коробке гробницы стоял беспрерывный, все заглушающий грохот.
Крикнув в ухо Ланговому:
- Ну, я пошел! Возьму с собой пять человек, на каждого по две гранаты! - Злобин отполз в сторону.
Отдав приказ пулеметчикам, Ланговой подполз к двери. Около нее уже возился Злобин с Кучерявым. Один за другим проскользнули ползком через чуть приоткрытую дверь пять человек. Последним, крепко пожав Ланговому руку, выполз Злобин.
Напрягая изо всех сил голос, Ланговой подал команду о прекращении винтовочного огня. Сейчас работал только один правый пулемет Горлова.
Потихоньку, словно уставая, стал затихать и огонь басмачей.
Приоткрыв двери, Ланговой оперся подбородком на шершавый, истоптанный тысячами ног порог и, напрягая зрение и слух, пытался определить, далеко ли находятся вышедшие на опасное дело товарищи.
Но рассмотреть или услышать что-либо было невозможно.
Медленно текли минуты. Ланговому уже начало казаться, что все гранатометчики угодили прямо в лапы басмачей.
"Вот подожду еще одну минуту и, если ничего не будет, тогда…" - подумал он, сам еще не зная, что он "тогда" предпримет.
Первая граната взорвалась как раз в тот момент, когда Ланговой уже окончательно поверил в гибель товарищей.
- Командная! - не удержался и крикнул он. - Комиссар кинул!
Тотчас же взорвались и пять остальных. Дикий вопль ужаса и боли заглушил грохот разрывов.
Вслед за первой очередью поднялась вторая из шести огненных столбов, и Ланговой, вскочив на ноги, крикнул:
- Горлов! Давай длинными!
Через четверть часа все участники вылазки вернулись обратно.
Последним, немного отстав от других, приполз Палван. Переваливаясь через порог, он тихо застонал.
- Что с тобой? - окликнул Злобин. - Ранен?!
- В ногу попали, - сдерживая стон, ответил красноармеец. - Еще когда вперед ползли.
- Почему же ты не вернулся? - рассердился комиссар.
- Зачем вернуться?! - искренне удивился Палван. - Пуля в ногу попала, а гранату я рукой бросаю. Руки у меня не ранило.
Авдеенко на ощупь начал бинтовать тихо стонавшего товарища.
Посоветовавшись с комиссаром, Ланговой выслал Кучерявого и Саттарова в секрет. Вооружившись гранатами и трофейными маузерами, бойцы уползли в темноту.
Ланговой приказал полностью прекратить стрельбу. Смолкли, словно по уговору, и винтовки басмачей.
В мазаре было темно и тихо. Умолк после перевязки и Палван. Не веря наступившей тишине, Ланговой выслал за двери еще двух дозорных.
Потекли медленные ночные часы. Вдруг лежавший у пулемета Горлов окликнул Лангового:
- Товарищ командир! Вас кричат!
Ланговой открыл дверь. Сквозь стоны валявшихся на площадке раненых доносилось:
- Командир Лангово-о-ой!!
"Вот сволочи. Даже фамилию узнали", - усмехнулся про себя Ланговой и крикнул в открытые двери:
- Что вам надо?
- К вам направляется парламентер! Не стреляйте. Согласны принять парламентера?
- Ну, как, комиссар, примем парламентера? Комиссар, где ты? - позвал Злобина Ланговой.
- Здесь я. Ладно, пусть присылают - будем время тянуть. Дипломатию разведем, - ответил из глубины гробницы Злобин.
- Парламентера примем! Присылайте! - крикнул Ланговой басмачам.
- Обещайте не стрелять по парламентеру и отпустить его обратно! - доносилось из темноты.
- Обещаем!
Неожиданно на дальнем конце площадки, под абрикосовыми деревьями, мелькнул электрический свет.
- Смотри-ка, - удивился Ланговой. - Парламентеры воинства ислама имеют возможность выполнять свои обязанности при электрическом свете. Интересно.
- Всяко бывает, - проворчал Злобин. - Не из своего интендантства снабжаются. Но этот стрекулист напрасно думает, что фонарик поможет ему рассмотреть у нас что-либо.
Парламентер шел медленно, осторожно обходя раненых и убитых.
Когда до дверей осталось не более десяти шагов, Ланговой громко приказал:
- Выключите свет. Дальше вас проведут в темноте наши люди.
Фонарик погас. Два красноармейца провели парламентера во внутреннее помещение и усадили около надгробия.
- Могу ли я зажечь свет? - по-русски спросил парламентер.
- Положите фонарик на пол вниз рефлектором и включите, - разрешил Ланговой.
Слабо щелкнул выключатель.
Освещенный жидким, приглушенным светом, около надгробия в привычной позе, опираясь локтями о колени подогнутых ног, сидел хранитель мазара ишан Исмаил Сеидхан.
Несколько минут все молчали. Ланговой и Злобин были поражены нахальством святоши, а старик пытался рассмотреть что-либо в полутьме. И в гробнице, и за ее стенами стояла тишина.
- Зачем вы пришли? - первым задал вопрос Ланговой.
- Главнокомандующий автономного правительства Туркестана… - начал старик.
- Такого мы не знаем, - резко оборвал старика Злобин. - Говорите прямо - главарь шайки головорезов-басмачей курбаши Курширмат послал вас…
Старик, помолчав, продолжал:
- Мне поручено передать вам предложение сложить оружие, прекратить кровопролитие и сдаться. Мы обещаем вам, после того как вы сложите оружие, беспрепятственно пропустить вас через ущелье в долину. Мы просим вас подумать об этом и не решать сгоряча. Вы окружены. Выхода у вас нет.
Хранитель гробницы говорил громко, на русском языке, стараясь, чтобы его слышали все красноармейцы отряда.
- Все? - холодно, с оттенком пренебрежения спросил Ланговой.