Туня осторожно отобрала карточку, сунула ее в щель перфоприемника на брюшке, перебросила изображение на большой настенный экран. Отворилось окно в космос. И там среди звезд кувыркался кусок породы. Скала. Остров в пустоте. Я во все глаза смотрела на астероид, боясь, что дядя Исмаил поднимется и скажет: "Налюбовалась? Я пошутил". И выключит экран. Растает изображение. И вместе с ним растает мой подарок. Но астероид кружился как заводной и исчезать не собирался. Подумать только! Мой собственный астероид! Весь целиком!. Это и диктор подтвердил: перечислил цифры и буквы, которые на карточке, назвал параметры орбиты. А после: "Аленкин астероид. Принадлежит пожизненно или до иного волеизъявления Алене Ковалевой". И мой солнечный позывной, полностью. Это ж любой запросит Информцентр, а ему диктор этак вежливо и непреклонно: извините, мол, дорогой товарищ, этот астероид занят. Принадлежит Алене Ковалевой. Значит, мне!
Тут же не то важно, что у меня ни с того ни с сего собственность появилась. Другой проживет - улицы его именем не назовут. А в мою честь целая планета: Аленкин астероид. Хочешь не хочешь - гордиться будешь. Постараешься всю жизнь себя не уронить!
Взяла я у Туни карточку, ткнулась дяде Исмаилу в колени, еле выговорила: "Спасибо!" Дядя Исмаил прижал мне ладонью волосы на затылке, пощекотал пальцем шею:
- Ну же, ну же, Аленушка! Чего ты разволновалась? Другим монояхты дарят. Надувные города. Аэролеты. Даже маленькие космопланы. А я уж чего смог…
- Да что вы, дядя! - пробормотала я. - Это же такой подарок! Такой… Вы ничего не понимаете!
Ничего-то он не понимал! Да ведь астероидов же еще никому в жизни не дарили! Я же самая первая! Ведь это целая планета. Хоть и крошечная, почти с нашу комнату, а все же настоящая планета. С ума сойти!
Обвела я взглядом комнату - и все мне в ней другим показалось, всех на свете я могу понять сейчас без труда. Вот Туня застыла в недоумении, не может сообразить, улыбаться или ругаться. Ох, не одобряет няня моих слез. И подарка, естественно, тоже не одобряет. Считает, это жадность моя слезами выливается. Собственнические инстинкты проснулись. А у меня и в мыслях ничего похожего. Я совсем из-за другого плачу, чего ей, глупой, никогда не понять!
В уголке дивана мама с папой, обнявшись, о чем-то шепчутся. Слов не слышно, но я и так догадалась: "В наше время детям планет не дарили. Как теперь Алене жить с астероидом на шее?"
А дядя Исмаил на ушко мне шепотом: - Я орбиту астероиду чуть-чуть подправил. Каждый год в твой день рождения он будет над городом пролетать. На высоте девяносто шесть тысяч двести километров…
Я вскочила, машу рукой, слова сказать не могу. Потом обняла дядю Исмаила, улыбаюсь ему в плечо. Подумаешь, девяносто шесть тысяч! Да хоть бы и целых сто! Ерунда. Чепуха. Чепухишечки. Можно летать каждый день, если хочется. Тоже мне расстояние - четыре часа туда, четыре обратно!
Я даже обрадовалась, когда Туня повела меня спать. Она помогла мне раздеться, постелила постель, а я прижимала к груди карточку и глупо улыбалась, потому что слезы давно кончились. Укрылась я с головой одеялом, оставила маленькую щелочку и посмотрела на свет сквозь дырочки в карте. Мелкие такие дырочки, будто иголкой проколоты. Еле заметные для человеческого глаза. А поднесешь поближе - весь мир виден.
Так и заснула с карточкой в руках. И всю ночь снился мне розовый пузатый астероид. Он кувыркался между звездами и играл со мной и с Туней в чехарду.
2
- Завтракать я сегодня не буду! - заявила я, едва открыв глаза. - И зубы чистить тоже!
Туня зависла напротив, сложила ручки под брюшком и посмотрела на меня с такой неизбывной печалью, что я сдалась:
- Ладно. Зубы, так и быть, вычищу. А завтракать - ни-ни! И не проси!
Няня моя никогда не хватается сразу за несколько дел - там, мол разберемся! Оглядываясь, она поплыла в ванную. Я следом. У раковины я постояла, посмотрелась в зеркало. Растянула губы пошире. Слизнула из тюбика кусочек витаминной пасты, которая сразу же разбухла, запузырилась и заиграла на зубах, приятно холодя язык. Пополоскала рот. Подышала чем-то антивирусным. И начала задумчиво крутить краники душа.
Мыться мне тоже не хотелось, и я все думала, как бы отвлечь нянино внимание, отделаться от обязательных процедур. Туня проверила температуру воды, недовольно поворчала, заметив мое намерение ограничиться душем. А когда я разделась, она, изловчившись, втолкнула меня в барабан. Тут все сразу заходило ходуном, на меня посыпались хлопки и шлепки, покатились огромные мыльные пузыри, от которых надо увернуться, а то они, касаясь кожи, громко лопаются и ужасно при этом щекочутся…
- Ах ты, предательница! - закричала я, кидаясь за Туней.
Вообще-то я барабан люблю. Но зачем же впихивать да еще ножку подставлять? Нечестно! Я бы, может, и сама пошла. А теперь получается - против воли…
Бегу я за Туней - и ни с места: барабан под ногами крутится, словно беличье колесо. Я на боковую стенку - и по реечкам, по реечкам вверх, А ступени подо мной вниз… Тунька совсем рядом маячит - руку протянуть. Я уж ее почти настигла, а она раз - и на другую сторону. Раскачалась я на канате, перелетела барабан, чуть-чуть не достала: она, можно сказать, между пальцами у меня прошмыгнула - и в бассейн. И уже кверху брюхом плавает. Я ласточкой в воду! Дошла до дна, изогнулась, вынырнула. Ищу роботеску, а она из-под воды дерг меня за пятку! Лягнула я ее в нос, завизжала она и взмыла под потолок. Нащупала я пружинную доску, надавила да ка-ак взлечу! Но Туня же метеор какой-то, а не робот: вжик, трах - и снова под водой! Я ни за что зацепиться не успела, рухнула с высоты, меня батуд встретил и давай подкидывать! Накувыркалась я вдосталь - и с разгона и через голову. Соскочила. И зигзагами между пузырями на выход. Маленькие пузыри перескакиваю, на бегу под какими-то воротами пролезаю, на жердочке балансирую, по круглым кочкам прыгаю - цирк! Барабан все новые фокусы подстраивает. Но Туню наконец поймала. Намотала на руку ее веревочный хвостик:
- Что, попалась?
Понимаю, конечно, что она сама мне поддалась, но уже не сержусь. Почесала ее между глаз - она прямо-таки растаяла от удовольствия. Барабан распахнулся, выпустил нас. И мы пропели на два голоса: "Здоровье в порядке - спасибо зарядке!" Вытерлась я насухо жестким полотенцем - ох, хорошо! Чувствую, под ложечкой засосало. А Туня, вредина, так понимающе, с заботой:
- Проголодалась?
И захлопотала так, как одна она да мама умеют…
Съели мы две порции яичницы, взбили грушевый сок. Ела, разумеется, я, а Туня за меня причмокивала да похваливала…
Сегодня обещали хорошую погоду, поэтому я нацепила легкие сапожки и бегом на лестницу, стараясь захлопнуть дверь перед самым Туниным носом. На пороге вспомнила про подарок. Вернулась. Вынула из-под подушки карточку. И думаю: "Какой же смысл спускаться в лифте? - Это с астероидом-то в руках?!"
- Туня! - Я умоляюще оглянулась. - Давай через окно, а?
- Что ты! Папа рассердится! - Туня испуганно замахала ручками.
Если бы няня вспомнила про маму, я бы поняла и не сопротивлялась. Но папа? Да папа ни в жизнь на меня не рассердится! Уж я - то знаю! И продолжаю уговаривать, сделав вид, что не разобралась в ее хитростях:
- Тунечка, лапушка, да ведь ему же никто не скажет! Никто-никтошечки!
Туня не любит меня огорчать, и я часто этим пользуюсь. Стоило мне подольститься, как она сразу же размякла:
- Ладно. Через окно так через окно. Только через кухонное, чтоб тетя Маня не увидала.
Дворник тетя Маня женщина строгая. Насоришь, поковыряешь случайно стенку гвоздиком, цветок где-нибудь не там вырастишь - все: ни "Проньку" завести не даст, ни на косилке не покатает. А то, гляди, без улицы оставит… Для меня хуже нет наказания: дышать домашним стерилизованным воздухом, все равно, что дождевую воду пить. Ни вкуса, ни запаха! Лучше тете Мане на глаза не попадаться!
Расстелилась моя Туня ковриком. Легла я животом, обхватила ее за шею. Она в меня всеми четырьмя ручками вцепилась - и вывалилась из окна. Мягко-мягко, без крена, без толчков поплыли мы к земле. На балконе сорок шестого этажа Шурка Дарский глаза выпучил: "Все видел, все знаю, сейчас же тете Мане пожалуюсь!" Показала я ему язык. Тоже мне, ябеда-корябеда! Разреши ему, он бы и сам за мною следом сиганул!
Туня спускалась не торопясь. Ребятишки (кто был дома) высовывались из окон, махали руками, кидали вдогонку надувные шары. Такой поднялся переполох-уж какая там тайна! Теперь бы только от дворника улизнуть! Мы между колонн, между колонн, нырнули под портик и приземлились за клумбой. Слышу - тюх-Тюх-тюх! - подкатывает тетя Маня верхом на "Проньке". Мы называем "Проньку" Красота-без-живота: он похож на корыто пустотой вниз и этой пустотой всасывает мусор. Тяга ужасная - того гляди, человека втянет! "Специально для непослушных детишек!" - пугает нас тетя Маня. А мы, хоть и понимаем шутки, держимся подальше.
Ну, хватаюсь я за Туню, чтоб не сдуло. А Туня в сторонку - и уже цветочек нюхает. До того безвинная - точь-в-точь с Примерной странички букваря. "Мое, мол, дело стороннее. Никто из окон не летал. А кто летал, тех давно уж и след простыл…"
Прикидываю, на какое наказание соглашаться. Дома мне сидеть никак нельзя - кто тогда расскажет ребятам про астероид? А коли так, смело топаю навстречу дворнику, зажмуриваю глаза и выпаливаю с ходу все как есть: "Тетя Маня! Виновата. Простите, через окно вылетела…"
Тунька перестала цветочки нюхать, даже антенны от страха посерели, а тетя Маня покивала и спрашивает:
- Ну и как? Понравилось летать?
- Очень. Душа замирает. И сердце в пятки уходит.