- Я и так встречаю их на каждом шагу, - Олег осклабился, наслаждаясь ярким солнцем, свежим воздухом.
- Да, ведь вы летун, - усмехнулся Левашов.
- Для нашего уважаемого кодекса важно не количество мест службы, а количество отработанных лет. Ну а тут у, меня все в порядке. Об этом я забочусь. Послушайте, а как вы относитесь к летунам? Смелее! Я вообще не обижаюсь, я только делаю выводы... Ну!
В это время распахнулась дверь, и из восьмого вагона выбежала Оля. Не сказав ни слова, она проскочила через тамбур в свой вагон. Вслед за ней показался Виталий. Ведро в его руке было пустым.
- Какой же у тебя улов? - поинтересовался Левашов.
- Да. какой улов... Вы думаете, мне уголь был нужен?
- А, вон оно что, - Левашов заметил красное пятно на щеке у Виталия. - Я вижу, ты сегодня с утра начинаешь румянец наводить.
- И на старуху бывает проруха, - Виталий прошел в вагон.
- Понимаешь, - Олег постучал себя кулаком по груди, - не могу без новых людей. Кисну! Неинтересно жить. Проработав год на одном месте, я уже знаю, чем буду заниматься в январе, марте, августе. Жизнь становится... ну как езда в автобусе, когда наизусть помнишь весь маршрут и знаешь, когда будет последняя остановка. Я не хочу знать, где моя последняя остановка.
- Ты просто бродяга, - улыбнулся Левашов. - Будь я психологом, я назвал бы тебя человеком, склонным к авантюрным поступкам.
- Даже так? - Олег озадаченно поднял вверх брови и выпятил губу.
- Слушай, но ведь это тяжело, а?
- Тяжело, - согласился Олег. - Приходится рассчитывать только на собственные силы. Ни профсоюз, ни администрация не обязаны заботиться о летунах. Но я не жалею. Я не насилую себя ни ради карьеры, ни ради зарплаты. Я остаюсь самим собой.
- Зачем? Ради чего?
- А ради себя самого! Разве этого мало?
- Вы все еще трепетесь? - в дверях снова показался Виталий. - Не надоело языки чесать?
- А ты опять за углем? - спросил Олег.
- Вот хожу по составу, высматриваю угольщицу посимпатичнее.
- Ну да, вторая-то щека осталась бледноватой, - сказал Левашов.
- Знаешь, парень, не надо. - Виталий положил ладонь Левашову на плечо. - Не надо. 3а мной тебе все равно не угнаться.
- Разумеется, - сказал Олег. - Ведь ты на одну щеку впереди.
- Ладно вам... Слушайте, а чего вы здесь торчите? Наверх бы выбрались, свежим воздухом подышали! Такие девушки, оказывается, с нами едут, - Виталий причмокнул. - Идемте, а?
- Нет, брат, иди уж ты один. Понимаешь, годы не те... - Олег с ласковой улыбкой так щелкнул Виталия по носу, что у того выступили слезы.
- Ну как хотите, - Виталий открыл дверь в восьмой вагон.
- Куда же ты? - спросил Олег. - Там была одна девушка, но сбежала.
- Из этого вагона легче подняться, - пояснил Виталий. - А те лестницы работают с перегрузкой. Не достоишься. То спускаются, то поднимаются... - Он помолчал, подыскивая еще какой-нибудь довод. - И потом, надо осваивать новые пути!
Виталий захлопнул дверь, и в наступившей тишине Левашов услышал, как осторожно повернулась щеколда.
- Новости есть?
- Да, - ответил Пермяков. - Виталий только что выбрался из восьмого вагона.
- Вынес?
- В авоське. А потом сразу к себе в купе.
- Сейчас он там?
- Нет. Вышел через несколько минут. И опять с пакетом. Но пакет был уже другой, хотя завернут в ту же газету. Понимаешь? Все очень просто - если кому-то показался подозрительным его сверток, то вот он, пожалуйста. Он и сейчас разгуливает с ним по вагону. Даже газету в нескольких местах порвал, чтобы все видели, что у него там свитер.
- Осторожный, гад, - сказал Левашов.
- Да, Серега, ты извини, что я спрашиваю об этом... Эта женщина... Она его сообщница или твоя? Я имею в виду Ткачеву...
- Какую Ткачеву? - удивился Левашов.
- Методист Дворца пионеров.
- А, Лина... Нет, она моя сообщница. Вернее, я не против того, чтобы она была моей сообщницей.
- Серега, это всерьез?
- Не знаю... На данный момент мне просто жаль было бы потерять ее из виду...
- Скромничаешь, - не то спросил, не то подтвердил Пермяков.
- Маленько есть. Слушай, каким-то ты больно заинтересованным выглядишь?
- Откровенно говоря, Серега, если бы ты женился... я чувствовал бы себя спокойнее каждый раз, когда моя жена будет ставить тебя в пример.
- Какой же ты подонок, - рассмеялся Левашов. - Какие же у тебя черные мысли!
В этот день, когда весь остров напоминал один большой, вытянутый на сотни километров солнечный зайчик, в седьмом вагоне произошло в некотором роде чрезвычайное событие.
А случилось вот что.
Афанасий, проходя по коридору, случайно столкнулся с Виталием. Он пропустил его мимо себя, а когда тот уже удалялся, настороженно потянул носом и вошел в купе следом за Виталием.
- Сережа, - обратился Афоня к Левашову, - ты когда ел последний раз?
- Дня три уже прошло. Ты хочешь меня угостить?
- Да. Колбаской.
- Я не против. - Левашов подумал, что начинается розыгрыш.
- Виталий, - сказал Афоня, - угости человека!
- Ха-ха! - громко и раскатисто засмеялся тот. - Может, ему и шашлык на палочке подать?
- Но ты ведь кушал сегодня колбаску? - спросил Афоня. В купе после этих слов наступила тишина.
- А Что ты еще скажешь? - осторожно спросил Виталий.
Афоня оказался сильным парнем, неожиданно сильным. Он спокойно взял Виталия за одежки, почти без усилий приподнял и поставил перед собой.
- Я вру? - спросил он, глядя на Виталия снизу вверх,
- Врешь.
- А это что? - Афоня показал на отдувающийся карман.
- Не твое дело.
- Правильно, не мое. Но если это не колбаса, я сам подставлю тебе физиономию. Договорились?
- Плевать мне на твою физиономию, - сказал Виталий и тут же пожалел. Таких слов ему говорить не следовало. Афоня коваными пальцами взял Виталия за пояс, а второй рукой вынул у него из кармана продолговатый сверток. Когда он развернул его, все увидели кусок колбасы с четким срезом зубов.
- В уборной заперся и жрал, - пояснил Афоня. - Вопросы есть?
- Стыд-то какой, какой стыд! - прошептал Арнаутов. - Ведь тебе же бежать надо, бежать, пока не упадешь, пока не задохнешься...
- Никто никуда не побежит, - сказал Афоня. Он завернул колбасу в мятую промасленную газету и сунул Виталию в карман.
- Сам я неважный человек с точки зрения современных молодых людей, да и не только молодых, - сказал Арнаутов. - У меня неплохой слух, и я хорошо знаю, какое впечатление произвожу... Но на острове за двадцать с лишним лет мне ни разу не били физиономию. Я хочу сказать, что бывают моменты, когда этим начинаешь гордиться.
Бледный и какой-то вздрагивающий, Виталий пытался улыбнуться, но улыбка не получалась, и он кривился нервно и боязливо.
- А колбаса-то материковская, - сказал Олег и как бы между прочим, шутя ударил Виталия ребром ладони по шее. - Ах ты, шалунишка поганый! Ах ты, озорник вонючий!
- Дело ведь не в колбасе, - рассудительно сказал Афоня. - Хрен с ней, с колбасой. Дело в. том, что так не поступают. У нас за такие хохмы наказывают.
- А за что еще у нас наказывают?
- Подожди, не трепыхайся. Вот скажи, как ты мог жрать икру, которую батя в первый день выложил? А конфеты, что старуха принесла? А корюшек, которыми рыбак угощал, сколько тебе досталось? Ну сказал бы, что будешь жить на своем провианте - тебе никто бы и слова поперек... Уважать бы тебя, конечно, не уважали, но морду бить бы не стали. А так - надо.
- Дать ему под зад коленом, да и ладно, - сказал Левашов.
- Я, конечно, некрасиво поступил, у самого тошнота вот здесь, - Афоня постучал кулаком по груди. - В карман полез, колбасу искать начал - тошно. Но что было делать? Пусть бы хоть в остальном человеком был.
- Заставить его съесть эту колбасу при всех, сейчас, - сказал Олег.
- Боюсь, что здесь один выход, - проговорил Афоня. Он встал, подошел к Виталию и резко замахнулся. Но Виталий отшатнулся от него с таким испугом, что Афоня только руки опустил и растерянно посмотрел на остальных. - Не могу, ведь знаю, что заслужил, а не могу. - Он опять повернулся к Виталию и, вдруг схватив его за одежки, с такой силой бросил на стенку, что тот, не удержавшись на ногах, упал.
- Тут, брат, сноровка нужна, - сказал Олег. - И чувство справедливого возмездия. Долги опять же надо отдавать, верно? - Он помог Виталию подняться. - Обещания надо выполнять, правильно говорю? - снова спросил он. А не дождавшись ответа, размахнулся и накрыл кулаком почти все лицо Виталия - нос, губы, глаза. А потом вышвырнул его в коридор и закрыл дверь. Но через секунду на пороге опять стоял длинный, красивый и заплаканный Виталий.