Андрей смущенно закивал. Он уже перестал гордиться своим знанием испанского языка. Оно оказалось явно недостаточным даже для того, чтобы полностью понимать темпераментные монологи Альвареса, а тем более бегло читать старинные документы.
- Это отчет некоего каноника Франсиско де Каетано, адресованный церковному капитулу в Мериде. Датирован он апрелем 1577 года и в основном посвящен ревизии разных монастырей, это вам не интересно. Но вот одно местечко примечательное, я его подчеркнул: "Что касается жалобы брата Луиса Торсаля, настоятеля монастыря святого Фомы в Толуске, то думаю, она подсказана суетными чувствами личной вражды и должна быть оставлена без внимания. Заразные болезни… - Альварес поднял палец и выразительно посмотрел на Андрея. - Заразные болезни издавна известны в здешних краях - такова воля божия. Знающие люди мне говорили, что старики индейцы еще помнят, как чуть ли не сто лет назад во всех частях страны появились заразные лихорадки. Тела больных распухали. От этой заразы умерло множество людей, и большая часть плодов осталась несобранной.
После прекращения этой заразы они имели двадцать лет хороших. Затем началась болезнь… - Альварес запнулся и пробормотал: - Тут, видно, пропущено слово "причинявшая" или "вызывавшая", - и продолжал читать: - …вызывавшая большие нарывы, от которых тело гноилось с большим смрадом.
После этого последнего бедствия прошло более пятидесяти лет. Затем в страну начали проникать испанцы, так же с войнами, как и с другими карами, которые послал бог. Таким образом, чудо, что есть люди, хотя их там и немного… "
Альварес покачал головой:
- Довольно коряво сказано, а? Надо было добавить: "в этих местах", что ли, есть люди.
- Свидетельство любопытное, - сказал Андрей, рассматривая глянцевитые листы. - Хотя, конечно, и так не было сомнения, что древних майя мучали какие-то болезни, как и всех людей.
- Но тут идет речь об эпидемиях до прихода испанцев - и как раз в тех краях, куда мы направляемся. Что это могут быть за болезни?
Андрей пожал плечами:
- Расписано страшновато, но весьма туманно: "тела больных распухали… большие нарывы". По такому описанию диагноза не поставишь. А на что жаловался этот брат Луис?
- Луис Торсаль? Неизвестно. Мой друг профессор Сармиенто продолжает поиски в архивах и не теряет надежды. Может, удастся найти и саму жалобу. Ведь нашли же недавно рукописи Леонардо да Винчи, просто-напросто засунутые, оказывается, нерадивым библиотекарем не на ту полку. А "Парижский кодекс" - один из трех бесценных манускриптов, сохранившихся от древних майя? Он провалялся до 1860 года в Национальной библиотеке французской столицы, в ящике с забытыми документами, которые чуть не выбросили на свалку!
- Вы мне перепишите этот отрывок, - попросил Андрей, возвращая фотокопии Альваресу.
- Могу переписать даже все донесение, но любопытно, по-моему, лишь это место.
- Нет, все не надо, зачем же. У вас и так нет времени.
- Да, время не ждет, подгоняет, - вздохнул Альварес, качая взлохмаченной головой,
ДОРОГА В ПРОШЛОЕ
На следующий день профессор познакомил Андрея со своими "мальчиками" - помощниками и ассистентами.
- Один из них, вот этот долговязый, поедет с нами. Больше увеличивать научную часть экспедиции, к сожалению, нам не по карману. Все деньги - на рабочих. И вам придется помогать нам копаться в земле, мой друг. Все будем работать за двоих.
Андрей обменялся крепким рукопожатием с худеньким и очень высоким молодым человеком с печальными глазами.
- Франко, - представился он виноватым голосом.
- Не пугайтесь, они даже не родственники, - засмеялся Альварес. - Тот Франко толстый и маленький, а этот - длинный и тощий, их не спутаешь. А главное: тот - подлец, а этот - хороший парень.
Неделя пролетела быстро, возможно потому, что было много новых впечатлений.
Каждое утро, просыпаясь, Андрей слушал доносившиеся с улицы голоса, звонки велосипедов, требовательные гудки автомобилей, скрип тормозов, крики продавцов лотерейных билетов и наслаждался этой нестройной мелодией новой, незнакомой жизни. И сразу у него появлялось желание поскорее выскочить на улицу и с головой окунуться в этот разноголосый шум.
Альварес, сам исчезая из дома на целый день, не загружал его поручениями. Андрею надо было только проверить и получше упаковать свой хрупкий багаж да сделать предохранительные прививки Альваресу, меланхоличному Франко и себе.
В эти дни они встречались с профессором и беседовали лишь вечерами, приглядываясь друг к другу: а что ты за человек? Хорошим ли окажешься спутником в трудном путешествии?
У Андрея оказалось так много свободного времени, что он целыми днями бродил наугад, куда ноги поведут, по необычному огромному городу.
Мехико поражал его пленительным сочетанием подчеркнутой, даже порой кричащей ультрасовременности и бережно хранимой старины. На площади Трех Культур угрюмая громада старого собора высилась на постаменте, оставшемся от древней пирамиды ацтеков, а рядом вздымался небоскреб из стекла и бетона.
В зеркальных витринах кондитерских виднелись пирамиды черепов, сделанных из разноцветного сахара, это было любимейшее лакомство местной детворы.
С широченной Пасео-де-ла-Реформа, по которой непрерывным грозно ревущим потоком мчались автомашины с устрашающими кличками, Андрей сворачивал в узкие и полные дремотной тишины улочки. Маленькая церквушка на углу, неизменный дворик - патио - за ажурной оградой. Казалось, тут время остановилось.
А потом он ехал в Университетский городок и часами, пока не затекала шея, задрав голову, рассматривал красочные монументальные фрески на стенах высоченных зданий. Их расписали Сикейрос и другие лучшие художники Мексики. Искусство здесь вышло на улицы, ликующе вырвалось на просторы площадей.
В чинной тишине светлых залов Национального музея антропологии перед ним развертывалась вся история страны, со всех сторон обступали загадки древних народов - ольмеков, ацтеков, тольтеков, майя.
От этих загадок у него начинала кругом идти голова, и тогда Андрей спешил на воздух, в прохладную тень огромного парка Чапультепек. В нем росли деревья и кустарники, собранные со всей Мексики, и был он огромен, как настоящий лес. Забредя в глухой уголок, можно было легко представить, будто ты в диких джунглях.
Но все-таки по-настоящему почувствовал себя путешественником Андрей Буланов, когда очутился, наконец, на шумном и дымном вокзале в походном костюме.
И поезд уже нетерпеливо фыркает, окутываясь паром, торопя их.
Дорога оказалась утомительной и длинной. Пересаживаясь с поезда на поезд, пересекли почти всю страну - сначала по пустынным плоскогорьям Центральной Мексики, которым красноватый цвет выжженной солнцем почвы и уродливо изогнутые громадные кактусы, одиноко торчащие среди камней, придавали какой-то неземной, марсианский вид. Затем начались маисовые и хлопковые поля, крестьянские поселки в зелени садов.
При очередной пересадке в Веракрусе они успели выкупаться в теплых, как парное молоко, синих водах Мексиканского залива и позагорать на пляже - может быть, как раз на том самом, подумал Андрей, где высаживались первые солдаты Кортеса в 1519 году. Ведь именно отсюда началось завоевание Мексики конкистадорами…
За Коацакоалькосом поля и поселки кончились. С обеих сторон к узенькому одноколейному полотну глухими стенами подступил лес. Ночью за окнами стояла непроглядная тьма, такая густая и плотная, что ее хотелось потрогать рукой. Ни огонька, ни проблеска, словно всякая жизнь кончилась. Но несколько раз поезд почему-то останавливался во тьме, хотя не было никаких признаков станции или просто ближнего жилья, а потом так же внезапно трогался дальше.
- Почему мы останавливаемся? - спросил Андрей у профессора.
Тот пожал плечами и неопределенно ответил:
- Кто его знает? Может, одичавший бык вышел на рельсы. Его не сгонишь, вот и приходится ждать, пока не уйдет…
Вагоны были с установками "эр-кондишн". Окна не открывались, так что выглянуть и посмотреть, в чем же дело, было нельзя. Приходилось верить профессору на слово.
- Паленке! - объявил проводник.
Андрей бросился к окну. Небольшой навес, семафор возле него - вот и вся станция. Нет даже вторых путей - видимо, поезда здесь никогда не встречаются…
- А где же древний город?
- Он там, за лесом, возле деревушки, которая дала ему свое название, - пояснил Альварес. - Три мили через заросли вот по этой тропе.
Всего три мили, а ничего не видно, хотя Паленке был одним из самых крупных древних городов в стране майя. Даже его пирамиды высотой с девятиэтажный современный дом скрыты за деревьями. Задержаться бы хоть на денек, увидеть своими глазами и эти пирамиды, и "Храм Надписей", и "царскую гробницу"!
Правда, времени у них мало, а искать древних микробов в этих местах бессмысленно. Раскопки в Паленке ведутся давно. Здесь бывает много туристов, для них даже выстроили аэродром. Это развалины, уже обжитые, превращенные в музей под открытым небом.