- Да, там есть небольшая горка и дуб на ее вершине, - ответил Петерсон. - Мы имели неосторожность задневать возле этого дуба, и я его хорошо запомнил. Но если вы думаете обозреть окрестности с верхушки этого дуба, то должен вас разочаровать: вы увидите лишь зелень пущи.
- Дуб высотой метров пятнадцать? - вместо ответа осведомился Федорцов. - Небось еще со времен Ягайлы стоит. Это то, что нужно.
Он быстро направился к дубу.
- Земелин, подсади!
Земелин помог ему добраться до нижних ветвей, и Федорцов быстро скрылся в густой кроне лесного ветерана. Минут через десять он спустился и удовлетворенно сообщил:
- Все! Больше нам здесь делать нечего. Уходим!
От первого лица: Генрих Герлиак, Вайсрутекия
Честно говоря, я был несколько огорошен столь стремительным решением Федорцова. Разумеется, я не рассчитывал, что он примет решение атаковать базу силами нашего крошечного отряда; но он вполне мог задержаться для более тщательного исследования подходов к объекту, выяснению его режима охраны и прочих важных для подготовки нападения на объект деталей. Но он предпочел немедленно уходить, и я терялся в догадках о причинах его решения. Впрочем, в любом случае я был вынужден сопровождать его: ведь Федорцов и его трое людей не были самостоятельной силой, а всего лишь представляли загадочный отряд "дяди Вовы".
Против ожиданий, Федорцов не пошел с нами.
- Старшим теперь Земелин, - сказал он. - Идите на резервную базу. Земелина слушаться беспрекословно: немцы по всей Белоруссии карательные операции начали, так что наткнуться на них легче легкого, а Земелин их чует лучше любой собаки. На базе ждите связных из отряда. Все!
Земелин повел нас не в сторону Поднятой Трибы, а взял значительно южнее. Я уже подумал было, что он идет к Бресту, но мы внезапно изменили маршрут и пошли точно на восток. Похоже, что Земелин просто обходил местности, непосредственно затронутые карательной операцией. И тут я всерьез задумался о той фразе, что шепнул мне на ухо Рудаков: "Павличенко уверен, что у этого самого дяди Вовы есть свой человек в гестапо".
Разумеется, на первый взгляд - полная чушь! В этих местах нет никакого гестапо: есть охранная полиция, тайная полевая полиция ГФП, СД наконец но гестапо - нет! Что же имел в виду Павличенко в разговоре с Пронягиным? Осведомителя русских партизан в штабе Йеккельна? В штабе фон Готтберга? В штабе Штрауха? Или в штабе фон дем Баха?
Я начал анализировать информацию методом исключения. Штаб Йеккельна? Вряд ли находящийся в Риге человек может держать оперативную связь с партизанами Вайсрутении, - ему со всех сторон удобней дислоцироваться в Минске. Тогда какой именно минский штаб? Фон Готтберга, фон дем Баха или Штрауха?
Если бы дело касалось тыла группы армий "Центр", - то есть территории восточнее Минска, то тут, безусловно, только штаб Баха, полицайфюрера "Руссланд-Митте". Однако мы находимся в землях Остланда, штаб полицайфюрера Остланда я исключил сразу, - значит, остаются Готтберг и Штраух. Готтберг выше уровнем, но есть нюанс: Штраух - человек Йеккельна. Штраух до начала 1942 года занимал должность начальника СД и полиции Латвии, его перевод в Минск означал лишь одно: Йеккельн недоволен Готтбергом, но снять его, разумеется, не может и прислал энергичного человека для налаживания работы.
Да, всю работу по ликвидации евреев и организации борьбы с партизанами в Вайсрутении реально тащит Штраух, и со стороны большевиков было бы логично внедрить своего человека именно в аппарат Штрауха. Хотя это не факт: в любом случае Штраух отчитывается не только перед Йеккельном, но и перед Готтбергом, поэтому партизаны могут быть в курсе оперативной обстановки, держа своего человека в аппарате Готтберга. Кстати, Готтберг обо всех мероприятиях СД и полиции обязан информировать генерального комиссара Вайсрутении Кубе, - тоже хорошее местечко для шпиона. А ведь и начальник охранной полиции Клепш тоже должен быть в курсе происходящего, поскольку его подчиненные участвуют в антипартизанской операции, - почему бы шпиону не осесть в штабе Клепша?
Я понял, что вычислить русского агента будет очень сложно. Впрочем, на данный момент такая задача и не стояла. Стояла задача: мне и моим людям выжить под личиной партизан в условиях широкомасштабной антипартизанской операции. Задача вроде бы почти невозможная, - но после успешного марша от Волчьих нор к Беловежской пуще я поверил в легендарный нюх Земелина и в то, что отряд "Дядя Вова" и есть та десантная группа, ради которой я со своими людьми третью неделю таскаюсь по проклятым белорусским лесам.
Пусть Федорцов ведет нас на одну из баз своего отряда и, - с учетом феноменального нюха Земелина, - у нас есть хорошие шансы добраться туда живыми и невредимыми.
30 августа 1942 года, Вайсрутения, хутор Береза,
пять километров юго–западнее Волковыска
На хуторе Береза Федорцов появился перед рассветом. Он постучал в освещенное окошко дома условным стуком. Немедленно отворилась дверь.
- К Богдану, - негромко сказал Федорцов.
- Нет Богдана, зато Петр дома, - ответили из–за двери. Федорцов сунул пистолет в карман галифе и вошел в дом.
Хутор был явочной квартирой отряда "Дядя Вова" под Волковыском. Он использовался для встреч с агентом "Кола" в том случае, когда связной не мог добраться в условленное время до явочной квартиры в пригороде Минска.
Агент Кола не был просто агентом: он возглавлял агентурную сеть отряда "Дядя Вова" вдоль железной дороги Волковыск-Слоним-Барановичи-Минск. Работал агент Кола в гебитскомиссариате Волковыска и в силу служебных полномочий имел возможность свободного передвижения по маршруту Волковыск-Барановичи-Минск и прилегающим к дороге районам. Сейчас Кола сидел у стола, скупо освещенного лучиной, и нервно тушил сигарету в глиняной миске, полной окурков.
- Слава богу! - радостно выдохнул он вместе с дымом. - Я здесь уже третьи сутки, места не нахожу. Думал, что все! Связной ваш на прошлой неделе в Минске не появился, да и здесь уж, почитай, все сроки прошли. Нельзя же так! Я и без того весь на нервах.
- Так получилось, - коротко отозвался Федорцов, усаживаясь за стол. Он потянул носом воздух и добавил:
- Да и ты, как я чувствую, время здесь нескучно проводил. Сколько бимбера вылакал?
- От нервов это все, товарищ Федор! - воскликнул Кола, прикладывая в знак искренности руку к груди. - Все нервы! Так я при делах обычно, и задуматься времени нет, а тут сижу сиднем, вроде сиди да отдыхай, а я аж спать не могу. Сижу вот, да курю… сигареты эти немецкие уж опротивели, а у местных курева не достать!
- Ну, и заодно бимбером нервы лечишь, - усмехнулся Федорцов. - Хозяин, налей нам по стаканчику и прячь бутыль. Хватит!
Появившийся из темноты хозяин сноровисто выставил два граненых стаканчика, налил из большой бутыли самогон, поставил тарелку с салом, картошкой и снова ушел в тень. Молча выпили.
- Теперь рассказывай, - велел Федорцов, с наслаждением жуя сало. - Прежде всего, бланки документов с подписями и печатями.
- Вот, принес, - сказал Кола, выложив холщовый мешочек, набитый бланками. - Печати подлинные, подпись гебитскомиссара сам подделал, от настоящей не отличишь.
- Молодец, - похвалил Федорцов. Он достал из–за пояса немецкую гранату на длинной ручке, вложил ее внутрь мешка и туго завязал завязками на рукоятке гранаты. - Ну вот, теперь если я и погорю, все это вместе со мной погорит. Теперь давай о Хромом.
- Нашел я Хромого. Мациевич Иван Васильевич, инвалид. Работает в ремонтной мастерской.
- Что ремонтирует?
- А все ремонтирует: часы, швейные машинки, зажигалки заправляет… ну и торгует всем этим. Только он не хозяин. Хозяином там некий господин Майер.
- Немец?
- Из фольксдойчей польских. Появился в Волковыске осенью сорок первого. Прибыл из Белостока, зарегистрировался и даже фольксдойчелист подписал. Дела разные торговые ведет, ездит часто в Слоним, в Барановичи и в Минск. Я, понятное дело, за хромым не сам следил, а приставил Василя. Вот Василь и выяснил его распорядок. Хромой иногда берет выходные, но ездит исключительно в один хутор, что в километрах семи–восьми на северо–запад от Волковыска. Хутор раньше принадлежал одному осаднику, из отставных польских офицеров. В 1940–м наши этого офицера арестовали. А осенью сорок первого появился некий поляк, представил документы, что он брат того осадника, и заявил права на хутор, пообещал продукты для немецкой армии заготавливать. Немцы разрешили ему хутор в собственность взять, польстившись на продукты. Заготавливает, сволочь!
- Это тот хутор, что возле бывшего аэродрома Осоавиахима? - спросил Федорцов.
- Точно, есть там заброшенный аэродром! А вы откуда знаете? - удивился Кола. Но Федорцов оставил вопрос без ответа и нетерпеливо махнул рукой: дескать, давай продолжай.
- Василь составил график его выходных; системы вроде никакой, но я на всякий случай захватил, - сказал Кола, передавая листок бумаги Федорцову. Тот с минуту изучал цифры на бумаге, затем удовлетворенно хмыкнул и поджог бумажку об огонек лучины.
- На хутор я Василю ходить воспретил, велел только в городе за Хромым да Майером наблюдать. Только…
Кола нервно потер ладони, затем достал из–под табурета бутылку с бимбером, налил себе полстакана и залпом выпил.
- Ты полегче на самогонку налегай, - посоветовал Федорцов. - Так что случилось?
Кола закурил и продолжил: