За отсутствием каких бы то ни было улик и вещественных доказательств, а также в связи с уходом следователя Веденкина на фронт следствие по делу было прекращено.
Изучив документы и поговорив с Витолем, Макар решил начать новое расследование с допроса задержанного попрыгунчика.
Макар допрашивал попрыгунчика в круглом зале. Все было уже расставлено по местам, и только белое пятно на плафоне напоминало о незавершенной затее Макара.
Макар поднял голову к потолку и, увидев незакрашенную Венеру, в сердцах ударил кулаком по столу.
- Скажешь или нет? - грозно обрушился он на попрыгунчика. - Я же не чиновник какой-нибудь, я твой брат, рабочий!
Попрыгунчик съежился.
- Я же говорю… Плюгавенький такой буржуйчик. В очках. В черном пальто.
- Очкастых да в черных пальто в Петрограде тысячи. Как его искать?
- Ты начальство, тебе виднее…
- Начальство, начальство… - рассердился Макар. - Четыре года как революция. Пора бы отвыкнуть от этой рабской психологии. А если, к примеру, завтра мировая революция, что будешь делать?
- А чего делать? - осклабился попрыгунчик. - Не знаю. Тебе виднее, ты начальство…
- Ох и темный ты… - огорченно вздохнул Макар. - Ну хоть голос у него какой, можешь описать?
- Голос у него жалобный. Я, говорит, денег вам цельную кучу отвалю. У меня денег, говорит, куры не клюют, А на что они нам, деньги?! Мы никого не трогаем, так только, пугаем, да и то больше буржуев недорезанных.
- Толку от тебя, Козихин, как от козла молока. Ну, к примеру, глаза у него какого цвета, волосы?
- Волосы? Не то лысый, не то в кепке. А глаза… я же говорю - в очках. В темных очках, вроде как у слепых.
- Ладно, подпиши…
Макар протянул протокол допроса Козихину, тот широко улыбнулся.
- Я неграмотный.
- Ставь крестик. Вот здесь.
Козихин пососал кончик чернильного карандаша и поставил крестик.
- Да, вспомнил, - спохватился он. - На ногах у него сапоги были хромовые… или галоши резиновые… В темноте блестели.
- Так сапоги или галоши?
Козихин задумался.
- Не помню. Вот только помню, что блестели. Может, калоши, а может, и сапоги.
Козихин, однако, неспроста путал галоши с сапогами. Человек, у которого попрыгунчики отняли картину, действительно носил галоши, но галоши глубокие, доверху закрывающие ботинки.
Галоши эти в то время, как Макар допрашивал Козихина, месили весеннюю грязь на пустынной дачной улице в Озерках, под Петроградом.
Увязая в жидкой и глубокой грязи, человек этот с плетеной кошелкой в руке направлялся к двухэтажной даче с цветными стеклами на огромной террасе. Остановившись у калитки, он оглядел дачу, казавшуюся необитаемой, обернулся и, убедившись, что улица пустынна, открыл щеколду, запертую изнутри, и толкнул калитку. По выложенной кирпичами дорожке он направился к крыльцу.
Поднявшись по узкой скрипучей лестнице, он оказался в просторной комнате с высокими, во всю стену окнами.
Посреди комнаты стояла холодная, как видно, давно не топленная железная печурка, а в углу - мольберт с потемневшей от времени картиной старого голландского мастера, изображавшей трех повес, пирующих в кабачке.
Повсюду у стен стояли картины в золоченых и дубовых рамах, картины без рам, рамы без картин и просто холсты, свернутые в рулоны.
- Кто там? - раздался простуженный голос из-под груды тряпья, валявшегося на низкой тахте.
- Добрый день, господин Тамарин, - произнес посетитель. - Это я.
Тряпье зашевелилось, и из него появилось бородатое лицо сравнительно молодого человека. Выбравшись из тряпья, он накинул на плечи солдатскую шинель и с брезгливой миной взглянул на вошедшего.
- Вы? Что вам? - спросил он, позевывая.
- Я принес два фунта коровьего масла и мерку пшена…
Тамарин взглянул на посетителя, на этот раз уже с некоторым интересом.
- А что еще принесли?
- Больше ничего, господин Тамарин. Это все, что мне удалось раздобыть.
- Врете, Тараканов. Я же вас знаю. У вас есть еще кое-что. На всякий случай. Если я заупрямлюсь. Так вот, считайте, что я заупрямился.
Тараканов немного поколебался и, пожав плечами, сказал:
- Сало есть… немного… меньше чем два фунта.
Тамарин расхохотался.
- Ладно, берите. Любую берите.
Тараканов отдал кошелку Тамарину, а сам направился к картинам. Он не выбирал. Он вытащил из стоявших у стены ту, которая была ближе всего к стене, аккуратно обтер ее от пыли и поднес к свету.
- Вы варвар, дорогой мой Тамарин, - сказал он, качая головой. - Вы так небрежны с картинами, будто это просто хлам, старый, негодный хлам.
- Вот именно - хлам. Старый, негодный хлам, - повторил Тамарин, роясь в кошелке. - Что вы там углядели?
Он подошел к Тараканову и, взглянув на картину, усмехнулся.
- Н-нда… - вздохнул он. - Хорошая работа. Тонкая… Очень даже недурная работа.
На картине был изображен мальчик в голубом.
В одном из петроградских дворов, похожих на темные глубокие колодцы с выложенным булыжником дном, невдалеке от Кузнецкого рынка, высокий молодой человек в черной широкополой шляпе, в ярко-оранжевой блузе и высоких охотничьих сапогах с отворотами голосом ярмарочного зазывалы обращался к выглядывавшим из окон обитателям дома.
- Граждане Советской России! Революция освободила вас от царя, помещиков и капиталистов! Я освобожу вас от рабства вещей.
Могучий голос человека в широкополой шляпе разбудил мальчишку, бывшего юного послушника Острогорского монастыря Иннокентия, а теперь обыкновенного петроградского беспризорника по имени Кешка, а по прозвищу Монах. Не было на Кешке ни скуфейки, ни рясы, и ничем он не отличался от двух своих приятелей, укрывающихся здесь на чердаке от холода и патрулей под рваным, в клочках ваты, грязным одеялом.
Услышав голос старьевщика, Кешка выбрался из-под одеяла, перелез через кресло с торчащими пружинами и, забравшись на ломберный столик, выглянул из чердачного окна. Внизу, в прямоугольном колодце двора несколько зевак окружили старьевщика в широкополой шляпе. Старьевщик сбросил с плеча мешок, и Кешка увидел, что вместо правой руки у него пустой рукав.
- В каждой квартире, у каждого хозяина найдется старая картина или хрустальная люстра, бронзовый канделябр или фарфоровая статуэтка, - продолжал он. - Вчера эти вещи украшали жизнь, сегодня они стали камнем на шее свободного человека! Несите эти камни сюда, и вы получите за них хорошие деньги, сотни тысяч, миллионы рублей!
Изящно поклонившись, он взмахнул шляпой. К старьевщику подошел невзрачный человечек в выцветшем сюртуке чиновника почтового ведомства и протянул ему полированный деревянный футляр.
Старьевщик приподнял крышку и восхищенно прищелкнул языком. В углублениях на вишневом бархате лежали два дуэльных пистолета с воронеными стволами и ручками, отделанными перламутром. Старьевщик вынул один из пистолетов, ловко подбросил его.
- Бельгийская безделушка, изготовленная в городе Льеже почти сто лет назад. Зачем гражданину свободной России эта бессмысленная и опасная вещица?! Я освобождаю вас от нее.
Кешка, раскрыв рот, следил за происходящим внизу.
- Осторожнее! - закричал человек, когда старьевщик взвел курок. - Один из этих пистолетов заряжен!
Вокруг старьевщика сразу образовалась толпа, пожилая женщина с трудом тащила мраморный бюст императора Александра I.
- Русских царей и императоров не покупаю! Испанских, французских, австро-венгерских, римских беру, русских - не беру.
За спиной Кешки послышался шум, чьи-то пронзительные крики. Мимо него прошмыгнули выбравшиеся на крышу приятели.
- Кешка, шухер! - крикнул один из них.
- Мотай! - закричал другой, и оба бросились наутек, громыхая по железной крышке. Кешка не успел опомниться, как из окна высунулась раскрасневшаяся физиономия разъяренной старухи.
- Воры! Грабители! - истошно заголосила она, схватив Кешку за ногу. - Попался, урка! Я тебе покажу, как белье воровать!
- Пусти! На что мне твое белье!
Кешка стащил с ее плеча мокрую наволочку и накинул на голову старухи.
- Караул, режут! - заголосила она.
В толпе раздался взрыв смеха.
А Кешка вырвался и побежал по крыше. Из другого окна проворно выскочил дворник и бросился ему наперерез.
- Ахмет, держи его! - закричала старуха, освободившись от наволочки.
Все забыли о старьевщике и, задрав головы, следили за погоней.
- Ахмет, он за трубой! - крикнула рыжая толстуха из окна верхнего этажа.
Старьевщик бросился к пожарной лестнице и, засунув за пазуху пистолет, ловко подтягиваясь одной рукой, стал подниматься вверх.
- Поймал! - раздался ликующий голос толстухи.
- Бей его! Бей негодяя! - послышался визгливый голос старухи.
- Отпусти мальчишку! Стрелять буду! - крикнул старьевщик, добравшийся до самого верха лестницы. Дворник тащил упиравшегося Кешку к слуховому окну. Старьевщик вылез на крышу и поднял пистолет.
- Отпусти мальчонку, или я сделаю дырку в твоем картузе, чтобы не повредить твою дурацкую голову!
Из окна третьего этажа выглянул пожилой человек, на полном лице которого острая бородка клинышком и тоненькие усики выглядели несколько легкомысленно при его тяжелой, осевшей к старости фигуре. Он выглянул из окна как раз в тот момент, когда старьевщик картинно подбросил левой рукой пистолет… Раздался выстрел и фуражка Ахмета полетела вниз во двор. Человечек, продававший дуэльные пистолеты, поднял фуражку дворника, и окружавшие его люди увидели дырку в тулье фуражки.
- Я предупреждал, что один из пистолетов заряжен, - испуганно пролепетал человечек.