- Мамка! - громко, на всю избу закричал небольшой, тоже русоволосый глазастый парнишка, вбегая в избу. - Мамка, перестань, слышь! - Парнишка обхватил мать за плечи и стал трясти ее, быстро приговаривая: - Мамка, мамушка, ну перестань! Он же у немцев работает, слышь! Да будет у нас сало, я ж пастушу теперь!
- Бог с ним, мне не сала жалко совсем, Митенька! Мне жизни жалко, - она всхлипнула и выбежала из избы. Митька бросился за ней.
- Мамка!
Сверлилкин закрыл глаза.
- Шашкин! - заскрипел он зубами. - Ну подожди ж!
Вернувшись к себе в сарай, Сверлилкин дождался ночи и пробрался к погребу, в котором Шашкин хранил, видимо, все припасы. На погребе всегда висел громадный амбарный замок, но такому мастеру, как Сверлилкин, это была не помеха. Он сунул в замок отмычку, покрутил, повертел, и замок открылся.
"Это нам проще, чем сверло заточить, - думал Сверлилкин, опускаясь по шаткой лестничке под землю. - Так, теперь спичку зажжем. Ишь ты! Вот оно где!"
Неровный свет спички выхватил из темноты большие белые бидоны, какие-то ящики и сундуки.
"И не прячет, гад. Уверен, что немцы не тронут его".
Он зажег еще спичку и увидел несколько свертков, лежащих на сундуке. Пощупал свертки - во всех было сало. Вот она, плата за его ремонты!
Взяв самый большой свёрток, Сверлилкин быстро поднялся наверх, запер замок и пробрался огородами к Тимохиным.
- Кто тут? - услышал он тревожный оклик, узнал голос Митьки. - Чего надо-то?
- Где ты, Митя? Чего не спишь? На-ка, парень, и помалкивай в тряпочку! - положил Сверлилкин сало в Митькины колени. - За мамкой получше приглядывай! Больно она у тебя горячая, не натворила бы чего!
- Дак я смотрю, - проронил из темноты Митька. - Когда смотреть-то, - добавил он, пошевелившись. - С коровами я целый день. А мамка из-за чего больше-то убивается, что, говорят немцы, как аэродром построют, так всех отсюда выгонют нас. В Германию, что ли. Дяденька Сверлилкин, ты у них работаешь, дак, может, слыхал: точно это или нет?
"Вон оно что… вот тебе и "неплохой немец", как Шашкин говорит! Конечно, всех выселят, у аэродрома не оставят!" - понял Сверлилкин.
- Да не волнуйся ты! Когда ещё аэродром готов будет. Это же не сверло заточить! Береги мамку! А чего это ты не спишь, а? - Он повернулся было уходить, но вдруг спросил: - Где у вас тут Домовщина? Далеко?
- Километров эдак с десять, даже поболе. Леса там большие. А что?
- С десять, значит? Ну ладно. Про сало никому, слышишь!
Не мог он никак угомониться в своем сарае, вертелся на топчане, задремывал ненадолго, но тут же вскакивал и выходил наружу.
Село спало так крепко и тихо, будто не было никакой войны, словно на земле покой да благодать.
Спали русские избы. Спали в них немецкие солдаты.
На всё село один часовой у комендатуры, да и тот, наверное, дрыхнет!
Утром, точно в семь выйдут на шоссе немецкие машины. Цепочкой потянутся к аэродрому сельчане, и он сам пойдет в автомастерскую, станет там промывать коленные валы да чистить и чинить немецкие маслопроводы. Вечером все придут домой. Немцы отправятся в кино, кинотеатр для них открыт в комендатуре, а сельчане начнут заниматься своими домашними делами.
Среди сельчан немало мужиков. Есть и такие здоровые, как Шашкин. Неужели их души примирились? У некоторых - да. Но не у всех же! Вон Митькина мать, дай такой винтовку только! И другие найдутся.
"Село сожгут", - вспомнились ему слова Шашкина. Может, и сожгут. Но и так не помилуют! Только аэродром закончат и начнут.
"Дети тут и женщины", - говорил Шашкин. А в Ленинграде? И женщины и дети в ополчение идут, все, кто может винтовку держать. Где же партизаны? Если всего в десяти километрах, то должны они знать про аэродром. Чего же тогда ждут? Давно пора навести тут панику, сорвать строительство! Да тут можно такое натворить… Всех немцев ночью в плен забрать, они и не встрепенутся! Непуганые ведь! Ни одного выстрела не слышали.
Не может быть, чтобы партизаны не знали об аэродроме. Наверняка их разведка следит за строительством. А что, если попробовать понаблюдать. Все равно он плохо спит.
И он стал по ночам забираться на крышу сарая или прятаться в кустах на берегу Безымянки.
Однажды ночью он заметил, как к немецкой машине прокрался какой-то человек…
Они доползли до бани, и незнакомец втолкнул Митьку в дверь.
- Все, - тяжело дыша, сказал он и зажег спичку, прикрывая её свет ладонью. Митька сразу узнал его. Сверлилкин, вот кто это!
Сверлилкин вытащил мину из мешка.
- Так я и думал! - проворчал он, разглядывая мину, пока догорала спичка. - Так я и думал. Где ты ее стибрил, а?
Митька решил молчать. Мало он знал этого Сверлилкина.
- Молчишь? Вдруг я немцам стукну, да? На такого дурака доносить!
Митька обиженно засопел, но снова смолчал.
- Сопи, сопи! Теленок! Во-первых, кто же огромную минищу возле самых домов устанавливает?! Если б она долбанула, все вон те избы к черту на рога улетели б. Во-вторых, такую штуковину надо ставить на шоссе, понял? Рвануть - так целую колонну. Ну и ещё… смотри сюда, так и быть, еще спичку, немцы-то у вас непуганые, спят без задних ног, как в своей Германии! - Он зажег спичку и наклонился над миной. - Вот здесь, под колпаком, взрыватель должен быть, а его нет! Нет, и все! А ты её закапываешь! Минер-самоучка! Она же без взрывателя ни к черту!
- Врёте вы, - буркнул не выдержавший Митька. - Все равно бы рванула. Машина-то здоровущая!
- Здоровущая! - передразнил Сверлилкин. - Да она же сейчас, как… как этот коробок без спичек! На нее хоть паровоз накати - не взорвется. Это ж сообразить проще, чем сверло заточить! С мешком еще закапывает! Завтра бы тебя немцы по мешку сыскали! Да, да! Машина колесами бы выворотила - и пожалуйте бриться! О матери бы подумал!
- Ничего бы не выворотила… ничего бы не выворотила… - вдруг всхлипнул Митька, понимая, что Сверлилкин прав. - Я этого краснорожего все равно жахну!
- Жахнешь… гнилой репой! Где это ты немецкую мину свистнул, а?
- На-кось, немецкую! Наша это.
- Немецкая, говорят. Где взял?
- На-кось, немецкая!.. Ничего не скажу.
- Ну и дурак! Физия-то у тебя вся в синяках чего? Aa… неужели тебя этот шофер разукрасил… Понимаю теперь… Можно бы этого краснорожего на тот свет отправить, теперь-то проще, чем сверло заточить, да такое дело одному не сделать!
- Я сам, - начал было Митька, но Сверлилкин опять передразнил:
- "Сам", - он покрутил пальцем возле Митькиного виска. - Довольно. Как у нас когда-то говорили: беги, пока трамваи ходят! Забирай свой мешок и валяй отсюда. И запомни: я тебя не видел, ясно? А ты - меня. Ну, - он приоткрыл дверь бани и шепотом приказал: - Валяй!
- А мину?
- Беги, говорю! Никакой мины вообще не было. Понял? Не бы-ло!
Сверлилкин с силой вытолкнул Митьку из бани.
Глава IV
НЕМЕЦКИЙ МЕХАНИК СОКОЛОВ
Мина теперь у него была. Не хватало только взрывателя.
Работая у тисков в мастерской, он ломал голову: где мог Митька раздобыть немецкую мину? Неужели обнаружил лазейку на склад? Эх, раздобыть бы ещё и пару гранат - их взрыватели вполне сгодятся…
Надо, снова надо потолковать с пастушонком, но вряд ли он признается, да, и, если по совести, грех его в такие дела впутывать!
- Михалыч! - неожиданно окликнули его. - К механику. К Соколову!
Снова к Соколову… Нервничает что-то механик. Сегодня третий раз вызывает, да и вчера столько же. Главное, никаких особых поручений, все по мелочи. И разговаривает, разговаривает. О том, о сём. И смотрит так, словно прямо в печенки залезть хочет! А потом снова велит за работу приниматься.
Следить ему, что ли, поручили… А вдруг узнал каким-нибудь образом всю правду про него? Тогда - беда: одно слово - и расстрел. Стоит только немцам узнать, что он конвоира пристукнул да из эшелона бежал…
Но откуда механик может знать про это! Нечего психовать зря. Никто ничего не знает, и всё!
- Михалыч! Ты что, не слышишь! Во дворе механик-то.
Сверлилкин поспешил во двор. Там небольшой юркий тягач тащил на прицепе самоходку с высоко задранной, невиданно длинной трубой орудия.
Соколов жестами показывал водителю, молодому немцу-солдату, куда ставить самоходку. Солдат, видно, был неважным водителем: самоходка подцепила боком стоящий на домкратах "Форд" и поволокла его за собой, чуть не перевернув.
- Олух! - заорал Соколов и, что-то добавив по-немецки, забрался на тягач и оттолкнув немца: - Убирайся вон! - сам взялся за руль и, ловко маневрируя, развернул самоходку, поставив её в самый конец двора.
Легко соскочив на землю, механик кругом обошел самоходку, покачивая головой.
- Ты такую видел? - спросил он Сверлилкина и, не дожидаясь ответа, вытащил из кармана пиджака маленький молоточек и постучал по тракам. Раздался сухой легкий звон - характерный звон отличной стали.
- Ого! - вырвалось у Сверлилкина. - Сталь!
- Да уж. Что скажешь?
- Умеют работать. Этого у них не отнимешь. Мощная бандура!
- Ну, ну. Таких пока немного, я в первый раз вижу.
Три немецких солдата, развернув огромный темно-зеленый брезент, начали старательно укрывать им самоходку.
- Пошли со мной, Михалыч. В мастерские.
Механик прошел к фрезерному полуатомату, всё ещё стоящему в бездействии, и, показав на него, безнадёжным голосом спросил:
- Может, сумеешь? Шестерни позарез нужны.