- Очень может быть, - поддержал главнокомандующий.
- Я же убежден в этом, прожив четыре года с Сурикэ, я отлично изучил его.
- Мне кажется, Белюмер прав, как вы находите?
- Я уже сказал, что эти новости для вас не должны быть секретом, и вы, Леви, не уходите, останьтесь с нами, - сказал граф, кланяясь кавалеру.
- Граф, - отвечал последний, - я очень тронут вашей любезностью, но, к сожалению, мне невозможно…
- Та, та, та, - сказал главнокомандующий, смеясь, - вы теперь совершенно свободны и сделаете большое удовольствие, если останетесь с нами.
- Я вас прошу не уходить, - говорил граф.
- Мне остается только уступить вам, господа.
- И отлично, - обрадовался главнокомандующий.
- Вы меня огорчили бы, если бы ушли, - добавил граф.
- Ты можешь есть и говорить?
- А также и пить, - рассмеялся охотник.
- Конечно, пожалуйста, не стесняйся, мой мальчик, около тебя две бутылки.
- Я ими уже давно любуюсь, генерал.
- Ну, говори же свои новости, мы ждем.
- Да поскорее только.
- О, если вы хотите скорее все узнать, я готов, - он налил стакан вина. - За ваше здоровье, господа!
Присутствующие поклонились.
Выпив разом весь стакан, он поставил его на стол, говоря:
- Я начинаю, генерал.
- Мы слушаем, мальчик.
- Да, мы все ждем с нетерпением.
Граф, несмотря на уверения Белюмера, был очень непокоен.
Охотник, не заставляя повторять приглашения, начал свой рассказ. - Его необработанная, простая, но крайне образная, дышавшая неподдельным чувством речь увлекла слушателей.
Не отрывая глаз от его губ, они буквально превратились в слух; а он, не забывая ни малейших пустяков, подробно рассказывал все, что только было с минуты отъезда из Дюкенса; когда он заговорил о графе Витре, присутствующие заметно нахмурились, глубоко возмущенные его низкими поступками и подлой изменой.
- Негодяй, - вскричал главнокомандующий, полный негодования и презрения, - это французский офицер! Дворянин, находящийся в родстве с лучшими семействами Франции; он позорит собой все французское дворянство.
- Я это предвидел, - с отвращением сказал граф.
- Ему остается только продаться англичанам, - с убийственным презрением заметил Леви.
- Это бы меня нисколько не удивило, - отвечал охотник, качая головой, - уходя из лагеря, он искал пристанища в колонии Нью-Йорк.
- Ты знаешь наверное? - спросил главнокомандующий.
- Он это сам говорил всем нам и сделал, как сказал.
- Почему ты знаешь?
- Мне казалось это невероятным, я думал, что он говорит это в минуту злобы.
- Ну?
- Я захотел убедиться и пошел за ним следом и проводил его до самой английской границы.
- О! - вскрикнули одновременно все слушатели. Наступило молчание.
- Это очень серьезное дело, - сказал главнокомандующий, - у него есть и государственный корабль, если не ошибаюсь.
- Да, он командует фрегатом "Слава", одним из лучших военных судов Франции.
- В настоящее время, - сказал Леви, - фрегат "Слава" должен стоять на якоре у Луисбурга.
- Нужно, что бы это ни стоило, помешать ему продать этот фрегат англичанам.
- Неужели вы думаете, он забудется до такой степени, что решится на… - вскричал граф Меренвиль.
- На продажу фрегата англичанам, в этом нет сомнения. Англичане, хотя и самые ловкие в мире коммерсанты, но ничего не купят, не посмотревши, но есть две уважительные причины, ради которых они с радостью примут предложение графа Витре и даже дорого заплатят изменнику, не осмотрев корабля.
- Он продаст фрегат вполне уже готовый.
- Да, англичане будут рады, отняв у нас отлично вооруженный и снабженный всем необходимым фрегат; но это не главное, одним фрегатом больше или меньше даже у такой сильной морской державы, как Англия, ровно ничего не значит.
- Да, но вы сами же говорили, что есть две уважительные причины, ради которых англичане войдут в сделку с этим негодяем Витре, - сказал граф Меренвиль.
- Да, я говорил и повторяю, что этот вопрос близко касается англичан, так близко, что если Витре назначит самую бешеную цену, они дадут, не колеблясь.
- Я не понимаю вас.
- Нет?
- Совершенно!
- Это странно, а вы, Леви?
- Признаюсь, что и я не меньше графа теряюсь в догадках.
- О, это не так трудно отгадать, - сказал Мишель Белюмер.
- О, о! Посмотрим, - сказал главнокомандующий с лукавым видом, - что ты угадал?
- Если позволите, генерал, я с разрешения всей компании скажу, но я повторяю только слова других и не хочу, чтобы меня считали догадливее и умнее, чем я в действительности; нормандцы - честный народ.
- Посмотрим, говори или уж замолчи, болтун, неужели ты думаешь, что мы до завтра будем тебя слушать.
- Я не думаю этого, - смеясь, отвечал охотник, - я хочу только сказать вам то, что слышал от Водрейля, брата губернатора Новой Франции, и капитана корабля французской армии. Не зная о моем присутствии, они, не стесняясь, разговаривали с одним из друзей Дореля, которого вы, генерал, должны знать.
- Да, я его знаю и глубоко уважаю, он крайне честный и неподкупный человек, - однако, продолжай.
- На вопрос Дореля, которого я не слыхал, Водрейль отвечал так: Канаду до сих пор спасал лишь залив Св. Лаврентия, по которому немыслима навигация для людей, не знающих его в совершенстве, и несообразительность англичан, не подозревающих, что есть реки, по которым легко и удобно можно проникнуть внутрь Канады; эти реки знают пока только французские начальники военных судов; но предположите, а в этой несчастной стране можно и даже должно всего ожидать, предположите, повторяю, что один из этих начальников по какой бы то ни было причине продает англичанам свой секрет, а вместе с ним и судно с лоцманами, что тогда ожидает французов?
- Это невозможно, - вскричал Дорель, - подобная измена - подлость, во Франции нет дворян, способных на такую неслыханную низость.
Барон Водрейль пожал плечами и добавил:
- В Канаде все возможно.
- И ужаснее всего то, что изменник может свободно действовать по своему желанию, не рискуя подвергнуться ответственности.
- О! Это немыслимо! - вскричал Дорель.
- Вы ошибаетесь. Представьте себе, что судно преследуется неприятелем, от которого оно спасается бегством; но враг не отстает; командир, не видя другого выхода, направляет судно по реке, надеясь укрыться от преследования (это совершенно естественно), но неприятель упорно идет за ним, внимательно следя за всеми маневрами французского корабля; командир - не изменник, он не хотел выдавать своего секрета, но только спасал свой фрегат, был несчастлив, и военный суд оправдает его, хваля его действия, мало того - ему дадут повышение, подобный финал не редкость во Франции, как в морском ведомстве, так и в администрации и магистратуре. Маленькие рыбки всегда остаются в сети, в то время как большие незаметно перегрызают петли невода и уходят в море. Я повторяю слово в слово разговор, который я давно еще слышал.
- Барон Водрейль знает больное место; теперь вы понимаете, господа?
- Вполне! - сказал граф.
- Это ужасно! - воскликнул Леви.
- Господин Белюмер, будьте готовы к трем часам, чтобы вернуться в Вильям Генри.
- Слушаю, генерал. Он встал и ушел.
- Граф, соберите 500 человек ратников и 50 гуронов, и вы, Леви, поедете с нами.
- Куда прикажете, генерал!
- Мы вернемся в Вильям Генри? - спросил граф Меренвиль.
- Да, я пойду с вами, я хочу видеть Шарля Лебо, поговорить с ним и уверен, что он ждет меня.
- Очень возможно, - сказал Леви, по обыкновению с видом ничего не знающего человека, - я не видал еще никого хитрее его.
- Поэтому именно я и хочу его видеть как можно скорее; будьте так добры, граф, по дороге зайдите в палатку Бурламака, попросите его немедленно явиться в общий зал.
- Хорошо, генерал.
- Я оставлю под его начальством войска и прикажу ему идти не спеша. Спокойной ночи, господа, уже девять часов, в четыре мы выступаем, не забудьте; вы успеете отлично выспаться.
- Не беспокойтесь, генерал, будем готовы, - отвечали оба офицера.
Они встали из-за стола и ушли.
Ровно в четыре часа, как приказывал главнокомандующий, полк выступил по старой дороге к крепости Вильям Генри.
Переход был сделан быстро, через сутки они были уже у крепости.
Главнокомандующий ехал с графом Меренвилем.
Если дамы были счастливы, узнав графа, то сам граф был в восторге от этой встречи.
Графиня бросилась к мужу, но, увидев Шарля Лебо, остановилась и, протянув ему руку, произнесла дрогнувшим голосом одно только слово, но которое осчастливило молодого человека и вполне вознаградило за все труды и неудобства совершенного путешествия.
- Благодарю.
- Да, благодарю, Лебо, - сказала Марта де Прэль, улыбаясь.
Она лукаво погрозила ему пальцем и, заливаясь серебристым смехом, убежала, оставив своего нерешительного поклонника в полном недоумении.
Армия отдыхала недолго в Вильям Генри; около полудня, разделившись на два отряда, солдаты выступили обратно, спеша вернуться в Карильон.
Сурикэ, освобожденный приехавшим графом Меренвилем от неприятной обязанности командующего войсками, поспешил к маркизу Монкальму, от которого не отходил ни на шаг до самой крепости.