Еще два-три часа, и вода окончательно впитается в землю, можно будет не только на лошади, но даже пешком смело пуститься в дорогу, если только можно так назвать небольшие тропинки, проложенные дикарями с топором в руках.
Меньше чем через три часа Сурикэ вошел в палатку, где сидели дамы, занимаясь своим восхитительным женским рукоделием, в котором они так искусны.
- Очень рада, месье Лебо, - сказала графиня, весело улыбаясь при его появлении, - что вы нашли, что нового?
- Ничего, насколько мне известно, - отвечал он, - я хотел узнать о вашем здоровье и спросить, не беспокоила ли вас буря.
- Нет, благодаря вашему вниманию, нас предохранили от грозившей опасности, мы этим обязаны только вам.
- Я исполнил свой долг, вам не за что меня благодарить.
- Но вы сами, должно быть, ужасно страдали, оставаясь под открытым небом среди урагана.
- Я видал много более сильных ураганов, а этот был непродолжителен, и к тому же теперь лето, так что ни я, ни мои друзья нисколько не пострадали от этой бури; если бы только мы не беспокоились за вас, мадам, мы были бы рады грозе.
- Вот настоящая философия, - заметила, улыбаясь, графиня.
- И философия великого вождя, - добавила весело Марта де Прэль.
- Наша обязанность, - отвечал ей в тон охотник, - приучает к терпению и философии. Что бы с нами было без этих дорогих качеств?
- Правда - ужасная обязанность.
- Я не согласен с вами, - перебил Шарль Лебо, качая головой, - жизнь пионера имеет свои особенные прелести, она мне нравится; может быть, именно опасности и неудобства делают ее еще заманчивей и привлекательней.
- Все вы, господа пионеры, одинаковы, - сказала графиня Меренвиль, - вас не переспоришь.
- Может быть, потому, что мы одни вполне испытали неизвестные для других прелести этой странной жизни, графиня.
Марта во время этого разговора молча улыбалась и исподлобья посматривала на говоривших.
- Извините, мадам, я пришел сюда сказать вам еще, что погода стала прелестна, дороги настолько сносны, что идти можно, и мы совершенно готовы хоть сейчас отправиться.
- Сегодня уже поздно, - сказала графиня.
- Еще только три часа, мы успеем пройти несколько миль до заката солнца.
- Зачем спешить? - настаивала графиня.
- Ваше желание, графиня, для меня закон.
- Благодарю вас, я хочу немного отдохнуть сегодня.
- В таком случае мы отправимся завтра?
- Да, завтра.
- В котором часу?
- Когда угодно!
- Отлично, мне только остается пожелать вам всего хорошего и уйти, чтобы не помешать отдыхать.
Он поклонился и поднял дверь палатки.
- Месье Лебо! - сказала графиня.
- Что угодно?
- Еще одно слово, если позволите.
- К вашим услугам.
- Мне хотелось бы спросить вас?
- Если только знаю…
- О, конечно!
- Извольте.
- Можете вы сказать, далеко мы от плантации Меренвиль?
- Могу.
- Скажите же.
- Мы в 66 милях от Красной Палки, вы, вероятно, про нее спрашиваете?
- Да, вы говорите, в 66 милях от Красной Палки?
- Да, графиня.
- Хорошо, сколько же это нужно дней, чтобы доехать?
- Если водой, как мы едем, самое большее - дней семь.
- Благодарю.
- Еще что не желаете ли сказать?
- Да, если позволите.
- О, графиня, я весь к вашим услугам, распоряжайтесь мной.
- Вы наш друг, - сказала графиня, протягивая ему руку.
- О, это много чести, графиня, - продолжал Шарль Лебо, почтительно целуя протянутую руку, - вы еще что-нибудь желаете знать?
- Да, конечно!
- Я слушаю, графиня.
- Я хотела узнать, далеко ли мы от Карильона?
- О, нет, мы не дальше 50 миль от крепости.
- Так близко?
- Не больше, графиня.
- Вы уверены?
- Да, убежден; я хорошо знаю эту дорогу, ошибиться трудно.
- Значит, путешествие отсюда в крепость много короче, чем отсюда в Красную Палку.
- Нет, напротив.
- Каким образом?
- Очень просто.
- Ничего не понимаю.
- Обратите внимание на дорогу: чтобы вернуться в крепость, придется ехать сушей, а не водой.
- Что же из этого?
- Очень многое, графиня.
- Я ровно ничего не знаю, объясните мне, пожалуйста, Лебо.
- Это так просто: водой мы легко делаем десять и даже двенадцать миль вдень.
- А сухим путем?
- Едва шесть миль в день, то есть ровно вполовину, если не меньше.
- Боже мой, отчего же такая громадная разница?
- Потому что у нас нет еще дорог, приходится идти едва заметной тропинкой, рискуя на каждом шагу иметь неприятную встречу или прокладывать самому дорогу топором и огнем, что не безопасно.
- Но до Дюкенса мы можем ехать водой?
- Желая попасть в Карильон, вы еще продлите путь, возвращаясь в Дюкенс.
- Почему это?
- Потому что ради личных интересов мы должны идти прямо к тому месту, куда едем, заезжая в Дюкенс, мы сделаем крюк, а это много значит.
- В таком случае, чтобы попасть в Карильон, нужно около 10 дней. На целую треть больше, чем на Красную Палку.
- Да, я объяснил почему, графиня.
- Да, да, только мне это очень неприятно.
- Вы желали вернуться в Карильон?
- Да, это мое страстное желание.
- Если бы я мог сделать замечание…
- Я знаю, что вы скажете, ясама себе тоже сто раз повторяла.
- И вы не отказываетесь от своего желания?
- Больше чем когда-либо, у меня есть уважительная причина, которая и вас заставит согласиться с моим мнением.
- О, графиня, я и без этого всюду пойду за вами.
- Знаю, мой друг, но я считаю своим долгом сказать вам, что меня заставляет непременно вернуться к мужу.
- Ради Бога, графиня…
- Нет, нет, - вскричала она быстро, - я слишком дорожу вашим мнением и не хочу, чтобы вы считали меня непостоянной, ветреной женщиной, которая сама не знает, чего хочет.
- О, графиня, подобной мысли никогда быть не может у меня.
- Знаю, но выслушайте меня.
- Вы этого хотите?
- Да, требую.
- Я покоряюсь.
- Хорошо, почему граф хотел, чтобы мы оставили Бельвю и уехали в Красную Палку?
- Очень ясно, графиня, потому что граф, обязанный по службе уезжать ежегодно на несколько месяцев, должен был оставлять вас одну без всякой защиты в глуши, где трудно рассчитывать на чью-нибудь помощь в случае нападения.
- Видите, вы сами то же говорите.
- Потому что это правда, графиня.
- Чья же измена и лицемерие больше всего пугают графа?
- Графа Витре, человека, не имеющего ни совести, ни чести, для которого цель оправдывает все средства.
- Вы знаете, что еще сегодня утром Витре грозил нам?
- Да, но теперь, когда его важные бумаги попали к нам в руки, он не так страшен.
- Вы думаете, что после всего случившегося он не осмелится появиться в Канаде?
- От него можно ожидать всего. Он способен от всего отказаться и, имея хорошую поддержку при дворе в Версале, он сумеет дело поставить так, что легко победит врагов.
- Вы думаете?
- Убежден, графиня.
- Но это ужасно!
- И в то же время верно.
- Вы думаете, что этот человек еще имеет силу?
- Нет, я говорю, что его нужно бояться; не имея до сих пор ни в чем удачи, он постарается жестоко отплатить за все его оскорбления и унижения, для этого он не остановится ни перед чем. Но в настоящую минуту он в ужасном положении: у него нет ничего, все планы расстроены, он должен сперва собраться с силами и средствами для того, чтобы гордо вернуться в Канаду.
- Ну, это трудно, - с иронией заметила графиня.
- Вы ошибаетесь, графиня. У него не много друзей, нет, люди, подобные графу Витре, могут иметь не друзей, а соучастников, которые имеют много данных на то, чтобы помогать ему, и…
- О, неужели в Канаде есть подобные люди? Вы ошибаетесь.
- Увы, нет! Графиня, я, к несчастью, не ошибаюсь, все, что я говорю вам, истина; в Канаде очень много флибустьеров; если бы их вздумали вешать, колония опустела бы совершенно.
- Итак, - говорила графиня, вся погруженная в свои мысли, - вы не согласны с моим желанием вернуться поскорее в крепость.
- Извините, графиня, я мог только высказать некоторые замечания, которые я считал необходимыми.
- Вы правы, я согласна.
- Между тем, если глубоко обдумать, вы более правы, вы должны вернуться к графу Меренвилю.
- Я вас окончательно перестала понимать, мой друг, - сказала, улыбаясь, графиня.
- Вы думаете, что я переменил свое мнение, не так ли?
- Да, мне кажется…
- Нет, графиня, есть данные, в которых вы скоро сами убедитесь, на то, чтобы я желал вашего присутствия в крепости.
- Вы говорите загадками, Лебо.
- Потому что я не могу говорить прямо.
- Хорошо, я согласна, мы едем.
- В Красную Палку?
- Нет, - живо перебила графиня, - в Карильон.
- Когда вы желаете выехать?
- Завтра, если можно.
- Очень возможно, завтра, с восходом солнца, мы отправляемся.
- Великолепно, но вы, кажется, говорили…
- Да, графиня, у нас есть восемь превосходных лошадей.
- Откуда вы их взяли, друг мой?
- Графиня, - отвечал он по обыкновению неохотно, - я конфисковал их у графа Витре, они все были верхами, а за ними шли навьюченные мулы.
- Дорого же он поплатился, бедный граф! - засмеялась графиня.