- Шевалье Леви нам оказал большую услугу в этом случае.
- Он отлично исполнил свою обязанность.
- Надо отдать ему справедливость, он прекрасно маневрировал для того, чтобы удержать англичан.
- Кстати, кузен, правда ли, что мне о вас рассказывали?
- Что же такое, кузен?
- Меня уверяли, что вы едва не утонули.
- Лучше того, я совсем было утонул.
- Да полноте! Вы свежи, как роза.
- Рассказывайте… Только чудо спасло меня.
- И как называется это чудо?
- Вы будто не знаете?
- Не знаю, если спрашиваю.
- Ну так видите, меня спас Шарль Лебо; вы его не видали?
- Не видал, с моего приезда даже ничего не слыхал о нем.
- Увидите, когда будете нуждаться в нем.
- Очень вероятно; так на самом деле он вам спас жизнь?
- Судите сами, кузен; я устал до последней возможности и, хотя не совсем потерял сознание, был не в состоянии отдать себе отчет в том, что происходило вокруг меня; Лебо наблюдал за мной, он знал, что я не искусный пловец и подоспел в ту минуту, когда я положительно тонул; он нырнул под меня, вытащил на поверхность и взвалил меня себе на спину; машинально я ухватился за его длинные и густые волосы, и он тащил меня около двадцати минут; благодаря ему я был спасен; все, что я вам теперь рассказываю, мне самому передавали; я ничего не помню; как только г-н Лебо увидал, что я пришел в себя совершенно, он бросил меня и исчез.
- О да, это его манера, - сказал генерал, смеясь, - этот оригинал заставит меня обожать его, вот увидите!
- Что меня касается, мой друг, я сохраню признательность к нему до конца своей жизни. Что сталось бы с моей женой, с моими бедными детьми!
- Этот Лебо странный человек; все любят и уважают его, жители Канады его боготворят, краснокожие пошли бы за него в огонь и в воду; все ему чем-нибудь обязаны, только он ничем никому. Непонятный молодой человек - всегда один, печальный, молчаливый, говорит только по необходимости, готовый на всякие услуги всем страждущим, он через несколько минут забывает, что сделал, и пари держу, что он забыл уже, что спас вам жизнь.
- Я это очень хорошо знаю, кузен, я уверен, что, когда буду ему говорить об этом спасении, он станет доказывать, что я не подвергался никакой опасности и спасся бы сам.
- Неужели? Меня до сих пор пробирает нервная дрожь, как только я об этом вспомню!
- Как этот замечательный человек упорно держится своей странствующей жизни!
- Очень жаль, потому что он мог бы всего достичь и везде был бы на своем месте.
- Тут что-нибудь да кроется, что нам неизвестно.
- Если бы нам удалось уговорить его, чтобы он отказался от своей профессии охотника, - сказал граф.
- Давайте попробуем, - отвечал генерал, улыбаясь, - может быть, вдвоем нам это и удастся.
- Может быть… эта идея мне нравится, я присоединю свои усилия к вашим, кузен.
- Так решено; прежде всего, следует узнать, что у него на душе, но его не легко исповедать, уверяю вас.
- Нужно уметь только взяться!
- Уж я его вертел на все лады, но ничего не добился.
- Потому что плохо взялись; найдем след, хоть самый неясный…
- Да, - сказал генерал, смеясь, - найдем хоть малейший след, а он поведет нас к дальнейшему открытию.
- Вот именно так.
- Где он был весь сегодняшний день?
- Бурламак его видел; кажется, он оставался со своими друзьями краснокожими и во время битвы дрался вместе с ними.
- Поверьте мне, что он имел причины, которые мы узнаем рано или поздно, чтобы так действовать.
- О, я знаю, что он ничего не предпринимает без уважительных причин, - сказал граф.
- Подождите, он, вероятно, не замедлит прийти ко мне; он знает, что я его жду с нетерпением. Кстати, кузен, хотите разделить со мной обед?
- С большим бы удовольствием, кузен, но у меня масса дел, которые мне хочется кончить.
- Что же такое?
- И только внутренние распоряжения, касающиеся новобранцев. Я надеюсь, что вы довольны моими канадцами?
- Совершенно, они прекрасно себя вели и на реке, и во время битвы.
- Благодарю вас за них, генерал.
- Похвалы мои относятся ко всем, кузен, и в особенности к их начальнику, который ими так прекрасно командовал.
- А! Что до этого, генерал, без Лебо…
- Тем виднее ваше усердие, кузен, не пытайтесь скрыть то, что вы сделали.
- Ну вот! - сказал тот, смеясь. - Видно, что вы победитель, вы все видите в розовом цвете.
- Придете на минутку, вечером!
- Постараюсь, но не обещаю.
- Если придете, вас не отпустят, вот и все.
- Пусть так.
Пожав друг другу руки, они расстались.
- Может, я ошибаюсь, - пробормотал главнокомандующий, когда остался один, - но мне кажется, что дела нашего друга подвинулись вперед; впрочем, лучше не говорить ему пока об этом.
Едва прошло четверть часа после ухода графа, как явился охотник.
- А! Вот и вы наконец, дезертир, где вы пропадали? Что сделали?
- Многое, генерал.
- Да, и, между прочим, спасли жизнь моему кузену, который без вас потонул бы непременно.
- Кто это рассказал вам такую историю, генерал?
- Граф Меренвиль, милостивый государь; он только что был здесь и не переставал говорить о вас.
- Это очень просто, генерал, граф был утомлен, я немножко помог ему, вот и все.
- Я готов был побиться об заклад, что вы так скажете, - отвечал генерал, смеясь, - вы неподражаемы, мой друг; другие на всех перекрестках трубят о прекрасном подвиге, которого они не совершали, вы же упорно прячете истину под спуд; но мы вас знаем, и нам всем известен ваш поступок; нужно с этим примириться, никто не поверит тому, что вы станете рассказывать. Вы отобедаете со мной?
- С большим удовольствием, генерал, тем более что умираю от голода.
- Ну, так пойдемте к столу.
- Я желал бы сказать вам несколько слов.
- За обедом вы мне скажете все, что хотите.
- Как вам угодно.
Обед был подан; гость и хозяин сели за стол.
- В чем же дело? - спросил генерал минуту спустя.
- Генерал, - продолжал Лебо, - с нами триста или четыреста индейцев.
- Так вы их знаете?
- Всех, генерал, это мои друзья.
- Все?
- Да, генерал, все.
- Ага! Так вот почему вы целый день провели с ними.
- А вам это известно?
- Мне все известно, мой друг, у вас, вероятно, была причина, чтобы оставаться с ними целый день.
- Да, генерал.
- Какая?
- Сейчас скажу.
- Как вы находите это вино?
- Превосходное, генерал.
- Продолжайте, друг мой.
- Эти индейцы все принадлежат к одному племени и находятся под начальством нашего друга Тареа.
- Знаю.
- Очень хорошо. Вы, без сомнения, также знаете, что Бесследный принадлежит к этому племени, которое приняло его под свое покровительство.
- Я знал, что Бесследный был принят одним племенем, но не знал, каким.
- Так вот видите, генерал, я отвел Тареа и Бесследного, поговорил с ними и даже воспользовался вашим именем.
- Так, я надеюсь, вы не скомпрометировали меня перед ними?
- Напротив, генерал.
- Черт возьми! Продолжайте.
- Наконец я добился успеха, генерал.
- В чем, друг мой?
- А вот в чем: индейцы, которые наводят такой ужас на англичан, и в особенности на их жен и детей, удалятся завтра в четыре часа утра и отправятся в Карильон, где будут ждать вас.
- Вы этого добились?
- Да, генерал; впрочем, у них нет недостатка в трофеях, один Тареа скальпировал тридцать трех англичан.
- Какой ужас, мой друг!
- Что делать, приходится этому покориться, они не переменятся.
- Я это очень хорошо знаю. Я так и думал, что вы что-нибудь замышляете, но далеко не предполагал такого результата; еще раз благодарю, друг мой.
- Так вы довольны?
- Еще бы; не знаю, как вас благодарить; эти женщины, эти бедные дети, которым, может быть, предстояло быть безжалостно убитыми и скальпированными!
- Я об этом подумал, генерал, и поистине счастлив, что имел успех. С вашего позволения, генерал, я отправлюсь с краснокожими в Карильон, чтобы поддержать в них те же намерения.
- Хорошо! Бурламак завтра отправится в Карильон, где с помощью полковника Бугенвиля сделает последние распоряжения в лагере, который я хочу укрепить так, чтобы он мог оказать сильное сопротивление в случае, если англичане вздумают атаковать его.
- Мне сдается, что рано или поздно они явятся туда.
- Им сделают хороший прием.
- Я уверен в этом, генерал. Имею честь кланяться.
- Я буду в Карильоне дня через четыре.
- О! Тогда…
- Не забудьте известить Бурламака и Бугенвиля о времени отъезда.
- Будьте покойны, генерал. Он раскланялся и вышел. Генерал остался один.
Вскоре его адъютант, капитан Меренвиль, пришел объявить ему, что все решено и что форты Освего и Св. Георгия будут очищены с восходом солнца.
Капитан употребил это смягченное выражение, чтобы не сказать, что солдаты обоих фортов сложат оружие.
В эту эпоху старались быть учтивыми и не употребляли настоящего выражения, если в нем было что-нибудь грубое, его заменяли равносильным, хотя сущность оставалась та же.
Вечером было большое стечение в главной квартире, всякий наперебой спешил поздравить победителя, радость обратилась в энтузиазм; генерал доказал сразу свою храбрость и знание военного искусства, армия гордилась своим вождем, и последний солдат готов был положить жизнь за него.