- Это приятно; знаешь, по крайней мере, как поступать. Генерал и молодой человек окончили завтрак и принялись за десерт, когда в столовую вошел сержант Ларутин.
- Что нового, Ларутин? - спросил генерал.
- Комендант форта приказал мне сказать, доложить вам, что авангард виднеется вдали, среди облака серой пыли.
- Очень хорошо, - сказал генерал, - войско еще настолько далеко, что мы успеем напиться кофе.
- Совершенно справедливо.
- Прикажи подать нам его, а сам ступай наблюдать за приближением колонны.
- Буду стоять смирно, без сравнения, как версальские монументы на своих кривых ногах.
- Хорошо, ступай.
- Слушаю, - ответил сержант и вышел, убежденный в том, что говорит самым изысканным языком версальских щеголей.
Через десять минут генерал встал и отправился вместе с Шарлем на крепостной вал.
- Теперь нам уже нечего опасаться какой-нибудь неожиданности, - сказал Шарль.
- Почему? - спросил генерал.
- Теперь по всему лесу рассеяны наши дикари.
- Вы их видите?
- Нет, но угадываю их присутствие по запаху, - отвечал охотник, смеясь.
- Их можно узнать издалека, - сказал генерал.
- Да, они предпочитают медвежий жир мускусу.
Авангард был уже не далее ружейного выстрела, барабанщики били дробь; тамбурины и флейты не отставали; в результате получался страшный шум.
- Чего не сделаешь с этими молодцами, - сказал генерал. - Будь у меня их не несколько человек, а двадцать пять тысяч, я бы всех англичан побросал в море.
- Да, молодцы ребята, - с убеждением подтвердил Шарль.
Впереди авангарда выступали Бесследный и Мишель Белюмер, служившие армии проводниками.
- Спустимся и пойдем навстречу друзьям.
В нескольких шагах от гласиса авангард остановился.
- Пароль! - крикнул генерал.
- Франция! - отвечал Бугенвиль, в то время капитан сухопутного войска, а впоследствии один из знаменитейших моряков французского флота.
- Какой полк? - продолжал генерал.
- Армия Новой Франции на пути к славе, - отвечал Бугенвиль.
- Милости просим, господа; вас ожидают с нетерпением.
- Да здравствует генерал! - закричали в один голос солдаты.
Войска были размещены в укрепленном лагере, приготовленном для них.
Офицеры пришли к генералу, и шевалье де Леви, которому главнокомандующий поручил начальство над армией, прочел свой рапорт.
Все обстояло благополучно, солдаты и милиционеры были полны ревности, гуроны отлично исполняли обязанности разведчиков, несколько английских шпионов было поймано и убито; подвигались вперед медленно, потому что солдаты должны были пролагать себе дорогу с топором в руках; быстрины и пороги задерживали марш, так как военные запасы и провиант приходилось постоянно разгружать и снова нагружать. Бесследный и Белюмер чрезвычайно искусно провели колонну по самому кратчайшему пути; оба вождя отлучились на некоторое время для исполнения поручения, данного им главнокомандующим.
В этом месте рапорта генерал тонко улыбнулся.
Вместо себя Бесследный оставил весьма искусного проводника, который отлично вел армию.
Дикари, находившиеся под начальством Тареа, прекрасно выполняли свою обязанность разведчиков.
- Итак, все идет хорошо! - сказал генерал.
- Как нельзя лучше.
- Вас ожидали с нетерпением, теперь можно открыть действия.
- Когда вам будет угодно; мы готовы, я даже прибавлю, что чем скорее, тем лучше.
- Я не заставлю вас терять времени, мой план готов, и с Божьей помощью мы выполним его, разобьем этих тщеславных островитян, воображающих, что мы испугаемся их многочисленности; сегодня вечером, любезнейший бригадир, вы созовете в девять часов военный совет, а завтра мы выступаем.
- Вот и отлично, генерал; эта весть приведет войска в восторг.
Ровно в девять часов члены военного совета были в сборе; генерал сообщил присутствующим составленный им план кампании и спросил их мнение; совет единогласно одобрил меры, принятые главнокомандующим.
Выступление было назначено на четыре часа утра, идти было велено быстро и, главное, в полном молчании, чтобы застигнуть неприятеля врасплох.
Вот меры, которые генерал принял, покидая Канаду.
Общий план операций французской армии в войне 1756 года был очень прост: держаться в оборонительном положении, сделать несколько переходов и овладеть фортом Шуежен, называемым также Освего.
В Карильоне был устроен лагерь, чтобы оттуда наблюдать за англичанами и сдерживать английскую армию, которая должна была выйти из форта Эдуарда и направиться к озеру Чамплен. Чтобы обмануть неприятеля, Монкальм, перед отправлением в форт Фронтенак, оставил в Карильоне Леви с тремя тысячами против восьми тысяч графа Лондона.
Леви делал частые вылазки и, казалось, был постоянно готов перейти к серьезному наступлению; он не давал англичанам ни минуты отдыха; французы были в постоянном движении и часто рассыпались в разные стороны.
Англичане не могли никуда двинуться, не чувствуя французов за собой.
Англичане были так заняты этими маневрами, находились под таким неотступным надзором, что не имели возможности ни предпринять что-либо против Леви, ни послать подкрепление в форт Шуежен.
Между тем как Леви дразнил таким образом англичан, Монкальм шел из Фронтенака в Шуежен.
По приказанию главнокомандующего граф Меренвиль составил в Фронтенаке трехтысячный корпус из солдат, милиционеров и гуронов; главное назначение этого корпуса было застать врасплох Шуежен.
Если бы удалось взять эту неровную позицию англичан, их таким образом отодвинули бы к бассейну Гудзона, что было бы чрезвычайно выгодно для Новой Франции.
Укрепления Шуежен состояли из фортов Освего, Онтарио и Св. Георгия.
Американские крепости вовсе не походили на европейские.
Они были первоначально выстроены для защиты от краснокожих и для предупреждения их вторжений в плантации, города и селения колонии.
Эти форты были по необходимости плохо выстроены и дурно расположены; окрестные высоты господствовали над ними; стены имели всего два фута толщины, не было ни рвов, ни закрытых ходов.
Подобных укреплений было достаточно, когда приходилось иметь дело с краснокожими или с войсками без артиллерии, но в настоящее время значительные силы англичан и их артиллерия заставляли совершенно изменить систему, которой придерживались до тех пор, и повести иначе оборону границ.
Тремя вышеозначенными фортами командовал заслуженный английский полковник Мерсер; под его начальством было тысяча восемьсот человек.
Французы переправились через Онтарио 10 августа 1756 года и высадились в полумиле от форта Онтарио.
Полковник Бурламак, которому было поручено ведение осады, не терял ни минуты и смело заложил траншею в восьмидесяти саженях от крепости.
Нападение было так неожиданно, что англичане продержались всего три дня и 13 августа принуждены были поспешно очистить форт Онтарио, который был немедленно занят французскими войсками под начальством Бурламака.
Кампания открылась прекрасно; солдаты горели воинственным жаром.
Но главное все еще оставалось впереди.
Главнокомандующий разговаривал с некоторыми из высших офицеров о перипетиях ожесточенной борьбы, которую в продолжении трех дней, не останавливаясь ни на минуту, с одинаковым упорством, но не одинаковым счастьем, вели между собой исконные враги - французы и англичане, когда в комнату вошел Шарль Лебо; он думал, что застанет главнокомандующего одного; остановившись на пороге, молодой человек сделал движение, как бы собираясь уйти.
- Что вы делаете, черт возьми! - закричал генерал. - Вы уходите в ту самую минуту, когда я собирался послать за вами; вы здесь, во всяком случае, не лишний; все эти господа знают вас и уважают.
- Конечно, вы свой между нами, - поспешно сказал Меренвиль.
- Слишком много чести для меня, граф.
- Не скромничайте, - сказал генерал, смеясь, - что вы собирались сообщить мне?
- Я пришел передать вам известие, которое, я уверен, огорчит вас.
- Что такое? Скажите скорей!
- Полковник Мерсер убит наповал при последнем приступе на Онтарио.
- Вы не могли принести более грустного известия, полковник Мерсер был храбрый, заслуженный офицер; о его смерти будут очень жалеть в Англии. Где он? Надеюсь, его тело не оставили на месте битвы?
- Нет, генерал, я стоял рядом с ним, когда его убили; я завернул его в английское знамя и велел четырем гренадерам перенести его в квартиру, которую он занимал в Онтарио, когда командовал фортом.
- Благодарю вас за ваше распоряжение; по окончании всего мы похороним полковника, как он того достоин; вы, говорят, дрались как дьявол.
- Я исполнял долг француза и солдата, генерал.
- Вот странный адвокат парижского суда; не скоро найдешь второго такого, как вы.
- Что делать, генерал, здесь понимают только язык ружья; я делаю так же, как другие.
- И часто лучше других, - ласково сказал генерал. - Кстати, я вспомнил: мне надо было о чем-то попросить вас.
- О чем же?
- Мне хотелось бы, чтобы вы удостоверились, проходим ли брод, о котором мы говорили.
- Я уже сделал это и именно по этому поводу пришел поговорить с вами…
- Говорите, но прежде всего выпейте глоток пунша; чокнитесь со мной и с этими господами.
- С величайшим удовольствием.
- Хорошо; теперь мы вас слушаем.