* * *
Затворка иллюминатора поднята, спинка кресла перенесена в вертикальное положение, мобильный телефон переключен в режим полета, ремень пристегнут, стройная стюардесса в синей наглаженной форме под надписью "выход" с зеленой подсветкой демонстрирует способ применения спасательного жилета. Эта заученная и до совершенства отточенная жестикуляция, должно быть, так сильно и крепко поселилась в ее памяти, что, казалось, разбуди девушку посреди ночи, ей не составило бы особого труда автоматически и точь-в-точь повторить цепочку последовательных движений.
Уговорив Софи уступить в этот раз место возле окна, Сильвия улыбнулась, поражаясь весьма удобной способности сестры мгновенно засыпать в любом месте, где есть на что опереться. Обнимая свою вечно сопровождающую ее подушечку в форме клубнички, Софи со слегка приоткрытым ртом перевалила голову на костлявое плечо сестры, которая из тряпичной дорожной сумки оливкового цвета достала потрепанные листки бумаги, вырванные из тетрадки и сложенные пополам один под другим. Это были письма, предназначенные для бабушки Сильвии и Софи по папиной линии. Адресат умерла еще четыре года назад. Решившись, наконец, продать старую квартиру своей матери и очень быстро отыскав покупателей, мистер Круминьш сообщил дамам семейства, что через два дня сделка о купле-продаже будет заключена, поэтому если кто-то желает в последний раз посетить пока еще их недвижимость, такой шанс имеется, но до вторника. Сильвия с мамой тут же поспешили на финальную экскурсию для того, чтобы забрать кое-какие нужные им вещи, в то время как Софи напрочь отказалась заходить в ту квартиру, поскольку, зная, что бабушка умерла именно там, она предостерегала себя от негативных воспоминаний и переживаний. Среди оставшегося личного имущества семидесятитрехлетней старушки "нужного" для Сильвии оказалось немногое: бабушкин белый шарфик тонкой вязки, комнатный термометр в форме Кремлевской башни, открытки с изображением звезд мирового балета в память о фанатической любви бабушки к данному виду искусства, и несколько писем тайной покрытого адресанта по имени Барбара, о которой Сильвия раньше не слышала внутри семейных беседах. У бабушки всегда было много подруг, но о некой Барбаре никогда не было упоминаний. Должно быть, они с этой барышней слишком давно утратили связь. Быть может, объяснения хранились в данных письмах, чтение которых поможет Сильвии понять, какую роль в жизни ее родственницы занимала данная неизвестная ей особа. Однако Сильвия не только желала отвлечь себя новыми сюжетами, она также стремилась найти ответы и новые источники рассуждений касательно собственной жизни, которая, как ей тогда казалось, застоялась на одном скучном участке. Кто знает, а вдруг Сильвия сумеет разглядеть в строчках что-то новое, нечто такое, что изменит ее сознание и повернет ее в совершенно иную сторону. Все возможно на этой планете. Недаром говорят: "Кто владеет информацией, тот владеет миром".
"Здравствуй, Нина!
Я так рада, что наконец-то мне удалось найти время, чтобы черкнуть тебе пару строк. Последние недели были чрезвычайно активными, напряженными и даже стрессовыми для меня. Переезд, обустройство нового жилья, поиск работы - скучать нам не приходилось. Знаешь, я в восторге от того, что теперь у меня появился повод чаще употреблять "мы" вместо одинокого "я". Ты как никто другой понимаешь, насколько важный период наступил в моей жизни. Каждая вещь, что сейчас происходит со мной - это все впервые. Но самое интересное, что новый город, работа и окружение - ничто по сравнению с фактом нового сожителя. Конечно, мне уже приходилось раньше делить комнату в общежитии и мне знакомо распределение бытовых обязанностей. Но то все было вынужденной мерой, тогда как теперь я многое делаю просто потому что мне так хочется. Ведь я впервые живу с мужчиной под одной крышей. И не просто с мужчиной, а с МОИМ! А это совершенно что-то другое.
Ежедневно я ощущаю себя значимой в наших четырех стенах, поскольку каждый раз, когда я готовлю ужин, собираю на утро тормозок или наглаживаю рубашку, я вижу, как сильно он мне благодарен. Я ощущаю себя любимой, поскольку не могу не заметить всю его нежность, заботу и трепет по отношению ко мне. Я ощущаю себя счастливой, поскольку у меня есть крыша над головой, любящий мужчина, еда, чтобы прожить в ближайшие три дня, планы на будущее и вся жизнь впереди. Я не имею представления, кого мне за это благодарить, но я безумно счастлива. Не поверишь, я даже несколько раз по собственному желанию посетила местную церковь. Мне приятно, что в отличие от других, я обратилась к религии не в минуты горя, а в целые дни переполненных безоблачным счастьем.
Уже начало десятого, а у меня еще даже не собран чемодан. Сегодня ночью я еду в Ленинград к своей троюродной сестре, о которой я, кажется, тебе рассказывала. В последний раз (собственно он же был и первым) мы виделись с ней, когда мне было всего восемь месяцев, а ей - семь лет. Так что встреча обещает быть интересной. Мне, конечно, не очень хотелось бы ехать одной, но, к сожалению, кто-то из нас двоих должен работать, и я предпочитаю, чтобы это была прерогативой мужчины. Уже сейчас я так не хочу с ним расставаться и в тоже время я уже предвкушаю момент моего возвращения. Он обещал отпроситься с работы и встретить меня. Я представляю, как выхожу из вагона, а он стоит на перроне с букетом полевых цветов или пионов (интересно, они сейчас уже цветут?) или вообще без ничего, ведь это так неважно. Главное, что он там будет! Такой родной, такой хороший… И у меня мурашки бегут по коже. Это будет один из самых романтичных эпизодов в моей жизни.
По приезду обещаю тебе написать с подробными рассказами и восхищениями о моем маленьком приключении. Жду вестей от тебя. Как ты там? Как мама себя чувствует? Что вообще нового? Когда ты приедешь к нам в гости? Я соскучилась.
Пиши. Обнимаю крепко.
Твоя Барбара
14 июля 1967 г."
Прочитав последнюю строчку, Сильвия подняла голову и осмотрелась по сторонам. За стеклом иллюминатора висели пушистые облака, в салоне самолета бортпроводницы начали предлагать напитки и еду, Софи по-прежнему сладко дремала. Стрелки часов на руке показывали ровно половина шестого утра. Сильвия развернула следующее письмо.
"Дорогая Нина!
Я никогда не могла подумать, что счастье - настолько кратковременная штука. Вот уже который день я нахожусь в полной прострации. Буквально две недели назад у меня все было прекрасно, а сегодня я не просто подавлена… Я растоптана, растеряна и убита. Теперь не только на словах я знаю всю соль предательства. По всей вероятности, у моей судьбы возник план продемонстрировать мне наглядные примеры, причем она решила сделать это скопом и без особой тщательности сортировки по степени жестокости.
Моя поездка началась весьма удачно и совершенно не предвещала беды. Я очень быстро нашла общий язык с сестрой. Она оказалась крайне интересной девушкой, очень общительной и добродушной. С невероятным рвением Анечка водила меня по самым красивым достопримечательностям, предоставляя краткие исторические сводки и факты, которые могли бы вызвать мой интерес. Она очень хорошо подготовилась к моему визиту. В первые четыре дня я безнадежно влюблялась в Ленинград, будучи неспособной вдоволь им надышаться, а на пятый - я возненавидела этот город.
Мы договорились, что ежедневно вечером в одно и тоже время он будет звонить мне с почтового телефона. У Анечки аппарат установлен прямо в квартире - они так богато живут! И вот как-то в понедельник я все ждала, ждала, но он так и не позвонил. Следующие сутки я провела дома в надежде, что он даст о себе знать. Ничего. Тогда я реально запаниковала. Анечка помогла узнать мне номер справочной службы с места его работы. Я расспрашивала о нем, мне отвечали, что он жив, здоров и в данный момент очень занят. Я просила пригласить его к телефону, но мне постоянно отказывали и, в конце концов, сказали больше не звонить.
В среду мы с сестрой купили билеты в Эрмитаж. Анечка настояла на том, чтобы я развеялась, поскольку по ее словам "на мне не было лица". Знаешь, это было самое ужасное единение с искусством в моей жизни! Я не просто места себе не находила, там среди сотен шедевров, в окружении толпы безликих людей, мне хотелось кричать, поскольку никогда раньше я не чувствовала себя такой одинокой. Все мелькало как в тумане. Я ходила из одного зала в другой с опущенной головой, иногда ловя себя на мысли, что я даже не стараюсь хотя бы одним глазком взглянуть на картины. Зато теперь я с абсолютной точностью могу описать узор паркета на каждом этаже.
Когда мы вышли из здания Зимнего Дворца, мне стало немного легче, так как я знала, что буквально через час я снова окажусь возле телефона. И к моему долгожданному облегчению, он, наконец, зазвонил. Его голос был каким-то чужим, холодным и хмельным. Без лишних приветствий он тут же принялся меня ругать за то, что я, как он выразился, "донимаю его на работе своими дотошными звонками и порчу его репутацию". Я попыталась оправдаться, сказав, что я переживаю и не понимаю его поведения. На что он истерически начал кричать фразами: "Меня бы понял даже тупой безмозглый ребенок трех лет! Между нами ничего нет! Я тебя не люблю!". Затем он поинтересовался, звонила ли мне какая-то девушка вчера (он не назвал ее имени). Я ответила, что ни с кем не разговаривала, и тут же спросила, неужели он нашел себе другую. "Какое твое дело?!" - огрызнулся он. Я тут же воскликнула что, если бы мне не было никакого дела, я бы не донимала его "дотошными звонками". Но это все он уже не слышал. На другом конце провода раздавались ноющие гудки брошенной трубки.