- Так как же? Вдруг он не захочет плыть туда, куда нам нужно!
- Не бояться. Смотрите.
Негры, торопясь, с одной стороны, угодить новым друзьям, а с другой - поскорее вернуться домой, оставили каймана и быстрыми шагами удалились в чащу. Через мгновение вернулись, волоча за собой тонкое, но крепкое бревно длиной метров шесть. Они долго прилаживали его к носу лодки.
- Это трон для лошади, - улыбнулся негр.
Четверо беглецов начинали что-то понимать.
Затем африканцы ловкими движениями связали уставшего "коня". Животное подтащили к лодке и привязали к бревну. Крокодил как бы составлял с суденышком одно целое.
Беник захохотал, как ребенок:
- Вот это мысль! Гляди-ка, Жан-Мари! Кайман может шевелить одними лапами!
- Что и требуется! Остается только надеяться, что он захочет ими двигать.
- Но ведь они обещали!
- Посмотрим.
Тем временем чернокожие объявили, что все готово и можно отчаливать.
- Но не плохо бы объяснить, как управлять этим экипажем!
- Белые до сих пор не поняли?
- К сожалению, нет!
- Масса садится здесь. - Африканец указал на тот конец бревна, что выступал перед носом крокодила. - Крокодил хочет есть, он плыть на запах, плыть вперед. Он не достать человек, а все время плыть на запах.
Догадавшись, бывший тюремщик разразился диким хохотом.
- Проще, чем выкурить трубку, - проговорил он сквозь смех.
- Просто и гениально - из прожорливого гиганта сделать мотор! Но кто же станет приманкой?
- Да ведь он же никого не съест!
- В принципе, нет. Но если веревки ослабнут или он порвет их…
- У него в пасти палка.
- А если она сломается…
- Не бойтесь!
- Если вы, месье Феликс, не возражаете, если вы, дядя, и вы, матрос, не против, туда сяду я.
- Но почему именно ты, Ивон? Почему, к примеру, не я?
- Да потому, что я легче всех.
- Ну и что из этого следует?
- Многое. Вот вы, дядя, сколько весите?
- Килограммов восемьдесят - восемьдесят пять.
- Жан-Мари - столько же, месье Феликс и того больше.
- Точно.
- Так вот, дядя. Если вы плюхнете свои восемьдесят пять килограммов на тот конец бревна, что будет?
- Лодка накренится.
- И поползет, как черепаха. В то время как мои тридцать пять - сорок кило ничего не изменят.
- А ведь парень прав! Что ты думаешь, Жан-Мари?
- Из этого юнги будет толк.
- И все же, малыш, если зверь вырвется…
- Кто не рискует, тот не выигрывает. К тому же ничего пока не случилось.
- Ну что ж, будь по-твоему, сынок.
Ивон выскочил из лодки и мигом вскарабкался на бревно. Крокодил заметил мальчика, усевшегося в двух метрах от его пасти. Взбешенный, он ринулся вперед.
- Торопитесь! - вскричал мальчуган. - А не то я отчалю один.
Трое мужчин еле успели забраться в лодку. Жан-Мари бросил неграм деньги, поблагодарил еще раз, и диковинное судно пустилось в плавание. Бывший сержант занял место на корме, дабы управлять им.
Предсказания двух африканцев сбылись, ибо ни один, даже самый сильный, матрос на королевских галерах не отдавался работе с таким жаром, как плененный кайман.
Берега проносились мимо с неимоверной быстротой. Трое пассажиров, включая Ивона, наслаждались путешествием, а четвертый задавал направление судну, то и дело налегая на хвостовое весло.
Подгоняемый голодом, а возможно и страхом, крокодил трудился вовсю. Тантал - так с легкой руки Беника стали его называть.
- Кажется, наша лошадь понесла! - улыбался Жан-Мари. - Эй! Ивон! Ну, как ты там?
- Все в порядке, матрос!
- Не заснул?
- Одним глазом посматриваю!
- Добро, мой мальчик.
С наступлением ночи никто не изъявил желания спать, и плавание продолжалось.
С первыми лучами солнца их взору открылась живописная равнина.
Кайман зафыркал. Он явно запыхался.
Тантал был голоден. Тантала мучила жажда. Тантал утомился. Его коротенькие лапки работали медленнее, чем накануне.
- Матерь Божья! Бьюсь об заклад, что он давал семь узлов. Вот это работа! Не сделать ли нам остановку?
- Причаливаем! - скомандовал Беник. Он был старше всех по званию, и его единогласно избрали капитаном.
Самое время. Силы Тантала на исходе. Он кашлял, напрягался, сбивался с ритма и без толку барахтался в воде.
Лодка причалила к берегу. Это было последнее усилие загнанного животного. Из горла его хлынула кровь, он испустил предсмертный хрип и застыл неподвижно.
Ивон, долго сидевший в неудобной позе, очень устал и даже не смог сразу подняться на ноги. На берег мальчуган выбрался на четвереньках, затем встряхнулся, разминая онемевшие ноги.
- Пожалуй, нужно отвязать зверя, - сказал Беник. - Пока он выполнял роль буксира, все было в порядке. Но теперь это только обуза.
- Берегитесь! - вскричал Феликс. - Кайманы живучи! Берегитесь агонии!
- Черт побери, палка выпала из его пасти!
- Я знал это, - гордо проговорил Ивон.
- И ничего не сказал!
- Я заметил еще вчера, когда отчаливали.
- Почему же ты молчал?
- Не такой я дурак! Вы бы сменили меня на посту и дело не пошло бы так быстро.
- Несчастный, а если бы крокодил сожрал тебя?!
- Дядя! - отвечал отважный юнга. - Не вы ли говорили, что я включен в состав экипажа на правах матроса, на равных правах со всеми? Так вот: я выполнял приказ, как подобает истинному моряку!
- Ивон, друг мой, - Феликс по-мужски пожал мальчишке руку, - ты настоящий герой.
ГЛАВА 6
Отдохнувший светлеет, взволнованный чернеет. - Предположение Беника. - Синий попугай мамаши Бигорно. - В путь. - Обитатели леса. - Одни в чаще. - На последнем дыхании. - Река. - Жан-Мари - умелец и музыкант. - Индейцы. - Холодный прием. - Страшная кухня. - Отрубленная голова.
События разворачивались с такой головокружительной быстротой, что за все это время Феликс Обертен едва ли имел возможность поразмыслить о своем недуге. Речь до сих пор шла о спасении своей шкуры, а белая она или синяя, не имело серьезного значения. Главное было защитить жизнь и свободу. В этом, как мы убедились, Феликс преуспел. Теперь, когда главная опасность осталась позади, можно было перевести дух. Отдых, однако, никак не мешал парижанину думать.
- Почему и каким образом я, белый человек, чьи предки всегда гордились чистотой своей крови, оказался синим?! Помню, как сейчас, ужас при виде собственного отражения. С той поры ничего не изменилось, мне не стало лучше. Хорошо, что нет зеркала, иначе не отрывал бы глаз от удручающей картины. Недавно, увидев свое отражение в воде, я решил, что посветлел. Но боюсь, это лишь самообольщение. Мои милые товарищи тоже пытаются успокоить себя и меня. Спрашиваю в стотысячный раз: почему я стал индиго? Цветные бывают желтыми, красными или черными, но не синими! Если бы я еще стал негром, краснокожим или китайцем, у меня были бы сородичи. А так я единственный в своем роде, уникальное чудовище. Эй, Ивон! Ну, как ты находишь меня сегодня?
- Вы посветлели, заметно посветлели!
- Но ты говоришь это каждый день!
- Нет, месье, каждое утро.
- Почему каждое утро?
- Потому что утром вы кажетесь мне менее синим. И не только мне. Дядя и Жан-Мари тоже замечают это.
- Так оно и есть, месье, мальчишка говорит правду. Когда вы отдохнете, синий цвет становится менее заметен.
- То есть вы хотите сказать, что я синею временами, когда сильно переутомляюсь.
- Именно!
- Странно!
- Не ломайте голову, месье. Белый ли, цветной ли, для нас троих это не имеет значения. Мы любим вас и просим всегда рассчитывать на нашу привязанность, что бы ни случилось!
- Милые, замечательные, мои друзья, если бы вы только знали, как ободряют меня, как помогают побороть уныние ваши теплые, сердечные слова!
- Не печальтесь, месье.
- Не знаю, кто я такой, но мне все видится в черных тонах.
В это время Жан-Мари неосторожно упомянул о том, что Феликс превращается порой в негра.
- Я чернею, не так ли?
- Так, немножечко…
- Это еще хуже.
- Терпение, месье, - Ивон с детской деликатностью умел иногда приободрить Феликса. - Ясно, что это не может продолжаться бесконечно. Вы выздоровеете, я уверен. Вот доберемся до индейцев, друзей Жана-Мари… говорят, они алмазы лопатой гребут… набьем себе карманы, вернемся во Францию, и вы пойдете к самому лучшему врачу.
- Глупости! - вдруг прервал его Беник. - Врачи ни черта не смыслят в этих делах. Думаю, нужно отслужить дюжину молебнов…
- Но почему? Ведь я, кажется, не провинился перед Богом!
- Простите, месье, но вот уже несколько дней меня мучает одна мысль…
- Объясните, друг мой.
- Как-то мы с Жаном-Мари вспомнили мамашу Бигорно из нашего городка. Ее муж ушел в море и не вернулся.
- Так что же?
- Он был лихой моряк, но хвастун, задира и шутник, каких мало. Однажды он привез из Бразилии попугая… но абсолютно синего, прямо как вы, совершенно такого же цвета… Не знаю, продолжать ли мне…
- Говорите, дружище.