О! Не хватит слов описать страдания маленького дикаря, уроженца солнечного края, которого замуровали на долгие годы в мрачной университетской тюрьме. Одинокого среди белых детей, таких же жестоких и несправедливых, как взрослые. Я оказался без друзей, без родных, никто не побалует, не приласкает.
Достаточно сказать, что до самого конца обучения я для всех в классе оставался "негром".
"Негром", поняли?! И живущим на стипендию… Этим все сказано.
Зачем отняли у меня свободу? По какому праву они стали мной распоряжаться? Разве я хотел стать ученым?
Но и это не все. Нужно было завершить начатое. Меня послали изучать право… Сыну старой негритянки, не сумевшему даже обеспечить ей сытую старость, надлежало разобраться во всей этой путанице вашей юриспруденции!
С вручением диплома пособия я лишился.
Вполне естественно. Мне дали прекрасное образование. И предоставили самому себе.
Наконец я должен был уступить место другому негритенку из начальной школы, ожидавшему своей очереди, чтоб стать лицеистом, а потом адвокатом без конторы, врачом без клиентуры, инженером без работы.
Теперь мне предстояло выпутываться самому! Самому зарабатывать себе на хлеб.
Надо было на что-то жить.
А кем я был? Адвокатом?.. Их в Париже как собак нерезаных.
Да потом, я черный!.. Пришлось бы сменить кожу! Кому, дьявол побери, пришло бы в голову доверить мне дело?
Очень скоро я узнал весь ужас нищеты… страшной нищеты больших городов.
В Париже негр может быть либо миллионером, либо чистильщиком ботинок, третьего не дано.
Я стал официантом в забегаловке… Стакан господину!.. Во второй номер один ликер… Пожалте, господин!.. Вот так-то…
И два су чаевых!
С дипломом адвоката!
Не буду рассказывать, сколько грубостей и унижений пришлось вынести бедному Снежку, так остроумно прозвал меня местный шутник.
Кто знает, сколько желчи собрал я по капле до того дня, когда на скопленные крохи - чаевые - сумел купить обратный билет на родину!
Я приехал, без денег, отвыкший от физического труда, несчастный и, главное, потерянный. Ни языка соплеменников, ни их нужд и привычек я больше не понимал, потому что был избалован культурой. Цивилизация лишь подразнила меня своими благами, и я стал ее изголодавшейся до бешенства жертвой.
Зачем было делать мне этот проклятый подарок? Я ничего не просил… Зачем было превращать меня в ученого, если моим единственным желанием было - стать хорошим негром?
Я сделался старателем и в конце концов нашел богатую россыпь.
Но, увы, по глупости взял в компаньоны богачей… белых. Они лишили меня всего, а сами разбогатели еще больше.
Я собрал команду из нескольких энергичных парней, без предрассудков, и, черт возьми, сам стал вершить правосудие, которого не мог добиться законным путем. Главный виновник моего разорения заплатил за всех. Я был в бешенстве!
Прожив два года в лесах, как зверь, я пришел в деревню. Умирающего от голода, изъеденного язвами, сжигаемого лихорадкой, меня схватили, отправили в больницу, а потом в суд.
И вот славный Жак, стоящий перед вами, приговорен к десяти годам каторжных работ, осужден добрыми белыми судьями, которые, похоже, были к нему необычайно милосердны.
Очень скоро я бежал и пришел на Спорные Земли после целого ряда приключений, только усиливших мою ненависть к людям вашей расы.
Потом заболел оспой, сами видите, во что она меня превратила. Но нет худа без добра, я так изменился внешне, что каторжники, которых вы зовете моими друзьями, даже не подозревают, с кем имеют дело.
Теперь мне нужно разбогатеть! Мне нужно золото, дающее все! Ведь все продается.
Несколько дней назад я был близок к цели. Убил человека, чтобы завладеть его состоянием… Мулата, то есть наполовину белого. И ненависть моя была удовлетворена только наполовину, потому что сокровище исчезло.
Но удача вновь улыбнулась мне - вы у меня в руках… Вы и заплатите за все. Выбирать средства не приходится. Впрочем, такой способ меня вполне устраивает.
Итак, вот вам ультиматум: члены вашей семьи, находящиеся в моей власти, будут возвращены за выкуп в один миллион золотом.
Можете платить частями, за каждого по двести тысяч. Первая выплата должна быть сделана не позже чем через три месяца. Как только срок истечет, один из ваших детей будет убит…
Услышав эти гнусные слова, Шарль со страшным криком бросился на бандита, как тигр, и схватил его железной рукой за горло.
Диого вырвался и сам сжал обезумевшего от ярости и боли молодого человека.
- Спокойно, белый мой дружочек, спокойно, - приговаривал негодяй. - За насилие заплатите особо. Следующая такая выходка будет стоить жизни кому-нибудь из членов вашей семьи.
Не так вы наивны, чтоб не понимать, что их существование зависит от моей безопасности. Так что успокойтесь и уберите своего индейца, который целится в меня из сарбакана.
Кстати говоря, за детей можете не волноваться. С ними будут хорошо обращаться… Мне нужны деньги, так что ваша семья для меня - значительный капитал. Не спрашиваю вашего согласия… Уверен, что, подумав, вы придете к разумному решению.
Ровно через три месяца, день в день, мои люди будут ждать здесь первый взнос. Если вы соберете нужную сумму раньше, разожгите ночью костер на горе Тартаругал. Я буду знать, что это вы. И приму вас с радостью.
Да! Еще кое-что. Хочу предупредить, ваши херувимчики в надежном месте, и если вы попытаетесь освободить их, у меня не дрогнет рука, чтоб переправить всех до одного в мир иной.
На сем, мой дорогой должник, желаю вам заручиться покровительством бога изобилия. И до новой встречи!
ГЛАВА 6
Жалобы господина Луша и его друзей. - Свобода хуже неволи. - Признание. - Заговор против Диого. - Планы бандитов. - В лавке у коммерсанта. - Ночь острых ножей. - Марш заговорщиков. - Хижина вождя. - Раскатистый храп спящего, которому не суждено проснуться. - Осечка. - Подвиг Геркулеса. - Кровожадный убийца. - Посвист тригоноцефала. - Ужасное видение. - Живой мертвец. - В ловушке. - "А кто же мертвец?" - Жертва собственного предательства. - Будут танцы, а музыку закажет Диого.
- Что делать, Луш? Ты самый умный в банде, ты наш старейшина, что скажешь?
- Что скажешь, что скажешь?.. Ничего не скажу.
- А ты, Геркулес, увалень здоровый, что ты думаешь?
- Откуда ты взял, что я вообще думаю? У меня голова по-другому устроена. Тоска меня заедает, вот и все!
- Точно, тоска заедает, - повторили хором четверо каторжников-рецидивистов, занятые починкой лодки с паровым двигателем, похищенной во время нападения на каучуковую плантацию Арагуари.
- Сам посуди! Много мы выиграли оттого, что так удачно покинули "Ля Трюит" и вырвались на свободу? - с горечью продолжал Красный.
- Точно, черт побери. Ничего не выиграли, - встрял в разговор Кривой. Пот заливал ему глаза, а рубаха на спине дымилась, как вулканическая лава.
- Когда мы оттуда бежали, думали, что нас ждут молочные реки, кисельные берега. Будем, мол, только пить досыта, жрать что поострее, чтоб снова ощутить жажду, да нежиться на солнце, как кайманы. А получилось…
- А получилось, гнем спину, как негры… которые вовсе и не гнут спину, бездельники проклятые.
- Значит, пословица не права, - многозначительно заключил господин Луш.
- Ах вот ты, значит, как!
- Черт побери! Я так, а ты по-другому. И что толку?
- Но я не собираюсь с этим мириться. А вы что молчите?
- Мы тоже не собираемся. Хватит с нас.
- Мало того, что с утра до ночи топорами машем, скоро совсем отупеем. А что за это получаем, кроме тумаков и плети? Мы у этих грязных негров как самые настоящие рабы, даже еду приходится выпрашивать - горсть маниоки, огрызок сушеной рыбы.
- И при том никогда не знаешь, что случится завтра, из их проклятой тарабарщины только и успеваешь ухватить два-три слова на лету.
- Нет, ребята, это не жизнь. Черт меня побери, если мы не проиграли, вырвавшись на свободу. Там каторжники… а здесь рабы, хрен редьки не слаще.
- Это еще надо посмотреть.
- Да чего уж тут смотреть! - Красный вздохнул. - Признай, Луш, мы были просто идиотами, когда, помучив колониста, сожгли его плантацию. Что толку-то, скажи? Не лучше ли было с ним договориться по-хорошему?
- Может быть.
- Не такой уж он дурак на вид.
- Вот именно.
- Да еще эти грязные мулаты сюда нас зачем-то приволокли… Взяли бы хозяйку с выводком и жди себе, когда он даст выкуп.
- А теперь вожак-негритос Диого выманит у него золотые и прикарманит.
- Терпение, дети мои! - вновь вступил в разговор Луш. - Мы здесь всего месяц…
- Уже месяц!
- Может, и так. Только заткни пасть и хватит поливать португальцев, они - наши единственные друзья.
- Не может быть!
- Что толку препираться. Я сказал правду, хочешь - верь, хочешь - нет. Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что им слаще, чем нам, под колпаком у негритоса, - он одинаково ненавидит белых и полубелых.
- Да мы знаем, что они тоже в дерьме. Попали все как кур во щи.
- Ладно, малыш, коль уж ты так беспокоишься, добрый папа Луш спешит заверить тебя, что скоро это кончится.
- Скоро?
- Сегодня вечером.
- Тысяча чертей! До чего хочется поверить! Будто я хватил хорошей тростниковой водки десятилетней выдержки. Так и тянет крикнуть: "Да здравствует не знаю кто!"