- Это относится не к нам, а к тебе. Ты бросаешься громкими словами, чтобы скрыть свою трусость, но страх все равно написан у тебя на лице. Ты знаешь, что легкой смерти не получишь, твоя кожа будет содрана с тела маленькими кусочками, и потому пытаешься заносчивыми, но пустыми словами заглушить дрожь ужаса, которая пробирает тебя до костей. Но мы готовы позволить тебе умереть быстро и без мучений, если ты правдиво ответишь на мои вопросы.
Длинный Нож помедлил секунду, потом вскинул голову и произнес:
- Пусть команч спрашивает.
- Ваши воины выступили в поход против нашего племени? - прозвучал первый вопрос.
- Нет.
- Это правда?
- Да.
- Я не верю тебе.
- Можешь проверить. Горному ягуару не придет на ум готовиться к бою с больной крысой.
- Уфф! Не жди снисхождения, если будешь по-прежнему оскорблять нас. Где сейчас апачи-мескалерос?
- Дома, в своих вигвамах.
- А их вождь Виннету?
- Далеко на севере, с людьми племени снейк.
Апач явно водил их за нос.
- И снова ложь! Виннету здесь, - команча оказалось не так легко провести.
- Нет, - упорствовал апач, - Виннету на севере.
- Мы видели Олд Шеттерхэнда, а Виннету всегда держится где-нибудь поблизости от него.
Тут я заметил, что Длинный Нож с заметным усилием подавил радостный возглас. К счастью, Off вовремя овладел собой и произнес непререкаемым тоном:
- Команч лжет, он хочет обмануть меня. Олд Шеттерхэнда нет ни в долинах, ни в прерии, ни в горах. Он уехал к себе на родину, за Великую воду, и вернется не раньше, чем через две или три зимы. Таковы были его собственные слова.
Команч обиделся.
- Я не лгу, - заявил он.
- Нет, лжешь! Я тебе не верю.
- И все-таки, я говорю правду! - вышел из себя команч. - Мы сами видели его, своими глазами!
- Где!
- В нашем лагере. Он явился туда, чтобы выслеживать нас, но был схвачен и скоро умрет у столба пыток.
- Шеттерхэнд умрет у столба? - насмешливо переспросил Длинный Нож. - Да все ваши воины, вместе взятые, не смогут отнять жизнь у этого бледнолицего охотника. Даже если команчам и удалось бы схватить его, он вырвется на свободу. Или ты думаешь, что десяти тысячам воробьев будет под силу удержать в плену одного-единственного орла?
Расчет его был ясен - он хотел разозлить своих палачей и тем самым заставить их проговориться. И Длинный Нож достиг поставленной цели, потому что команч гневно возразил:
- Он у нас в руках! Воины команчей - не воробьи, а орлы, разрывающие и пожирающие воробьев вроде тебя или Шеттерхэнда! Я говорю чистую правду, а ты лжешь. Кого ты хочешь провести, когда говоришь, будто ваши люди спокойно сидят в своих вигвамах! Они уже в пути, иначе не стали бы высылать разведчиков.
- А разве они это сделали? - невозмутимо осведомился апач.
- Да, сделали.
- Но когда же?
- Недавно!
- Ха! Да известно ли вам хоть об одном лазутчике нашего племени?
- Известно. Ты - один из них.
- Я? Но кто сказал вам, что Длинный Нож приехал в Альчезе-чи на разведку?
- Никто не говорил, но тем не менее это так.
- Или вы ослепли? Разве на моем лице боевая раскраска?
- У тебя хватило хитрости не наносить ее! - рявкнул команч.
- Тогда вспомни, - продолжал пленник, - где живет твое племя и где мое. Команчи - на севере, апачи - на юге. А я приехал на восток. Зачем мне было забираться так далеко в сторону, если я послан выслеживать врагов, живущих к северу от нас?
- Ваши вожди хотели узнать, куда мы направились!
- Уфф! Ты даже не замечаешь, как выдаешь себя? Выходит, команчи выползли из своих нор не ради войны с апачами; нет, они спешат на восток! А куда и зачем, об этом я сам могу догадаться.
Команч понял, что пленник перехитрил его, и пришел в ярость.
- Молчи, собака! - завопил он, сверкая глазами. - Я могу повторить то, что сказал. Могу, ибо знаю - тебе уже не удастся разболтать ни слова из услышанного. Мы прихватим тебя с собой, и ты сдохнешь у столба пыток рядом с Шеттерхэндом.
- В таком случае, - заметил Длинный Нож, - я проживу еще очень долго, ведь все твои россказни, будто Шеттерхэнд в плену, - явная ложь.
- Он у нас, и это правда.
- Хау!
- И не только он, но и другие бледнолицые, которых ждет такая же смерть.
- Назови их! - потребовал апач.
- Во-первых, Олд Уоббл, свирепый убийца наших братьев, враг всех племен в прериях!
- Уфф!
- Потом - Олд Шурхэнд, бледнолицый огромного роста…
- Уфф, уфф! Дальше!
- Дальше? Тебе этого мало?
- О нет, вполне достаточно. Если вы действительно поймали этих великих охотников и я присоединюсь к ним в вашем лагере, то никто из нас не умрет. Мы сумеем найти дорогу к свободе. Мы пройдем сквозь толпы команчей, подобно тому как могучие бизоны прорываются сквозь стаю волков. Еще никто не побеждал Шеттерхэнда; но…
- Мы ловили его уже много раз! - перебил пленника команч.
- Ловили, но потом он почему-то всегда оказывался на свободе. А Шурхэнд может разом придушить шестерых команчей, по трое на каждую руку. Для него…
- Помолчи об этой собаке! - сердито крикнул один из сидящих. - Еще не было случая, чтобы он победил воина из нашего племени!
- Не было, потому что вы ему пока не попадались. Ну, а Олд Уоббл, самый хитрый и ловкий из бледнолицых, неуловимый и не знающий жалости к врагу, - он…
- Он умрет! А если и не умрет, то лишь потому, что это дряхлый бледнолицый - не более чем злобная дворняжка, которую прогоняют пинками, чтобы не тратить на него пули. Этот трус…
Тут говоривший внезапно умолк, но помешал ему не апач, а новое действующее лицо. В продолжение всей сцены мы с Шурхэндом смотрели на команча и теперь, когда он прервал свою речь и с ужасом воззрился куда-то в сторону, пытались понять, что его так напугало. Но наше замешательство было недолгим, ибо мы услышали хорошо знакомый голос:
- Так кто я? Трус, дворняжка? Ах ты краснокожая тварь! Вот сейчас мы узнаем, трус я или нет. Руки вверх! А кто попробует схватить оружие или хотя бы пошевелиться, тут же получит пулю в лоб.
Это был, конечно же, Олд Уоббл. Он не стал продираться сквозь сплошной кустарник, как мы, а пошел в обход и без всяких затруднений вышел к пруду с запада, редколесьем. До него этим же путем воспользовались и команчи. Держа ружье навскидку, с пальцем на спусковом крючке, старик неторопливыми шагами приблизился к индейцам.
- Руки вверх! - повторил он, видя, что ошеломленные команчи замешкались с выполнением его приказа. Те беспрекословно повиновались, и морщинистое лицо Уоббла расплылось в довольной улыбке.
- Вот вы и попались, негодяи, - продолжал он. - Стойте смирно, а кто попробует опустить руки, мигом получит пулю, я не шучу. Стало быть, говорите, я трус! Так, так. И вы уже изловили меня, а заодно и Олд Шеттерхэнда с Олд Шурхэндом. Это ведь твои слова, бездельник?
Но команч не удостоил его ответом.
- Ага! У тебя, кажется, даже дух перехватило! Погоди, сейчас мы приведем тебя в чувство. Хочу показать вам моих друзей - оба они знаменитые вестмены, и вы будете рады-радешеньки увидеть их целыми и невредимыми. Только вот куда же они запропастились?
Последняя реплика Уоббла относилась, вне всякого сомнения, к нам. Произнося эти слова, старик пристально вглядывался в заросли и в то же время держал на прицеле индейцев. Впрочем, они были так поражены его внезапным появлением, что и не думали обороняться. Один только вид Уоббла мог внушить страх кому угодно: он ощетинился винтовками, словно дикобраз иглами. Одну, как уже сказано, он держал в руках, а за плечами у него торчали еще три - весь наш арсенал.
Надо было признать, что со своей задачей Олд Уоббл справился вполне успешно, и все-таки меня немало раздосадовала его выходка. Я решил при первом же удобном случае поговорить с самолюбивым стариком, чтобы исключить подобные сюрпризы в будущем. Ну а сейчас оставалось только поддержать его игру. Я кивнул Шурхэнду, мы поднялись с земли и вышли на поляну.
Увидев нас, Олд Уоббл обратился к индейцам:
- Вот те люди, которых я хотел вам показать. Вы их как будто знаете?
- Олд Шеттерхэнд! - ликующе воскликнул Длинный Нож.
- Олд Шурхэнд! - охнул команч.
Я повернулся к нему.
- Да, это мы, ваши пленники, ожидающие казни… Мистер Каттер, возьмите-ка их оружие!
Достав револьвер, я направил его на команчей и приглядывал за ними, пока Уоббл собирал ружья и томагавки и складывал их под кустом.
- А теперь, мистер Каттер, я попрошу вас развязать апача.
Но едва старик сделал то, о чем я его попросил, как произошло непредвиденное. Почувствовав себя свободным, Длинный Нож бросился вперед, поднял ближайший томагавк, взмахнул им раз, другой - и двое команчей, не пикнув, опрокинулись навзничь с разрубленными головами. Я схватил его за руку и крикнул:
- Что делаешь, брат мой! Я хочу говорить с этим воином, он…
Но Длинный Нож не слушал меня. Вырвавшись, он обрушил такой же страшный удар на последнего из своих врагов. Лишь после этого, отбросив томагавк, апач как ни в чем не бывало обратился ко мне:
- Да простит мне мой прославленный белый брат, если я поступил наперекор его желанию. Но я знаю, что мой брат не любит проливать кровь, и решил сделать это за него.
- Гораздо лучше было бы вообще обойтись без кровопролития, - с горечью ответил я.
Индеец указал на глубокую рану у себя на груди:
- А моя кровь разве ничего не стоит? Когда вырыт топор войны, за кровь платят кровью, за жизнь - жизнью.