ГЛАВА XXIII
Лаская землю нежными теплыми лучами, явилась чудесная весна и, уже готовясь превратиться в цветущее лето, как бы предавалась томным мечтам. В ущельях и долинах снега уже не осталось, он держался только на северных склонах обледенелых гор. Вот-вот должно было начаться таяние ледников, и каждый ручеек грозил внезапно выйти из берегов. Солнце вставало все раньше и заходило все позже. В три часа теперь начинался холодный рассвет, а в девять вечера наступали мягкие сумерки. Скоро золотой шар будет непрестанно кружить по небу, и глубокая полночь превратится в светлый, яркий полдень. Ивы и осины давно покрылись почками и уже наряжались в новый зеленый убор, а на стволах сосен выступила смола.
Природа-мать, пробудившись от сна, торопливо принялась за работу. Сверчки пели по ночам в тихих хижинах, и северные насекомые, привлеченные солнечным светом, выползали из расщелин и трещин в скалах; эти большие, шумные, безобидные создания, родившиеся в прошлом году и пролежавшие зиму в спячке, теперь ожили, чтобы, чуть пожужжав в воздухе, умереть снова. Все ползающие, пресмыкающиеся и порхающие существа вылезли на свет божий и торопились вырасти, размножиться и погибнуть. Только раз вдохнуть ароматный воздух, а там опять бесконечные морозы! Они знали это слишком хорошо и не теряли времени. Береговые ласточки отрывали свои старые ходы в мягких глиняных берегах, и малиновки пели на лесистых островах. Над головой настойчиво стучал дятел, а в глубине чащи кричала куропатка, словно гордясь, что пришло и ее время…
Юкон не принимал участия во всей этой лихорадочной суете. Он тянулся на протяжении тысяч миль, холодный, неподвижный, мертвый. Шумные косяки диких птиц, принесенные южным ветром, тщетно искали открытой воды и неустрашимо мчались дальше к северу. От берега до берега тянулся сплошной лед. Кое-где сквозь трещины просачивалась вода. Но в холодные ночи все замерзало снова. Легенда говорит, что в старину бывали времена, когда Юкон оставался подо льдом в течение трех лет. Глядя на него, можно было поверить и в менее правдоподобные вещи.
Так лето проходило в ожидании вскрытия реки, и медлительный Юкон со дня на день откладывал свое освобождение, лишь потрескивая своими крепкими оковами. Иногда на поверхности реки образовывались полыньи и трещины, которые все увеличивались и уже больше не замерзали. Тогда оторвавшийся от берегов лед проплывал по воде какой-нибудь ярд. Но река все еще не хотела освободиться от его власти. Это был тяжкий, медленный труд, и человек, привыкший украшать природу с искусством пигмея, сумевший обуздать смерчи и водопады, ничего не мог поделать с миллиардами тонн замерзшей воды, которые отказывались катиться вниз к Берингову морю.
На Острове Распутья все ожидали вскрытия реки. Водные пути были издавна первыми проезжими дорогами, а Юкон оставался единственным из них во всей стране. Лодочники с верховьев реки сбивали плоты, скрепляя их железом. Лодочники с нижнего течения конопатили лодки и баржи и топором и стругом выкраивали запасные весла. Джекоб Уэлз бездельничал и радовался полному затишью в работе, и Фрона радовалась вместе с ним. Барон Курбертен сильно нервничал из-за отсрочки. Его горячая кровь бурлила после долгой зимы, и весеннее солнце возбуждало в нем пылкие фантазии.
- О! О! Река никогда не вскроется! Никогда! - Он смотрел на неподвижный лед, осыпая его учтивыми проклятиями. - Это заговор, бедная моя "Бижу", настоящий заговор!
И он нежно поглаживал "Бижу", как окрестил он свое сверкающее каноэ, точно это была лошадь.
Фрона и Сент-Винсент смеялись и толковали ему о терпении, которое он упорно посылал ко всем чертям, пока однажды Джекоб Уэлз не сказал ему:
- Смотрите, Курбертен! Вон там, к югу от утеса. Можете разглядеть? Что-то движется! - Будто бы собака. - Слишком медленно для собаки. Фрона, принеси бинокль. Курбертен и Сент-Винсент вместе кинулись за биноклем, но последний знал, где он хранится, и вернулся победителем. Джекоб Уэлз приставил бинокль к глазам и смотрел, не отрываясь, на противоположный берег. До острова была добрая миля, и солнечный блеск на льду сильно мешал ему.
- Человек! - Он передал бинокль и напряженно уставился на реку. - Что-то там неладно.
- Он ползет! - воскликнул барон. - Этот человек ползет на четвереньках! Смотрите! Вы видите? - Его рука вздрагивала, когда передавала бинокль Фроне.
По ту сторону искрящегося белого пространства почти невозможно было различить небольшой темный предмет, смутно выступавший на таком же темном фоне земли и кустов. Но Фрона ясно увидела человека и, сузив глаза, уже могла следить за каждым его движением, в особенности когда он добрался до поваленной ветром сосны. С трудом она продолжала наблюдать. Человек дважды тщетно пытался, карабкаясь и извиваясь, переползти через огромный ствол и лишь после третьей попытки почти на исходе сил одолел его только для того, чтобы беспомощно свалиться в густой кустарник.
- Да, человек. - Фрона передала бинокль Сент-Винсенту. - Он едва двигается. Только что упал по ту сторону ствола.
- Шевелится? - спросил Джекоб Уэлз. И, когда Сент-Винсент покачал головой, старик принес из палатки свою винтовку и выстрелил в воздух шесть раз подряд.
- Шевелится! - Журналист напряженно следил за ним. - Он ползет к берегу. Ах!.. Нет, подождите секунду. Да! Теперь он лежит на земле и поднимает шляпу или что-то другое на палку. Машет… (Джекоб Уэлз сделал еще шесть выстрелов.) Снова машет. Все. Уронил палку и лежит без движения.
Все трое вопросительно посмотрели на Джекоба Уэлза. Он пожал плечами.
- Откуда мне знать? Белый или индеец? Наверно, изголодался или ранен…
- Но ведь, может быть, он умирает? - умоляюще сказала Фрона, как будто для ее отца, совершившего в жизни так много, не существовало ничего невыполнимого. - Мы ничего не можем сделать.
- Ах! Ужас! Ужас! - ломал руки барон. - На наших глазах! И мы ничего не можем сделать! Нет! - воскликнул он, внезапно решившись. - Нельзя! Перейду по льду.
Он побежал было вниз, но Джекоб Уэлз схватил его за руку.
- Не торопитесь, барон! Не теряйте головы. - Но…
- Никаких "но". Что нужно этому человеку - пища, лекарства, что еще? Подождите минутку. Пойдем вместе.
- Считайте, что я иду с вами, - немедленно вызвался Сент-Винсент, и глаза Фроны заблестели.
Пока она в палатке готовила сверток с провизией, мужчины достали шестьдесят или семьдесят футов легкой веревки. Джекоб Уэлз и Сент-Винсент привязали себя к обоим концам ее, а барона посередине. Барон заявил, что о провизии будет заботиться он, и навьючил сверток на свои широкие плечи. Фрона следила за ними с берега. Первые сто ярдов они прошли без труда, но она сразу заметила перемену, когда они перешли границу сравнительно плотного прибрежного льда. Ее отец уверенно вел их вперед, нащупывая путь палкой и постоянно меняя направление.
Сент-Винсент, шедший последним, прежде всех провалился под лед. Но голова его не окунулась в воду, несмотря на сильное течение, и спутники вытащили его, сильно дернув за веревку. Фрона видела, как они посовещались минуту и барон все показывал на что-то и жестикулировал, после чего Сент-Винсент отвязал себя и пошел обратно к берегу.
- Бр-р-р… - поежился он, приближаясь к Фроне. - Это невозможно.
- Так отчего же они не вернулись? - спросила она с легким оттенком неудовольствия в голосе.
- Они сказали, что сделают еще одну попытку. Этот Курбертен - горячая голова, вы же знаете.
- И отец мой - упрямец, - улыбнулась она. - Не хотите ли переодеться? В палатке есть запасная смена.
- О. нет! - Он прилег на землю рядом с ней. - На солнце тепло.
Целый час они следили за обоими мужчинами, которые тем временем превратились в черные точки. Им удалось пробраться на середину реки и продвинуться на милю вверх по течению. Фрона внимательно следила за ними в бинокль, но они часто исчезали за ледяными глыбами.
- Это нечестно с их стороны, - жаловался ей Сент-Винсент, - они сказали, что сделают только еще одну попытку. Иначе я бы не вернулся. Но им это все равно не удастся. Это совершенно невозможно.
- Да… Нет… Да! Они возвращаются, - заявила она. - Но слушайте! Что это?
Глухой гул, словно отдаленный гром, шел с середины реки. Фрона испуганно вскочила. - Грегори, неужели река вскрывается? - Нет, конечно, нет! Видите, как все стихло. Гул, поднявшийся сверху, замер где-то внизу реки. - Вот! Опять!
Второй раскат, более глухой и зловещий, спугнул малиновок и белок. Он прозвучал, словно грохот поезда, мчащегося по эстакаде. Третий раскат, перешедший в продолжительный рев, начался сверху и пронесся мимо них. - О, чего они медлят!
Обе точки остановились: по-видимому, путники совещались. Фрона поспешно навела бинокль на реку. Снова раздался гул, но она не видела никаких изменений. Лед оставался по-прежнему спокойным и неподвижным. Малиновки снова запели, а белки начали верещать, казалось, с некоторым злорадством.
- Не бойтесь, Фрона! - Сент-Винсент покровительственно обнял ее. - Если есть опасность, то они понимают ее лучше нас и выжидают.
- Я никогда не видела, как вскрывается большая река, - сказала она, примиряясь с необходимостью ждать.
Тул то раздавался вновь, то затихал, но других признаков начала ледохода не было, и двое мужчин, бредя по воде, постепенно продвигались к берегу. Они промокли насквозь и дрожали от холода, поднимаясь наверх.
- Наконец-то! - Фрона схватила отца за руки. - Х Я боялась, что вы никогда не вернетесь.
- Хорошо, хорошо. Давай скорее обедать. - Джекоб Уэлз засмеялся. - Опасности не было никакой. - Но что же это было?
- Река Стюарт вскрылась, и ее лед заплыл под ледяную корку Юкона. Мы там ясно слышали треск ломающихся глыб.