Первым белым, которому удалось увидеть своими глазами медведя-гризли и описать его, был некто Генри Келси. По-видимому, он был парнем что надо. Четырнадцатилетним нищим мальчишкой он перебрался из Англии в Канаду и нанялся учеником в "Компанию Гудзонова залива по продаже пушнины". Он быстро нашел общий язык с индейцами, и отношения у него с ними сложились лучше, чем с белыми. Вскоре он ушел с ними вместе в прерии и пропадал там два года, кочуя со стойбищами краснокожих. За это время он не только досконально ознакомился с канадскими прериями и бизонами, но, как он писал в 1691 году, "видел медведей больше белых, но не белых, не черных, а серебристых, как наши английские кролики". Двадцатый годами позже он стал британским управляющим "Кампаний Гудзонова залива".
Еще сто лет спустя в отдельных районах Америки бывало не совсем ясно, кто кого преследует: кто, собственно говоря, охотник, а кто дичь? Один капитан, по фамилии Леви, курсировавший весной 1805 года по верхнему течению Миссури, сообщал потом; что ему и его спутникам все время приходилось спасаться от огромных медведей. Один подранок преследовал капитана несколько десятков метров, и только потому, что он был ранений ослабел, у охотника оказалось время перезарядить свое ружье и еще дважды пальнуть в разъяренного зверя. А двумя днями позже один из спутников капитана с диким криком выбежал из леса на берег и успел еще в последнюю минуту прыгнуть в лодку: за ним гнался гризли. В другого такого медведя несколько дней спустя палили сразу шесть охотников одновременно. Несмотря на то что четверо из них попали, зверь в бешенстве, широко разинув пасть, бросился на своих обидчиков. Двое дрогнули и кинулись к лодкам, но четверо других перезарядили ружья и снова выстрелили в раненого зверя. Но и им под конец пришлось побросать свои ружья и прыгнуть в воду. К такому способу не раз приходилось прибегать медвежатникам во время той знаменательной поездки.
Когда мне не так давно довелось побывать в верхнем течении Миссури, по берегам которой сейчас выросло множество ферм, поселков, городишек и даже больших городов, у меня никак не укладывалось в голове, что здесь только каких-нибудь сто лет назад бродили медведи и охотились индейцы.
Известен случай, когда в 1923 году некто Хуг Гуласс ранил крупного медведя-гризли, который погнался за ним. Человек едва успел ухватиться за нижний сук дерева, но подтянуться не успел - медведь стащил его вниз и стал терзать. Товарищи Гуласса подбежали к месту происшествия, но никак не могли выстрелить, потому что неминуемо попали бы и в человека. Когда медведь наконец отпустил свою жертву и повернулся, чтобы уйти, двое или трое немедленно в него выстрелили. Тогда он с новой силой набросился на несчастного Гуласса. Это повторилось трижды, пока чудовище не рухнуло замертво.
Гуласс был еще жив, но так искусан и переломан, что его нельзя было тронуть с места. Тогда спутники перевязали его как могли и, посовещавшись, приняли решение оставить его на месте. Майор Генри, возглавлявший отряд, спросил, кто согласен добровольно остаться дежурить возле раненого, пока не пришлют подмогу. Если учесть, что в округе обитали враждебно настроенные индейцы, уж не говоря о медведях, это было небезопасное предложение. После долгого тягостного молчания один парень наконец вызвался остаться. Звали его Джим Бриджер, и был он очень молод и отважен. За особое вознаграждение с ним согласился остаться еще и некий Фитцжеральд. Джим Бриджер позже стал одним из самых известных землепроходцев. Он сам рассказал впоследствии, как они тогда провели пять томительных дней возле умирающего, но никаких признаков ни ухудшения, ни улучшения его состояния не наступило. Поэтому они решили, что дело безнадежное и, забрав его ружье, лошадь и все пожитки, отправились догонять своих. Прибыв в форт, они рассказали, что Гуласс умер и они его захоронили.
Но Гуласс не умер. Он даже сумел дотащиться до реки, чтобы промыть свои гноящиеся раны, и больше ползком, чем пешком, добрался до форта. Немножко окрепнув, он двинулся вверх по Миссури в поисках тех, кто его так бессовестно покинул.
И он нашел их, представьте! Когда он наконец предстал перед глазами Бриджера, тому почудилось, что перед ним привидение. Но, убедившись, что это живой Гуласс, он понял, что сейчас наступит его, Бриджера, смертный час, и уже увидел, как перед ним открываются врата вечности…
Однако за долгое время, ушедшее на поиски обидчиков, жажда мести у Гуласса значительно поостыла, и острота обиды прошла. Он лишь смерил молодого человека с ног до головы пристальным взглядом и затем сказал:
- Куда вы, тысячу чертей, подевали мое ружье и мою лошадь?
Неподалеку от форта Киова, где спасся злополучный Гуласс, в том же году случилось еще одно неприятное происшествие. На капитана Смита, ведшего под уздцы вьючную лошадь, посреди небольшой поляны внезапно напал гризли. Зверь схватил человека за голову, свалил на землю и разгрыз в щепки рукоятку охотничьего ножа, которым тот пробовал защититься. Один из спутников капитана, не владея особым литературным стилем, так описывал впоследствии все, что произошло:
"Ну ясно, что ни у кого из нас не было никаких медицинских познаний. Один сказал: эй, помоги-ка, подержи-ка его, а другой ответил, почему бы тебе самому не подержать? И так мы топтались вокруг и не знали чего делать. Тогда я спросил у самого капитана, как нам лучше поступить. А тот сказал, чтобы один или двое сбегали за водой, а я, мол, если у меня есть с собой иголка с нитками, пускай вытащу их поскорей, да чтобы живей принимался пришивать ему кожу к голове. Обрезал я ему ножницами волосы и, ей же богу, в первый раз в жизни мне пришлось заниматься подобным делом, давай, верите или нет, зашивать ему раны! Тут выяснилось, что проклятый медведь захватил в свою страшенную пасть почти что всю голову капитана- от левого глаза с одной стороны, до правого уха с другой! Он фактически снял с него скальп, и кожа висела белыми лохмотьями там, где он проехался по черепу своими огромными клычищами. Одно ухо было оторвано и висело лишь на лоскуте кожи… Ну, залатал я его как только мог - он мне все время давал указания, что куда пришивать, - но когда дело дошло до уха, я сказал, что не знаю, что с ним делать, придется ему, дескать, теперь без уха обходиться. А он - нет, нет, попробуй-ка все-таки его как-нибудь присобачить, не бойся. Вот я, значит, и постарался получше приложить его к прежнему месту и пришил как смог. Вот какая история. А потом мы нашли примерно в миле оттуда воду и пошли туда все вместе, и капитан тоже. Там мы немножко передохнули, пока капитан снова был в состоянии сесть на лошадь. Так мы наконец и добрались до нашего лагеря, где и устроили его как только можно лучше. И знаете- ничего, оправился! А мы все получили урок, каков характер у этих медведей-гризли, и, уж поверьте, не скоро о том позабудем".
А я вам в свою очередь скажу, что можно только поражаться, из какого крепкого материала были скроены тогда эти малые - трапперы и землепроходцы…
Но постепенно времена менялись и не в пользу самоуверенных медведей-гризли, властелинов Американского континента. Их ведь когда-то в США жило свыше сотни тысяч. Но с тех пор индейцы успели приобрести сначала железные наконечники для стрел, а затем и огнестрельное оружие, да и вооружение белых становилось все изощреннее и стрелять из него можно было более метко. Пули все глубже проникали в тела животных. Свыше 60.миллионов бизонов, пасшихся в бескрайних прериях, исчезли без следа за какие-нибудь десятки лет.
В 1848 году пять охотников после года пребывания в штате Орегон вернулись с 700 шкурами медведей-гризли.
Чем превосходнее делалось оружие, тем нахальнее стали обходиться люди с прежде столь устрашавшим их противником. Так, в Калифорнии господствовавшие тогда там испанцы упражнялись в том, что окружали медведя верхом на лошадях и набрасывали ему на шею лассо. А один североамериканский морской офицер решил однажды проделать нечто подобное в одиночку-Ему и на самом деле удалось накинуть лассо на одну из медвежьих лап, и он стал тянуть за нее, намереваясь потащить медведя волоком за лошадью. Однако не тут-то было! Лошадь не могла сдвинуться с места даже на сантиметр, словно пришитая. Более того, растерявшийся поначалу медведь пришел в себя, ударил свободной лапой пару раз по натянутому лассо, а затем принялся грызть его зубами и тянуть за него изо всех сил. Лошадь пришлось осадить назад, а затем мишка ее форменным образом потащил за собой, как непослушную собачонку! Под конец офицеру не оставалось другого выхода, как ударом ножа перерубить лассо под громкий хохот местных жителей, следовавших за ним верхом в качестве зрителей.