Первое - воспитание и познание. Путешествие, лагерь, любое пребывание за городом может дать школьнику незабываемые уроки. Простое, кажется, дело - умение различать деревья: это дуб, это ольха, осина, ясень, ива, сосна. Однако все ли умеют? Важно этому научить. Летают птицы... А все ли знают, как выглядит дрозд, трясогузка, иволга, дятел? По школьным плакатам, и даже сидя у телевизора, это плохо запоминаешь. А тут, когда слушаешь песню, запомнишь! Цветы и травы... Можно пройти, равнодушно сбивая их палочкой, а можно заметить, сколько в них красоты, можно, к примеру, узнать, что подорожник - лекарство для раны, что белена ядовита, а из крапивы варят вкусные щи. Муравейник... Сколько соблазну ковырнуть его палкой! Но как важно не сделать этого, а присесть, последить за таинственной жизнью. И, глядишь, найдется кто-нибудь, объяснит, что лес здоровьем своим обязан этим маленьким муравьям. Сам лес, его роль на земле, значение в жизни людей... Одно дело - слышать рассказ на школьном уроке, другое - увидеть ручей, который высох от того, что срубили лес у ручья. А сами ручьи... Большая река полнится только этими ручейками. Засорились, заглохли - мелеет река...
Не специальное образование - "всю жизнь я только с железками!",- а жизненный опыт и человеческая мудрость помогли Николаю Николаевичу понять, как важно именно на этом сосредоточить внимание ребят во время путешествия. "Это обязательная для нас азбука". Но опыт путешественников на плоту говорит о том, что можно пойти и дальше. От наблюдений природы можно прийти к активной ее защите. "У нас так: ни одной срубленной зеленой ветки, ни клочка мусора после стоянки, предельная осторожность с огнем, бережное отношение ко всему живому... В одном месте, помню, разбили лагерь. Видим, дятел желна беспокоится, не подлетает к гнезду, в котором птенцы. Свернули палатки, спустили плот на триста метров пониже, а за гнездом осторожно понаблюдали..." Вот это и есть азбука поведения в природе. Николай Николаевич Щербаков со своими питомцами каждое лето ее проходит. А вот их дела посерьезней.
Уже несколько лет по берегам верхней Волги ребятишки ведут учет муравейников, метят их бирками с номерами и огораживают. Вторая работа - учет ручьев и ключей, питающих реку. Ручьи наносят на карту, измеряют их глубину, скорость течения, расход, температуру и чистоту воды. Работа имеет практический смысл. Московские гидрологи снабдили экспедицию не только инструкцией, но и профессиональными приборами. И очень серьезно относятся к обследованиям, ибо речь идет о районе с чистой, пригодной для питья водой.
"Вполне посильные исследования делают наше путешествие осмысленным, интересным, дисциплинируют. Приключений - хоть отбавляй. "Муравьята" за день проходят лесом километров по двадцать. "Ручейники" столько же ходят по берегу. Встречаем птиц, зверей, беседуем с местными жителями - узнаем, что где было раньше. Установили, например, на каких притоках Волги и где были мельницы и запруды, нанесли на карту бобровые поселения... В деревнях, на видных местах, расклеиваем плакаты по охране природы, заводим знакомства с сельскими ребятами. Из Волги мы вытащили много браконьерских сетей и вершей". Это мне рассказал главный помощник Николая Николаевича, староста экспедиции Андрей Глаголев.
В который раз ребячий плот поднимет парус на Волге. Завидное путешествие! Но вовсе не обязательно иметь такой плот. Можно и в пешем походе много увидеть, понять и открыть. Была бы только охота и нашелся бы свой "Николай Николаевич".
ТРОЕ В ЛОДКЕ
Трое мальчишек сидели на берегу и швыряли в воду камни. Есть такая забава: швырнешь каменную лепешку, она долго прыгает, оставляет на воде круги - как рыба плеснула. Весь байкальский берег состоит из обточенных временем камешков. Идешь - шуршат под ногами. Разных цветов, разных размеров - открывай магазин и продавай сувениры.
Мальчишки кидали камни и считали круги. Я вздумал соревноваться, но с позором сел у старой брошенной лодки... Любопытно наблюдать ребятишек. Скоро им надоела забава, они подсели ко мне. У самых ног пенился байкальский прибой, сушилась сеть, качалась смоленая лодка.
- Прокатимся? Ребята переглянулись.
- Нам нельзя,- сказал младший, Витька.
- Нельзя,- подтвердил его брат Пашка.
- Целый месяц нельзя,- сказал самый старший.
Я подумал: мальчишки продолжают какую-то известную им игру. Но тут подъехал рыбак.
- Опять нацелились? А ну марш домой! Трое надели штаны и, вежливо попрощавшись, полезли вверх по песчаному берегу.
Я поговорил с рыбаком, а минут через двадцать сидел в доме у машиниста Дмитрия Павловича Смирнова.
Пашка и Витька - сыновья машиниста. Третий из ребят, Валерка, живет по соседству.
Восемь детей у Смирновых.
- Шесть дочерей и два мужика. - Отец повернул голову к чинно сидевшим на лавке Витьке и Пашке. - Вот я и сказал тогда: неужели судьба - ждал сыновей и вдруг сразу лишиться? Может, Павел, сам расскажешь, как это было?
Пашка убил картузом муху и смущенно стал слизывать с пальца варенье.
Маленькую историю, которая случилась за две недели до этого, рассказал сам отец.
Байкал долго стоит подо льдом. В первых числах июня ветер угнал наконец сизые "икры". Трое мальчишек, давно ждавшие чистой воды, сели в лодку и, "проложив курс вдоль мыса", стали собирать всякие диковинки, принесенные к берегу.
Ребятишкам по десять лет. Но кто ж удивится, увидев их в лодке, - байкальцы с пеленок на море. Пекло июньское солнце. Ребятишки сняли даже рубашки - позагорать...
К вечеру поднялся ветер. Мореходы взяли курс к берегу. Он был совсем рядом. Но сломалась уключина, и с тяжелым веслом даже втроем не могли справиться. Лодку медленно потянуло туда, где в воду только что окунулось солнце. Медлено уплывали огни станции. Никто не слыхал, как трое кричали, как исчезла в холодной темноте лодка. Позже машинист Асташкевич рассказывал, что видел с паровоза миганье огня. Да разве мог догадаться машинист, что это Пашка с Валеркой сигналили карманным фонариком.
А в поселке и не подозревали о беде. Мать стелила постели и поставила горшок молока опоздавшим к ужину сорванцам.
- Наверно, телевизор пошли глядеть,- сказал отец и включил радио. "Ветер юго-восточный. Температура у Байкала около нуля",- равнодушно сказал диктор.
- Около нуля... - Отец вдруг быстро стал натягивать сапоги, а мать уронила тарелку, потому что сразу вспомнила, как в эту же пору год назад принесло замерзших ребятишек с другого берега.
- Да б такую ночь и взрослый, чего доброго, богу душу отдаст. В чем одеты? - спросил отец больше для порядка, потому что видел - ребячьи куртки висят на гвозде...
В двенадцать ночи поселок у станции был па ногах. Трещали моторки, по ветру широким веером уходили рыбачьи лодки. Вдоль линии по проводам помчался сигнал: "В море трое детей!" С ближайшего аэродрома готовились к вылету вертолеты... Никто не спал. На берегу толпа. Все молчали. Только слышались всхлипывания двух матерей и кое-кто вполголоса припоминал прошлогодний случай.
...А трое сидели, прижавшись друг к другу, на дне лодки.
- Ты у нас самый маленький, садись в середину, - сказал Пашка, когда у самого уже зуб на зуб не попадал. Он вычерпал пригоршнями ледяную воду со дна лодки и усадил брата. Вместе с Валеркой они прикрыли Витьку спинами. Он перестал плакать и даже чуть задремал.
- Давай шевелить руками, как на зарядке...
- А нас найдут? - спрашивал Пашка шепотом, чтобы не слыхал Витька.
Двенадцать часов ледяной ветер нес лодку в темноту. Утром с рыбацкого катера в бинокль увидели темный предмет.
- Льдина?
- Нет, лодка...
Так их и увидели: сидят, прижавшись друг к другу спинами, руки сложены на груди...
- Я же говорил, что спасут, - улыбнулся Пашка.
И у рыбаков отлегло от сердца - живы!..
Мать бросилась в воду навстречу лодке. Отец подхватил двух очень похожих друг на друга братьев на руки.
- Ремня всыпать, - сказал кто-то сердито.
- За что ремня... Ты, Павел, плакал?.. - спросил отец.
- Нет, - сказал Пашка.
- Я чуть-чуть плакал, - признался Витька.
- Ремня не за что. Скорее домой.
Дмитрий Павлович пошел проводить меня до вокзала. Дорогой мы говорили о воспитании ребятишек.
Уже перед отходом поезда я вдруг вспомнил, что не спросил у ребят самого главного. Домик был недалеко. Я оставил у дежурного сумку и побежал к садику, где возились мальчишки.
- Павлик, а про солдат, которые в море на барже плыли, ты знаешь?
- Это четверо, которые сапоги и гармонь съели? - спросил Пашка. - Нам отец про них в газете читал.
ЧЕЛОВЕК С СЕВЕРА
В позапрошлом году он появился в Москве с медвежонком.
Медвежонок (это была медведица, нареченная Айкой) родился на юге, в зоопарке города Николаева. Москва была для него перевалочным пунктом по дороге в Норильск. Там Айке предстояло пожить в квартире вместе с людьми и лететь потом на родину своих предков дальше, на Север. Оператор и режиссер Юрий Ледин задумал фильм о белых медведях и готовился к экспедиции в Арктику. Присутствие Айки, как он полагал, даст дополнительные сюжеты, но самое главное, интересно было узнать, как поведет себя прирученный зверь, встретив дикарей-родственников. "Если увидим, что Айка способна прожить во льдах, там ее и оставим".
Год спустя ночью у меня зазвонил телефон.
- Я прямо с аэродрома...
- Так приезжай, ты что, дорогу забыл?
- Я не один. Я с медведицей.
- А где же она?
- Да вот у будки...
Утром мы позвонили в Берлин профессору Датте, спросить, не передумали они взять киногероиню на жительство в зоопарк?.. Все было в порядке. И я увидел трогательное прощание человека со зверем.