ТИХИЙ ДОН
Под Тулой, где Дон начинается, я бросил щепку и шел по берегу, вполне поспевая за течением маленькой речки. Жиденький ручеек продирался по камышам, стаду гусей было на нем тесно. А внизу, под Ростовом, на той же реке теснились, как гуси, большие белые пароходы. Но и тут спичечный коробок по воде не обогнал пешехода.
Тихий Дон... Неторопливо собирая водную дань с земель тульских, воронежских, тамбовских и пензенских, Дон образует постепенно могучую реку. Почти две тысячи километров петляет донская вода по земле, соединяясь по пути с такой же тихой водою Хопра, Воронежа, Битюга, Медведицы, Красивой Мечи и Тихой Сосны. Начинаясь в березняках, ельниках и дубравах, Дон постепенно покидает леса и течет по степям. В среднем течении степь подступает уже к самому берегу. С меловых круч, названных Дивногорьем, далеко видны затуманенные изгибы воды. Берега тут пахнут полынью и донником. Трава с желтой кисеей мелких цветов донника имеет неповторимый дразнящий запах. На чужбине казаки узнавали земляков по запаху донника, подмешанного в табак.
Тут с высоты можно увидеть речные суда и баржи, стремительную "Ракету", рыбачьи лодки. Над рекой, охотясь за рыбой, летает птица скопа. Огоньки бакенов отражаются ночью в тихой воде. И даже в наше машинное время у Дона можно увидеть всадника - подъехал напоить лошадь.
На земле нет незначительных рек. Даже самый маленький ручеек годен уже, чтобы напиться. А чуть полнее вода в берегах - уже и стадо пьет, и рыбак с удочкой на воде, купанье, гулянье на берегу.
Жизнь с изначальной поры тяготеет к воде. Но если маленькая речка определяет судьбу десятка селений, то есть реки, судьба которых сливалась с судьбою народа. Таковы Волга, Днепр, Амударья, Енисей, Ангара. Таков и Дон.
В верховьях реки, под Воронежем, стоит поселок Костенки. Сколько лет донскому селу, если в огородах вперемешку с древними костями людей попадаются кости зубров, оленей, тигров и носорогов? Молчаливые курганы и каменные бабы в степях. Пещеры монахов, разбойников и бунтарей в меловых кручах. Могилы со звездами времен гражданской войны. И недавние окопы, заросшие теперь донником и полынью. Это все отголоски жизни, борений и страстей, кипевших на берегах тихой реки. По донской воде из Воронежа к морю прошли первые русские корабли. Почти в тех же местах, где строились корабли, спустя два с половиной столетия построена атомная электростанция. Дон соединился с Волгой. По тихой воде, где когда-то ходили казачьи челны, ныне ходят стремительные "Ракеты". Жизнь, как и вода в реках, не может стоять на месте. Но по-прежнему и в маленькой лодке можно пройти весь Дон из тульской земли до Азова. По-прежнему можно увидеть пристани, заваленные осенью арбузами, увидеть старый, скрипучий паром, увидеть по-над берегом всадников и услышать песню:
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По Дону гуляет казак молодой...
Есть что-то неуловимо связывающее человека и место, где он живет. Выросший в горах заметно отличается по характеру от выросшего на равнине. Лесному человеку чуждо степное безбрежье. На Кавказе абхазец взял меня за руку: "Слушай, как речка шумит". Я понял абхазца. Но мне, равнинному человеку, милее тихие, спокойные воды с отражением неба, деревьев и пролетающих птиц. На разных берегах и разные песни. Тихая вода рождает мотив задумчивый и спокойный:
Летят утки,
Летят утки и два гуся..
Широко известная песня. В первый раз ее спело чье-то тоскующее сердце на Верхнем Дону.
Есть у Дона и певец, благодаря которому реку на всей земле знают теперь не только понятием географическим. Его песня названа "Тихий Дон" в полном соответствии с характером равнинной реки. Но название только подчеркивает размеры человеческой бури, бушевавшей на берегах. "Народ на большом повороте судьбы" - так можно определить сущность одной из лучших книг нашего века. Но одним из главных героев книги является и река - тихая вода с отраженным небом, домами, крытыми камышом, лодками, лошадьми, человеческими лицами, разрывами снарядов и распростертыми крыльями птиц.
Певец Дона живет на берегу вскормившей его реки. И от этого интерес у людей к Дону особый.
СПАССКИЕ СОЛОВЬИ
Когда Вы будете в Спасском,
поклонитесь от меня дому,
саду, моему молодому дубу -
родине поклонитесь...
Тургенев
Нынешние скорости позволяют за пять-шесть часов увидеть, как лесная Россия на путях к югу теряет по косогорам березовые одежды. От Москвы до Серпухова белые деревья кружатся у дороги, потом хороводы как-то вдруг отступают. За Серпуховом земля уже поделена поровну между полями и лесом. Земли в этих местах бугристые. Зеленые пашни и лес перемежаются суходолами и оврагами, горизонт отодвинулся, просторнее становится глазу и ветру.
За Тулой дали наливаются синевой. Березовые сквозняки сменяет крутая зелень дубрав. Лесов уже не хватает, чтобы хранить малые речки и ручейки. Воду по балкам держат запруды. Леса с открытых мест разбегаются к лощинам и балкам. На косогорах в одиночку маячат дикие груши, дубки, кусты калины с хлопьями белого цвета. Земля празднично хороша. Хлопнуть бы дверью автомобиля и бежать, бежать по разбеленной зелени молодой ржи к этим одиноким деревьям с синими тенями. Но дорога прочно натянута на невидимый барабан. Мчится и мчится, прогибается по лощинам, туго обтягивает холмы. Машины выглядят разноцветными жучками, прилипшими к этой не имеющей конца серой ленте. Высунув руку, чувствуешь, как ладонь упирается в упругую стену. Кажется, сожми пальцы, и в кулаке останется тугой комок ветра.
Все реже у дороги дома бревенчатые с резными наличниками. Все чаще - каменные, длинные и приземистые, с белеными окнами и мальвами в палисадниках. Колодцы с воротом сменяются колодцами с длинными журавцами.
В былые времена тут царствовали ветряные мельницы. Но теперь только раз мелькнул ветряк на пригорке. А земля все просторнее. С горбины дороги даль открывается на многие километры. Видны деревеньки, острова леса, рощи, и там, где земле положено соединиться с небом, все затянуто синью. Под вечер синева густеет. Деревеньки светятся красноватыми огоньками, и кажется, что дорога несет тебя через море...
- Бабушка, до Спасского далеко ли?.. Старуха на виду у проезжих доит корову.
Запоздалые гуси ленивым строем идут к сараю. На долю секунды все вдруг озаряется красноватой вспышкой, как будто за бугром чиркнули спичкой.
- Пошли, господи. Пошли, господи... Это мольба о дожде.
- Бабушка, до Спасского далеко ли?...
Из темной, с легким туманом низины кричит коростель. В окошко избы видно синее пятно телевизора - балерина волчком мелькает в кругу белого света... Старуха оказалась совсем глухой. Не отзываясь, доит корову...
А до Спасского недалеко. Едем еще минут двадцать. Километровый столб с цифрою 303. Поворот. Несколько подъемов и спусков. И вот он, парк. В прохладной темноте смутно белеет дом. Приглядевшись, различаем стволы деревьев, дорожки. Дальний крик петуха. И вдруг рядом с оградой в черном кусте оглушительно громкое пение: щелканье, свист, россыпи, от которых листья на кусте, кажется, шевелятся.
Неторопливо выгружаем магнитофонный ящик, рюкзаки и мотки проводов - в тургеневском родовом парке будем записывать соловьев.
Вовсю еще стараются утренние певцы. Спасский пастух только-только прогнал по улице стадо. А у ограды парка стоят уже четыре автобуса. В ожидании, "когда откроют", студенты из Орла играют в волейбол.
Мы было засели в кустах, но в наушниках, кроме соловья и стонов горлинки, слышны удары мяча: бух, бух... Пришлось отложить запись.
В Спасском-Лутовинове и ранее бывало много гостей. Приезжал сюда Лев Толстой. Рассказывают, двое великих спорили, какой парк лучше - этот или яснополянский. Была тут актриса Савина, были Фет и Некрасов. Даже в те дальние времена, когда в Центральной России было несчетное число таких дворянских гнезд, Спасское-Лутовиново и тогда славилось. Славу поддерживал и сам Тургенев, "до боли сердечной" любивший эти места: эти дороги с плавными изгибами по холмам, тихие пруды, сады, острова леса... Парк издали не отличишь от степных перелесков. Из них собрано в одно место все лучшее, что может расти в черноземной полустепной России. Липы, рябины и тополя, жимолость, березы, ракиты, дубы и клены, яблони, елки, ясени - все перемешано в этом парке. Зелень, вода в прудах, птичий гомон, деревенские песни, охота - это и был мир, родивший Тургенева. Свое гнездо Спасское-Лутовиново писатель берег, сюда возвращался после скитаний, здесь писал, охотился. "...Соловьи, запах соломы и березовых почек, солнце и лужи по дорогам - вот чего жаждет моя душа,!"
Построек в усадьбе осталось немного. Подлинные - только каменный мавзолей и сараи. Деревянный же дом с надписью "Богадельня", баня и белый флигель отстроены заново до войны и после войны. Большой родовой доги, казавшийся в детстве Тургеневу "целым городом", сгорел в 1906 году. От него остался за росший травою фундамент. Идут разговоры. "Восстановить дом". Пока же парк - главное, из-за чего стоит приехать в усадьбу.