Он все стоял на пороге, изумленный, с круглой шляпою в руке.
- Заприте дверь, - сказала она. - Снимите пальто и сядьте. Вы, конечно, понимаете, что если я жду вас до такого позднего часа, значит, я имею сообщить вам нечто очень важное.
Он повиновался. Когда он подошел к ней, она быстро шепнула ему одну фразу.
Он задрожал. Лицо его помертвело.
- Уже! - простонал он.
- Да.
- Но ведь это не предвиделось, не предвиделось так скоро!
- Это так, - сказала она, - через два дня.
- Как узнали вы это?
Она пожала плечами.
- Разве вы забыли, что Ригдон Пратт секретарь комиссии по расквартированию войск. Отец сейчас только вернулся от Брайама Юнга, который узнал новость от губернатора Камминга. Решение это держат пока в тайне и будут так держать до завтрашнего вечера. Сегодня в семь часов это решение приняли генерал Джонстон и губернатор Камминг.
У Гуинетта вырвалось короткое рыдание.
- Покинуть вас, Сара!
И он закрыл рукою глаза.
Выражение радости мелькнуло на ее лице. Снова пожала она плечами.
- Вы меня не покинете, если сами не захотите этого, Джемини, - сказала она.
В ее бледных и упрямых устах в имени этом не было ничего смешного.
- Хочу ли я это! - воскликнул он.
- Сядьте! - приказала она. - Время дорого. Поговорим немного, но поговорим толком.
И она тихим голосом начала беседу.
Целый час они рассуждали. Лампа все гасла.
- Это не несчастье, - сказала она.
- Сара, Сара, а думаете ли вы, что это удастся нам?
- Я уверена, если только вы точно исполните все, что мы решили.
- Я понял, Сара; но, сказать вам правду, я боюсь, боюсь немного...
- Чего? - нетерпеливо спросила она.
- Легкости, с которой вы решили и согласны видеть меня в такой роли. Если бы вы любили меня так, как я вас люблю, Сара!
- Я верю вам, - просто сказала она.
Лампа быстро гасла. Они стояли в темной комнате лицом к лицу.
- Сара! - сказал он.
Свет затрепетал и погас; они наскоро обнялись. Через секунду Гуинетт услышал замиравшие в коридоре шаги молодой девушки.
- Что с вами, господин Гуинетт? - спросил отец д’Экзиль.
- Вы очень бледны, - сказала Аннабель.
- Не беспокоит ли вас дым сигары? - спросил Рэтледж.
- Нет, - ответил пастор. - Ничего. Это пройдет.
- Правда, какая-то тяжелая атмосфера и невыносимая жара, - заметила молодая женщина. - Кофе подан под верандой. Там будет лучше. Пойдем туда.
И она встала.
Мужчины последовали ее примеру.
- Боже! - вскричала Аннабель.
Гуинетт упал с запрокинутой головой и искривленными губами.
- Что такое? Что с вами? - вопрошал лейтенант.
Пастор раскрыл глаза.
- Ничего, ничего, - сказал он, пытаясь улыбнуться.
Он сделал усилие, чтобы приподняться, и упал вторично.
Отец д’Экзиль взял его за руку. Она была холодная, как лед. Пощупав пульс и с трудом найдя его, он нахмурил брови. С помощью Кориолана он перенес пастора в свою, или, правильнее, в Рэтледжа комнату. Здесь он уложил его в постель и широко раскрыл окна.
- Дайте мне ваш флакон с солью, - сказал он Аннабель.
Она принялась лихорадочно искать и, наконец, нашла и открыла его. Один только иезуит сохранял хладнокровие. Он сам раздел пастора. Гуинетт не приходил в себя.
- Что с ним? Но что же с ним? - беспрестанно повторяли Рэтледж и Аннабель Ли.
Отец Филипп пожал плечами.
- Почем же я знаю? Лейтенант, лошадь ваша здесь?
- Да.
- Много врачей в лагере?
- Главный хирург Ирвинг и его помощники Тернер и Мак-Ви.
- Хорошо. Садитесь немедленно на коня и привезите нам главного хирурга Ирвинга. Он, должно быть, ученее, потому у него и более высокое звание.
- А пока я пошлю за доктором Кодоманом, - сказала Аннабель.
Отец Филипп сделал гримасу.
- Не люблю я доктора Кодомана. Но, действительно, нужен добрый час, чтобы съездить в лагерь и вернуться оттуда. А доктор Кодоман может быть здесь через полчаса. Мы не имеем права терять столь драгоценное время.
Кориолан и офицер уехали. Аннабель и иезуит остались у пастора, с ними еще и Роза, которая, кудахтая, читала молитвы и перебирала амарантовые фиолетовые четки.
Доктор Дарий Кодоман, экс-профессор судебной медицины на медицинском факультете в Париже, был единственным врачом в городе Соленого озера. Он много раз пытался попасть в дом к Аннабель, но безуспешно. Очевидно, он не сердился на нее за это, потому что через несколько минут был уже там.
- Сударыня! Отец мой! - сказал он, изысканно расшаркиваясь перед ними.
Отец д’Экзиль подвел его к кровати, на которой лежал больной. В кратких словах объяснил в чем дело. Каждую подробность доктор подчеркивал одобрительным кивком головы.
- Так и есть. Да, это так!
Он задумался.
- Тут не может быть двух диагнозов. Боль в горле, боли в надбрюшной области, оцепенение, мурашки по телу, болезненные судороги, повторные обмороки... Прострация полнейшая, угасший голос, сухая кожа... Лихорадки нет, но большая слабость и сонливость. Ошибиться, повторяю вам, невозможно.
Он наклонился к иезуиту и к молодой женщине.
- Он погиб!
Аннабель всплеснула руками.
- Какой диагноз вы ставите? - спросил между тем монах.
- Болезнь, к счастью, чрезвычайно редкая. Но если уж она случается, то не выпускает своей жертвы. У этого несчастного - тяжелая форма желтухи, называемая злостной, или коварной желтухой, - острая желтая атрофия печени, или внезапное общее ожирение. Это та самая болезнь, о которой Рокитанский и Виндерлих...
- Нельзя ли чем-нибудь помочь? - спросила Аннабель.
- Ничем, - сказал Кодоман. - Это одна из тех болезней, перед которыми наука абсолютно бессильна. Ничего. Скоро обнаружится рожистыми пятнами желтуха. Потом будет бред с судорожным сжатием челюстей, судороги, потом - коматозное состояние, потом смерть.
- Несчастный, несчастный! - повторяла, ломая руки, Аннабель. - А нет ли у вас, доктор, средств, чтобы сделать менее ужасными его последние минуты?
- Постараемся, - сказал доктор.
И он стал прописывать лекарство: водный раствор магнезии, 5 граммов; хлорно-железистый лимонад, 10 капель; отвар разведенного камедью риса; Рабелевская вода, 20 капель; лауданум, 15 капель...
Он покачал головою.
- Сколько времени потребуется господину Крикету, чтобы доставить нам все это! Господин Крикет зарабатывает больше продажей слизней и наживки для рыбной ловли, чем продажей трав. Не найдется ли у вас кое-что из этих лекарств, сударыня?
- Не знаю... Думаю, что да, - сказала терявшая голову Аннабель. - Ящик, чемодан, где моя аптечка... Отец, Роза, откройте ее, скорей, скорей!
- Ах! - прошептал отец д’Экзиль, - последний чемодан. Единственный, который еще не тронули!
Тем не менее он вышел вместе с Розой. Скоро он вернулся, неся холщовые бинты, несколько флаконов и несколько коробочек с лекарствами.
Помогая доктору в его манипуляциях, он не спускал глаз с больного.
- Позволите ли, доктор, предложить вам вопрос? - спросил он, наконец.
- Пожалуйста.
- Не вызван ли этот припадок введением внутрь какого-нибудь ядовитого вещества?
Как миссионер отец д’Экзиль умел объясняться на всевозможных самых странных наречиях.
Доктор Кодоман посмотрел на него взглядом, полным сострадания.
- Вы, может быть, не знаете, с кем говорите?
- Нет, - сказал монах. - Я знаю, что вы были профессором медицинского факультета в Париже.
- И учеником Орфила, милостивый государь, Орфила и Труссо. А знаете ли вы, что говорят эти учителя, один в своем Трактате о всеобщей токсикологии, другой - в своем докладе о перевязке пищевода?
Иезуит жестом признался в своем невежестве.
- Знаете ли вы, между прочим, что на меня возложена была экспертиза в таких знаменитых делах, как самоубийства герцога Шуазель-Пралена и осужденных Суффлара и Эиме? Итак, будьте спокойны. В случае смерти от отравления вскрытие покажет нам это. А пока позвольте мне остаться при моем диагнозе.
- У меня не было намерения поучать вас, - нетерпеливо сказал отец д’Экзиль. - Я убежден, что диагноз ваш будет подтвержден вашим коллегою, главным хирургом Ирвингом, служащим в американской армии. Мы вынуждены были пригласить его, так как больной наш тоже служит в американской армии. Мы ждем Ирвинга с минуты на минуту. А пока не буду мешать вам заниматься вашим делом, а я займусь своим.
И, сев у изголовья постели Гуинетта, он принялся читать свой требник.
Было четыре часа. Доктор Ирвинг все еще не приехал. В углу доктор Кодоман шепотом рассказывал со всеми подробностями исполненной ужаса Аннабель об убийстве герцогини Шуазель-Пралена.
- 19 августа следователи приехали в отель Прален, д. № 85, в предместье Сент-Оноре. Спальня была еще совершенно в том виде, в каком она была в утро преступления. Только кровь из красной стала черной - вот и вся разница. Борьба и сопротивление герцогини были ясно видны. Всюду следы окровавленных рук, от одной стены к другой, от двери к двери, от звонка к звонку...
- Ради Бога, доктор, пощадите, - сказала, охваченная отвращением, Аннабель.
- Несчастная герцогиня была буквально искромсана, разрезана ножом, избита ручкой пистолета. Алар, преемник Видока в полиции, сказал нам: "Это скверно сделано. Настоящие разбойники работают чище, это дело рук светского человека".
- Какой ужас! - воскликнула молодая женщина.