Да, сидит, сидит народ… а уж если встанет, ничем его не удержишь…
В 683 году Кутлуг из рода Ашина с горсткой смелых отложился от Китая и Повернулся к Степи лицом. Победил китайскую армию, вырвался из ее тисков, до изнеможения мчался по степи, как волк, трое суток, и степь Матерью встала ему навстречу, приняла, дала маленький клочок земли - ногу поставить, дыхание перевести и оглядеться. На севере - уйгуры (потомки теле) к киргизы Енисея. На востоке - кидане. На юге - Китай. На западе - остатки Западного Каганата, у которого давно уже фактическую власть забрали входившие в его состав десять тюркских племен, "десятистрельный Народ". Ашины над ними, как облако над скалой, - то или иное племя В десяти рассеивает его, а китайский ветер пригоняет новое: отыщут ашина в своей коробочке с бисером, оставят.
На Западе взять землю Кутлугу не удалось, чтобы привести на нее из Китая оставшийся народ: встали на пути тюргеши - одна из десяти стрел. Брат Кутлуга Капаган завоевал потом степи южнее Алтая и привел туда парод, который назывался теперь "кёк тюрк" - "голубые тюрки". Жемчужинами народа сделались Кюль-Тегин, сын Кутлуга - сама Храбрость (столько раз спаем он народ от врага), и два друга Кутлуга - Тоньюкук и Кули-чур, вместе вырвавшиеся из Китая еще юношами, вместе завоевавшие народу место в Степи.
40 лет бились за свободу, а утвердились - как зеницу ока берегли ее. 20 лет держались, несмотря на оскорбления, восстания племен, даже отпадение их. Только бы удержать мир, так дорого доставшийся, только бы успеть расцвести государством. На западе в это время согдийцы вместе с тюргешами уже отражали арабов, И все-таки через 20 лет все погибло…
Дочь Тоньюкука положила державу к ногам своего любовника, рассорила народ, родила месть, и потекла кровь по Степи. Кутлуга нет, Тоньюкука нет. Кюль-тегина нет. Остался только 80-летний Кули-чур, никем ни разу в жизни не побежденный. И видит он, как лезут на его ослабевший народ со всех сторон карлуки.
Собрав последние силы, кидается он в бой, этот старик лев, и… не может победить. Не может спасти народ, опускается сам под ноги врагу, закрыв голову руками: лучше быть затоптанным, чем видеть гибель дела всей своей жизни.
"Сев на коня, бросился он в атаку, - кричит камень на Орхоне; -
победил,
победил,
конь погиб, еще, сев на другого…. войско он вел,
карлуки… к карлукам пойдя… еще… карлуки.
До своего дома довел он войну.
Карлуки сели на коней, с таким войском…
Гнедой…
Карлуки… карлуки…
Эльтебер… эль взял, сына жен его…
Мёртвые его так били…
К врагам ОДИН он бросился в атаку,
вошел а массу войска
и был задавлен до смерти".
Всю историю народа ашина записал на камне Йоллыг, внук Кутлуга, в поставил его в 732 году на могиле 40-летнего Кюль-тегина, на реке Орхон. Карлуки и уйгуры начали тотальное истребление голубы к тюрков - потомков тюркютов ашина. Их ловили и убивали, как волков. Не осталось ни одного, кто мог бы поднять знамя с золотой волчьей головой. Собрав последних оставшихся в живых, старуха Побег, дочь Тоньюкука, привела их в Китаи, где они и растворились.
Что осталось от неимоверных усилий князя ашина, запертого в 439 году в Наньшаньских горах? Думал ли он тогда, что все кончится старухой, которая в Китай же, (от кого Ашина и спасал тогда свой народ) обратно его приведет? Думала ли три юности - Кутлуг, Тоньюкук и Кули-чур, поднимавшие народ против сытости в чужой земле, что так все кончится? Думал ли Кюль-тегин, сделавший из своей жизни щит народу, что, так все кончится?
Лежит теперь его глиняная голова в траве, засыпаемая землей, около Орхонского камня, разбитого уйгурами, и только ветер читает слова, написанные Йоллыгом, оплывают они пылью, тиной, забвением.
Остались от всех этих неимоверных усилий лишь поспи, тягучие, надрывающее сердце, которые поют в Бухаре караханиды, потомки карлукских племен чигиль и ягма. И Ибн Сина мучительно вслушивается в них, ищет в горькой их правде ответ, на свои мысли, всматривается в один и тот же узор на попонах, поясах, сумах, ножнах, колчанах, настойчиво наносимый материнской руной, и вспоминает свою сказку из детства. Только теперь она звучит по-другому:
Солнце - Степь, родина, дом.
К солнцу летит гусь, на крыльях которого Алпамыш писал письмо из плена, - это душа Ката, Кутлуга, тоскующих в Китае, по Степи, душа всех тюркютов.
Красавица - Китай, дипломатия, ссорящая братьев.
Разбитое трещиной лицо - предавшие. Степь хан Жангар, дочь Тоньюкука По-бег.
Конь - традиция, дух предков, единственное, что может спасти.
Человек на коне с солнцем в руках - Ашина в Наньшаньских горах, подвиг трех юношей: Кутлуга, Тоньюкука и Кули-чура, подвиг Кюль-тегина и Йоллыга, который не на крыльях гуся, на камне - навечно на писал об истине, выстраданной его народом.
На Западе, в Согде, тюркюты ашина (династическая линия) продержались до первого Саманида Исмаила, народ же тюркютский почти весь исчез. Верховодил теперь всеми в Согде "десятистрельный тюркский народ", поочередно выделяющий из себя то каблуков, то дулу, то нушиби, то тюргеше.
Бухарские ашины шли от побочной династической линии. У Наршахи Ибн Сина читает: в 674-м году умер Бидун, который построил Арк и повесил на воротах Железную плиту со своим именем. Наршахи видел эту плиту в X веке. 15 лет после Бидуна правила его жена Кабадж, оставшаяся с малолетним сыном Тах-шадом. В ее правление и приходят первые арабы.
Она откупается от них, как может, сберегая Бухару.
Умерла а 689 г. "Каждый пожелал тогда захватить ее царство, - читает Ибн Сина у Наршахи. - Много было смут в Согде". А тут еще пришел знаменитый арабский полководец Кутайба, - не пограбить, а захватить Согд.
Кутайба взял Пайкенд, отбил тюргешей, словно надоедливых ос, посадил на трон (после 20-летннх мытарств) сына Кабал ж Тах-шада, Который за это принял ислам и сына своего назвал Кутай бой. И в первый раз пошли золотые караваны из Бухары в Багдад.
В 720, 724 годах Бухара восставала после смерти арабского полководца Кутайбы, читает Ибн Сина у Наршахи. Приходили тюргеши из Семиречья, поддержали согдийцев. Князь Пенджикента ашин Диваштич, теснимый арабами, поднялся в горы, захватив с собой архив своего княжества, но арабы достали непокоренного согдийца на горе Муг и распяли его на щите.
В 734 году все же отложились от арабов Бухара, Самарканд, Чач и Фергана. Недаром еще Квинт Курций Руф сказал Александру Македонскому: "Ты мне назначаешь Согдиану?! Которая столько раз восставала и не только еще не покорена, но и вообще не может быть покоренной!"
Десятилетняя независимость от арабов дорого, однако, стоила Согду: было перебито почти все мужское население. Арабский полководец Наср ибн Сейяр ушел в Хорасан, чтобы набрать там новую армию из персов, пригнал ее в Согд - не столько для боев (воевать уже было не с кем), сколько для поддержания Народа: от персов и согдиек образовался новый этнос, новый народ - таджики.
Варахша… Село под Бухарой. Сколько раз в детстве проезжал мимо него маленький Хусайн с отцом. И отец говорил о тюркской крови, пролитой здесь. В 767 году арабы убили Кутайбу, сына Тах-шада, потом Кут-Сукана, второго его сына, и Буниата - третьего сына. Каждый из них пытался восстановить свободу Бухары. "сидел Буниат, - читает Ибн Сина у Наршахи, - в Варахше, своем дворце, и пил и гостями вино. С высоты он увидел быстро двигавшуюся по направлению к нему конницу. Он понял, что это воины халифа. Хотел принять мери: послать гонца за гвардией, что стояла под Бухарой, но… конница приблизилась, и все, ни слова не говоря, бросились на него с обнаженными саблями и убили". Дворец же сожгли.
Халиф, наконец, решил покончить с ашинами, отнял у них все земли, весь доход. Царствование же на троне стал считать службой и платил им за это деньги. Тая длилось до 874 года, до прихода Исмаила Самани.