- А умеют наши идолы ходить и говорить, наделены ли они великим даром - разумом? - спросил траппер, и в голосе его прозвучало негодование. - Я не любитель ваших поселений с их шумом и болтовней, но в свое время мне приходилось навещать города, чтобы обменять меха на свинец и порох, и я частенько видел там восковые куклы со стеклянными глазами и в пышных платьях…
- Восковые куклы! - перебил Овид. - Это ли не кощунство - сравнивать жалкую поделку ремесленника, какого-то лепщика из воска, с чистыми образцами античного искусства!
- А это не кощунство в глазах господних, - возразил старик, - приравнивать работу его созданий к тому, что сотворено его всесильной рукой?
- Почтенный венатор! - снова начал натуралист, когда, как обычно, откашлялся, приступая к важному моменту спора. - Давайте вести наш диспут в дружеском тоне и со взаимным пониманием. Вы говорите о непотребных отбросах, созданных невежеством, тогда как мой духовный взор покоится на тех жемчужинах, которые счастливая судьба дала мне увидеть воочию в сокровищницах славы Старого Света.
- Старый Свет! - подхватил траппер. - Я с детских дней моих только и слышу об этом "Старом Свете" от всех жалких, голодных бездельников, которые стекаются толпами в нашу благословенную страну. Они говорят вам о Старом Свете так, как будто бог не захотел или не смог создать мир в один день! Или как будто не распределял он свои дары равно между всеми - ибо неравны только разум и мудрость тех, кто принимал их и пользовался ими. Они ближе были бы к правде, когда бы говорили: одряхлевший, и поруганный, и кощунственный свет!
Доктор Батциус, убедившись, что отстаивать свои излюбленные положения против столь недисциплинированного противника - задача не менее трудная, чем если бы он пытался устоять на ногах в объятиях могучего борца, шумно промычал "гм" и, подхватывая затронутую траппером новую тему, перевел спор на другой предмет.
- Когда мы говорим о Новом и Старом Свете, мой почтенный друг, - сказал он, - то понимать это надо не так, что горы и долины, скалы и реки нашего Западного полушария отмечены - в физическом смысле - менее древней датой, нежели те места, где мы находим ныне кирпичи Вавилона; это только означает, что его духовное рождение не совпадало с его физическим и геологическим возникновением.
- Как же так? - сказал старик, подняв на философа недоуменный взгляд.
- Иначе говоря, в моральном отношении оно моложе других стран христианского мира.
- Тем лучше, тем лучше. Я не большой любитель этой вашей морали, как вы ее зовете, потому что я всегда считал - а я долго жил в самом сердце природы, - что ваша мораль вовсе не самая лучшая. Род людской перекручивает и выворачивает законы божьи и подгоняет их под свою собственную порочность. Слишком много у него досуга, вот он и ухищряется даже заповеди переиначить по-своему.
- Нет, мой почтенный охотник, вы все-таки меня не поняли. Когда я говорю "мораль", я имею в виду не то ограниченное значение этого слова, в каком употребляется его синоним - "нравственность". Под ним я разумею поведение людей в смысле их взаимного повседневного общения, их институты и законы.
- А я все это называю бессмыслицей и суетой! - перебил упрямый противник.
- Хорошо, пусть так, - ответил доктора отчаявшись что-либо ему втолковать. - Я, возможно, сделал слишком большую уступку, - добавил он тут же, вообразив, что нашел лазейку, которая позволит ему направить спор по другому руслу. - Возможно, я сделал слишком большую уступку, сказав, что наше полушарие в буквальном смысле, то есть по времени своего возникновения, не менее старо, чем то, которое охватывает древние материки Азии и Африки.
- Легко сказать, что сосна ниже ольхи, но доказать это было бы трудно. Можете вы объяснить, какие у вас основания, чтобы так говорить?
- Оснований много, и очень веских, - возразил доктор, полагая, что наконец-то взял верх. - Взгляните на равнины Египта и Аравии: их песчаные пустыни изобилуют памятниками древности; к тому же мы имеем и письменные свидетельства их славы - двойное доказательство их прежнего величия, тем более убедительное, что ныне они лежат, лишенные своего былого плодородия; тогда как мы напрасно ищем подобных же свидетельств, что человек и на нашем континенте достиг когда-то вершины цивилизации, и труды наши остаются невознагражденными, когда мы пытаемся выискивать тропу, которая вела его под уклон, пока он не впал во второе младенчество - в свое современное состояние!
- А что это вам дает? - спросил траппер, который, хоть его и сбивали с толку ученые выражения собеседника, все же прослеживал ход его мысли.
- Подтверждение моей идеи, что природа не создала столь обширные земли для того, чтобы они лежали необитаемой пустыней длинный ряд столетий. Но это только моральный аспект; если же подойти к предмету с точки зрения более точных наук, как геология или…
- А для меня и ваша мораль достаточно точна, - перебил старик. - По мне, она только гордость и безумие. Я мало знаком с баснями о том, что вы зовете Старым Светом, - сам я большую часть своей жизни провел среди природы, глядя ей прямо в лицо и размышляя о том, что я видел, а не о том, что слышал в пересказах. Но никогда мои уши не были глухи к словам божьей книги; и немало долгих зимних вечеров провел я в вигвамах делаваров, слушая добрых моравских братьев, когда они разъясняли племени ленапов историю и учение старых времен. Отрадно было послушать мудрую речь после трудной охоты! Мне было это куда как приятно, и я часто обсуждал потом услышанное с одним делаваром - Великим Змеем, - когда выдавался досужий часок: например, когда мы сидели в засаде, поджидая мингов или же оленя. Помнится, мне довелось слышать, будто Святая Земля некогда была плодородна и, как долина Миссисипи, изобиловала хлебом и плодами; но что потом над ней свершился суд, и теперь она ничем не примечательна, только своей наготой.
- Это верно. Но Египет, да и чуть ли не вся Африка являют еще более разительное доказательство этого истощения природы…
- Скажите мне, - перебил старик, - а правда, что там, в стране фараонов, по сей день стоят здания, высокие, как горы?
- Это так же верно, как то, что животных из класса млекопитающих природа всегда наделяет резцами, начиная с рода homo…
- Это удивительно! И это показывает, как велик господь, если даже его жалкие создания могут творить чудеса! А ведь какое множество людей понадобилось, чтобы возвести такие здания, - людей большой силы и большого искусства! А в наше время есть такие люди в той стране?
- Увы, таких уже нет! Большая часть страны сейчас занесена песками, и, если бы не могучая река, она бы и вся превратилась в пустыню.
- Да, реки - великое благо для тех, кто обрабатывает землю; это увидит каждый, если пройдет от Скалистых гор до Миссисипи. Но чем вы, школяры, объясняете, что так изменилась земля и что народы на ней погибали один за другим?
- Это следует приписать нравственному факто…
- Вы правы, всему виной их дурной нрав; да, их испорченность и гордость, а главное - страсть к разрушению. Теперь послушайте, чему научил старика его опыт. Я прожил долгую жизнь, как показывают мои седые волосы, мои иссохшие руки, хоть, может быть, мой язык не усвоил мудрости моих лет. И много я видел людских безумств, потому что природа человеческая везде одна и та же, где ни родись человек - в дебрях лесов или в городе. По слабому моему разумению, желания людей непомерны против их силы. Они, кабы знать дорогу, готовы бы в небо забраться со всем своим уродством - это скажет каждый, кто видит, как они пыжатся здесь на земле. А почему их сила не равна их желаниям? Да потому, что мудрость божья решила положить предел их злым делам.
- Кому же не известно, что известные факты позволяют обосновать теорию, согласно которой порочность является естественным свойством всего рода в целом; но, если взять один какой-то вид и подчинить его весь целиком воздействию науки, то воспитание могло бы искоренить дурное начало.
- Чего оно стоит, ваше воспитание! Одно время я воображал, что могу из животного сделать себе товарища. Не одного медвежонка, не одного олененка выращивал я этими старыми руками, и часто мне чудилось, что он уже превращается в совсем иное, разумное существо, а к чему все это приводило? Медведь начинал кусаться, а олень убегал в лес, как раз когда я самонадеянно воображал, что сумел переделать его природный нрав. Если человека так может ослепить его безумие, что он из века в век непрестанно чинит вред всему живому, а еще больше самому себе, то надо думать, что как здесь творит он зло, так он творил его и в тех землях, которые вы зовете древними. Поглядите вокруг: где те бесчисленные народы, что встарь населяли прерии? Где короли и дворцы? Где богатства и могущество этой пустыни?
- А где те памятники, которые доказали бы истину столь туманной теории?
- Не знаю, что вы разумеете под памятниками.
- Творения рук человека! Гордость и Фив, и Бааль-бека - колонны, катакомбы, пирамиды, лежащие среди песков Востока, как обломки корабля на прибрежных скалах, свидетельством о бурях минувших веков!
- Они исчезли. Время оказалось для них слишком длительным. А почему? Потому что время создано было богом, а они - руками человека. Вот это место, где вы сейчас сидите, заросшее бурьяном, может быть, некогда было садом какого-нибудь могущественного короля. Такова судьба всего земного - созреть и затем погибнуть. Не говорите же мне о мирах, будто они стары! Кощунственно ставить таким образом пределы и сроки для творений всемогущего, как подсчитывает женщина годы своих детей.