- Согласен! А я тем временем полюбезничаю с индейцем, авось что-нибудь из него вытяну. Тс-с!.. Он что-то говорит мистеру Биллу. Давайте послушаем!
Кровавый Череп совершенно забыл про французов и в предвкушении мести с наслаждением рассказывал американцу на ломаном английском, каким образом ему удалось захватить его в плен.
- Бледнолицый Охотник За Скальпами, видно, забыл, что ненависть краснокожего никогда не проходит. Кровавый Череп, переодетый, бывал в деревянных и каменных домах бледнолицых. Не раз ему представлялась возможность убить янки и снять с него скальп. Но он хочет видеть своего врага привязанным к столбу пыток. Хочет услышать, как будет шипеть его тело на жарком огне, как затрещат его кости; хочет увидеть его кровь и насладиться его страданиями, когда, доведенный до безумия, он будет молить о смерти. Бледнолицый Охотник За Скальпами, выезжая с отрядом из Валлулы, не узнал сиу среди других индейцев. А Кровавый Череп не выпускал его из виду. Вместе с собратьями из трех племен он устроил засаду, и тогда погибли все бледнолицые. Он снял с них скальпы.
- Так вот кто убийца! - прошептал Фрике. - Не будет ему пощады.
- Кровавый Череп - великий вождь, - продолжал индеец, все больше и больше воодушевляясь. - Это он поджег прерию, когда Бледнолицый Охотник За Скальпами убил Большого Медведя, собиравшегося его схватить. Он последовал за бледнолицыми, отправившимися в земли Каменных Сердец. Он отогнал бизонов и заманил бледнолицых в плен. И вот наконец-то заклятый враг в его власти. Теперь ему не уйти от возмездия. Воины Красного Черепа находятся сейчас на чужой земле, земле мирных индейцев, предателей, покорившихся Великому Отцу из Вашингтона. Поэтому с казнью необходимо спешить. Завтра соберутся на совет вожди, а послезавтра пленников поведут к столбу. Слышишь, Бледнолицый Охотник За Скальпами? Послезавтра. Тогда Кровавый Череп сможет закопать в землю топор войны, твой скальп заменит ему шапку. Так я сказал.
- Черт возьми! - выругался парижанин. - Выходит, у нас осталось всего две ночи и день. Надо срочно что-то придумать.
ГЛАВА 15
В индейском вигваме. - Совет вождей. - Кровавый Череп обвиняет и требует казни французов. - Приговор полковнику.
Несмотря на грязь и вонь в вигваме, друзья забылись тяжелым сном, а когда проснулись, огонь в очаге погас и в дымовое отверстие врывались яркие лучи солнца. Пленники были одни, но где-то поблизости находилась охрана: снаружи доносились возбужденные голоса. Вдруг все стихло. Чья-то сухая жилистая рука отдернула занавеску. На пороге появилась старуха - Мать Трех Силачей принесла поесть.
- Так обещал Тот, Кто Видел Великого Отца, - отчеканила она. - Бледнолицые должны поспешить, сейчас их поведут на суд вождей.
Фрике и Андре наспех проглотили несколько кусков мяса, пару маисовых лепешек, накормили американца.
Женщина сказал правду. Едва охотники покончили с завтраком, как в хижину вошел Кровавый Череп в полном вооружении.
- Пусть бледнолицые встанут и следуют за мной, - приказал он. - Я поведу их на суд вождей.
- Нас будут судить? - перебил его молодой человек. - А я думал, уже осудили! Любопытно! - И он обратился к сиу, казавшемуся еще суровее в военных доспехах и красочном наряде: - Развяжите нам ноги. Иначе как мы пойдем!
- Хорошо, Кровавый Череп развяжет вам ноги, - с издевкой молвил индеец. - Попользуйтесь хоть недолго свободой. Все равно вас скоро поведут к столбу пыток.
"Дал бы я тебе хорошенько, не будь здесь двухсот таких же негодяев, как ты, - подумал юноша. - Но погоди! У нас еще есть время…"
- Пойдем, - позвал Бреванн, когда индеец развязал ноги полковнику.
Они покинули хижину и двинулись в путь. Впереди - Кровавый Череп, в середине пленники, позади охрана. По бесстрастным, словно окаменевшим, лицам туземцев трудно было определить, с ненавистью они относятся к пленникам или с любопытством. Женщин и детей не было. Им, видимо, запретили выходить из вигвамов. Процессия приблизилась к хижине, значительно большей, чем остальные. В ней свободно могли уместиться человек двадцать. Серый холст, покрывавший ее, со всех сторон был приподнят, чтобы внутрь проникали воздух и свет. Вокруг вигвама выстроились воины. Они не подпускали любопытных, зато самим было видно все. У очага, где еще тлело несколько угольков, сидело семь краснокожих в полном воинском снаряжении, увешанных множеством ярких украшений и амулетов, придававших им весьма странный и нелепый вид.
Пленники без тени страха, исполненные чувства собственного достоинства, остановились перед вождями, а те вдруг громко запели нестройными голосами, сопровождая этот ритуал выкриками, похожими на звериный визг и вой. Это длилось довольно долго, и французы успели изучить обстановку, в то время как американец, найдя у себя в кармане щепотку табака, засунул его в рот и стал с наслаждением жевать.
Посреди хижины восседал на почетном месте древний старик с мутными подслеповатыми глазами - главный вождь. Для своих лет он выглядел вполне бодрым и свежим.
От молодого человека не ускользнуло, что шляпы на вождях американского производства. Но на что они были похожи! На черных как смоль волосах главного вождя красовался цилиндр, изрядно полинявший и выцветший так, что ворс более походил на шерсть лишайной кошки. У одного из краснокожих цилиндр выглядел еще хуже: без полей, с укороченной тульей. Парижанин сразу узнал своего друга и покровителя - Того, Кто Видел Великого Отца. Остальные туземцы были в мягких фетровых шляпах более пристойного вида. С лицами, размалеванными синей, желтой, красной и черной краской, индейцы выглядели смешными и странными. А что за одежду они носили! Рваную, засаленную: американские мундиры, пиджаки, фланелевые блузы с задним разрезом, как у сюртука, обкромсанные и оборванные брюки, поношенные, непарные, иногда вперемешку сапоги и башмаки. Зато на всех были ожерелья из раковин, серебряных долларов, зубов, когтей, даже из ружейных гильз. Главное украшение - золотой мексиканский пиастр висел у каждого на цветной веревочке. У Слепого Бобра монету заменяло дешевое зеркальце. У Того, Кто Видел Великого Отца болталась большая серебряная медаль, пожалованная президентом Линкольном, принимавшим его в Вашингтоне в числе других индейских депутатов. По этому случаю, видимо, он и получил свое длинное прозвище.
Как только пение кончилось, Кровавый Череп, выступавший в роли главного обвинителя, притулился в стороне от судей. Взяв трубку с чубуком из камыша, он набил ее табаком, положил сверху уголек и вложил в руку слепого вождя. Тот, затянувшись три раза, выговорил:
- Я - Слепой Бобр, - и передал трубку соседу.
Трубка пошла по кругу, и каждый называл свое имя:
- Я - Лосиный Рог.
- Я - Тот, Кто Видел Великого Отца.
- Я - Серый Медведь.
- Я - Длинный Шест.
- Я - Похититель Меда.
- Я - Раненный В Лицо.
Последним взял трубку Кровавый Череп. Он затянулся, разломал чубук и сказал:
- Я Кровавый Череп, помощник Ситтинг-Булля, великого вождя сиу-огаллалов.
- Мой сын Кровавый Череп - великий воин, - промолвил, помолчав, Слепой Бобр. - Привет ему!
Шесть вождей повторили по очереди:
- Кровавый Череп - великий воин, привет ему!
Слепой Бобр снова заговорил:
- Кровавый Череп такой же вождь, как и мы. Почему он не садится в общий круг?
- Он не может сидеть рядом с Великими вождями Запада. Воин стоит перед вами как проситель.
- О чем просишь, сын мой, вождь огаллалов?
- Отец, глаза твои слепы и не могут видеть меня, но уши твои способны слышать голос несчастного. Вождь, я прошу справедливого суда.
- Сын мой, уши мои открыты для твоего голоса. Справедливый суд будет.
- Справедливый суд будет, - словно эхо, один за другим вкруговую откликнулись краснокожие.
- Говори, не ведая страха, сын мой. Совет дал тебе слово, - продолжал главный вождь.
Кровавый Череп на минуту задумался, потом выпрямился, сорвал с головы меховую шапку и швырнул наземь, обнажив изуродованный, покрытый блестящей розовой кожей череп. До сих пор сиу скрывал от соплеменников свое увечье. Первым его увидел полковник, а теперь вот вожди, ужаснувшиеся при виде страшного зрелища.
- Отец, - задыхаясь, произнес сиу и опустился перед Слепым Бобром на колени, - глаза твои не могут видеть того места, где у меня вились раньше длинные пряди черных волос - краса и гордость воина. Положи руку на мою голову, голую, как горб ободранного бизона.
Старик осторожно провел рукой по лысому черепу индейца и глухо проговорил:
- Мои руки видят. Мое сердце видит. Сын мой лишился скальпа. Он очень несчастен, но честь у великого воина никто не в силах отнять!
- Отец прав, - зашумели вожди.