Хотя бледное лицо мертвеца было в кровоподтеках и ссадинах, Сергей узнал кассира, который рассказал им, где найти Илью.
Сергея уложили на свободную каталку, пристегнули ремнями руки и ноги.
В это время Бердяй с еще одним плечистым парнем деловито принялись запихивать тело толстяка в черный полиэтиленовый пакет. На полу и каталке загустели лужицы крови.
Когда толстяка помещали в пакет, засохшая от крови рубашка задралась, и Илья увидел длинную рану через весь живот, из нутра вспоротого живота лезло что-то красное… Илья отвернулся.
– Осторожнее!
– Вот, падло!
Покойник не хотел лезть в мешок, выставляя, как нарочно, то одну, то другую конечность. Заказ с Бердяем кряхтели, матерились.
– Помоги, Костыль, – приказал следивший за работой лжекитаец. – Ни хрена не умеют. Без Чукчи как без рук. Зря отворачиваешься, дружок, – заметив отвращение Ильи, сказал лжекитаец. – Вчера ты в музее муки и смерти побывал, сегодня на производстве муки и смерти вспоминать будем. А этого не жалей. Он человек плохой был: слухи про меня гнусные распускал – вот и поплатился. Эй, окно откройте – воняет здесь.
Приказание было исполнено. За окном метрах в тридцати Илья увидел кирпичное здание без окон.
Запихав мертвое тело в пакет, его волоком оттащили к стене. Тело хотя и уместилось в полиэтиленовый пакет полностью, но небрежные люди оставили торчать снаружи часть головы и посиневшую руку. Был виден широко открытый, но уже тусклый глаз мертвеца. И казалось, что он, высунув ослабевшую руку, старается выбраться из мешка, будто уже заглядывает в комнату и вот-вот вылезет…
– Укладывайся, – сказал Илье парень, которого лжекитаец называл Костылем, – у него была худая болезненная физиономия, чем-то напоминавшая костыль.
Илья с отвращением посмотрел на каталку, с которой только что сняли мертвое тело. На ее коричневой клеенчатой поверхности Илья увидел пятна засохшей крови. Там, где лежала голова мертвеца, к кровавой густой лужице присох клок волос.
– Укладывайся, укладывайся, – настаивал Костыль.
Илья, сморщив нос, переводил глаза то на Костыля, то на каталку и не двигался с места.
– Эй, ты чего, мужик, противно ведь! – подал голос со своей каталки Сергей. – Ты кровь-то вытри!
– Ты, козел, молчи! – заорал Костыль и, подойдя к лежавшему на спине Сергею, ребром ладони нанес ему удар по животу. – Я сказал – заткнись!
– Обидел, что характерно, – проворчал Сергей.
– Ну-ка, Костыль, пошел за тряпкой! – приказал лжекитаец.
Он был погружен во внутреннее содержание черного шкафа и звенел там какими-то железячками, в разговоре участия не принимая.
Костыль, зло посмотрев на чрезмерно брезгливого Илью, неохотно вышел из комнаты. В комнате остались только Бердяй и поглощенный изучением металлических внутренностей шкафа лжекитаец.
У Ильи пронеслась в голове шальная мысль: "А что, если двинуть Бердяю в пах, расстегнуть Сергею ремни…" Он сделал непроизвольное движение…
– И не думай дергаться, – пробурчал стоявший рядом и глядевший в упор на Илью Бердяй.
Вероятно, он угадал мысль Ильи.
– Сразу замочу, – предупредил он.
– Что? Дергается малец?! – бросив в их сторону рассеянный взгляд, спросил лжекитаец, вытаскивая из черного шкафа черный-черный чемодан старинного образца.
Он взгромоздил его на стоявшую тут же табуретку и открыл старинные замки.
Вернулся Костыль с тряпкой и ведром.
– На, козел, сам мой, – поставил он ведро на пол рядом с ногами Ильи.
Илья, отжав тряпку, с омерзением стал смывать кровь с каталки.
– Ну живее, живее, – подгонял Костыль, и Илья спешил.
– Теперь ложись давай, – распорядился раздражительный Костыль.
Глядя на него, Илья подумал, что ему скорее подошла бы кличка Череп, настолько лицо его было худым и обтянутым кожей.