-Посмотрим, не увязался ли кто.
Пару "увязавшихся" сзади машин пропустили.
– Вроде чисто, командир.
– Ну, ты все равно не гони: теперь нам спешить некуда.
Пулковское шоссе пролегало среди живописных пейзажей. День обещал быть жарким. Илья, развалившись на заднем сиденье, обдуваемый ветерком, смотрел в окошко. Для удобства очки он поднял на платок, как носят модницы, и похож был на иностранную старуху на отдыхе.
– Ты, Илья, здорово на бабку похож, – похвалил Артем, глядя на него в зеркальце.
– Если бы еще пенсию платили, – вздохнул Илья.
Вдали показались здания новостроек.
– У памятника останови.
Илья еще в первый раз обратил внимание на громадный мемориал, посвященный блокаде Ленинграда.
– Мы с Ильей здесь выйдем, а ты, Артем, подожди их у гостиницы. Отвезешь, куда скажут. Спасибо тебе.
– Не стоит, командир, главное – одевайся соответственно погоде. А будет жарко, вспотеешь – звони.
Артем махнул им на прощание рукой, машина отъехала.
– Не забывай о своем внешнем виде, – напомнил Сергей.
Илья тут же согнулся в поясе. Сергей опустил на нос ему очки.
Трое прибывших из КНР китайцев обнаружились внутри мемориала, кроме них там никого не было. Они с любопытством оглядывали памятник, но, увидев двух старух, пошли им навстречу. Почтительно сложив руки, они поклонились Сергею и Илье. Сергей сделал то же, Илья, не зная, как себя вести, кивнул. Сергей произнес несколько фраз на китайском языке, китайцы, улыбаясь, закивали в ответ; потом он указал на Илью – они снова закивали.
Ничего не понимая из разговора, Илья разглядывал их внешность: все трое были коротко подстрижены, подтянутые и стройные, они держали спины так же прямо, как Сергей до перевоплощения в старуху, и, хотя лица их были действительно очень похожи между собой для европейского взгляда, Илья смог-таки разобрать, что китаец среднего роста значительно старше двух своих товарищей, желтое загорелое лицо его пересекали глубокие морщины. К этому китайцу Сергей относился особенно почтительно. Сергей бегло говорил на китайском языке, иногда только приостанавливаясь, словно подбирая в памяти нужные слова.
Взгляд китайца преклонных лет был проницательным, и Илье казалось, что видит китаец его насквозь; и веяло от этих людей какой-то чуждой могучей силой.
Сначала говорил Сергей, потом старший китаец задавал ему вопросы. Сергей отвечал. Достав из кармана конверт, протянул старшему. Тот взял его и быстро спрятал.
Беседа продолжалась не более десяти минут, после чего китайцы поклонились им и ушли.
– И нам пора, – сказал Сергей.
Илья поверх очков взглянул на друга.
– У тебя даже глаза сузились, – заметил он.
– Это неудивительно, ведь я прожил в Китае семь лет и это мои братья.
Две престарелые женщины, выйдя из мемориального комплекса жертвам блокадного Ленинграда и перейдя площадь, зашли за Пулковскую гостиницу и, поплутав между домами и разыскав несломанную скамейку, уселись на нее ветхими задами погреть на солнышке свои старые, больные кости.
– Ну вот, Илья, теперь я могу рассказать тебе все, – начал Сергей задумчиво. – Я уже говорил тебе о моем отце, по образованию он был востоковедом. В возрасте тридцати девяти лет сбылась его мечта – он был направлен консулом в Китайскую Народную Республику. Мне тогда исполнилось семь лет. Мать моя уже была тяжело больна, и отец надеялся на древнюю китайскую медицину; но и она оказалась бессильна. По приезде в Китай, через два месяца, мать умерла, и мы остались одни. Отец мой был в великом горе. С одной стороны – сбылась его мечта, а с другой – он потерял самого дорогого человека. С тех пор свою любовь и заботы он обрушил на меня, замешав их на давнишней любви к Китаю.