Так что…
– Ну хорошо, – развел Илья руками. – А выход-то из этого положения имеется? Делать-то мне теперь что?
– Делать? – повторил Сергей. – Для начала переоденься.
Сергей извлек из-под лесенки два больших полиэтиленовых пакета. Один пакет он протянул Илье. Илья достал из него ситцевую юбку, кофту, чулки…
– Старухой, что ли, наряжаться?
– Ага, – кивнул Сергей, с энтузиазмом переодеваясь в свой наряд.
– Я не буду. У меня не получится,-заартачился Илья. – Да куда же я… А если узнают?..
– Никто тебя не узнает, за это я ручаюсь. Никому ты не нужен, а другой одежды для тебя нет, да и разоблачат в другой запросто. И послушайся меня, Илья. Тебе ничего больше не остается.
Минуту посидев в раздумье, вертя в руках старушечьи шмотки, Илья неохотно стал раздеваться.
– Ну вот, настоящая бабуся! – воскликнул Сергей, когда Илья переоделся. – А платок не так завязывают. Дай-ка я. Побриться бы тебе не мешало. Ну да ладно. Вот, надень очки.
– Да они ж увеличивают, плохо в них видно,-возмутился Илья.
– Других нет, какие достал. Ты бы знал, как я весь этот гардероб раздобыл… О! В самый раз, – окинув Илью прищуренным взглядом художника, сказал Сергей.-Держи клюку, а теперь согнись… Согнись! Вот так лучше. Прошаркай-ка до конца настила.
– Да не видно через эти очки ни черта.
– Тебе и некуда смотреть. Вот, молодец! Не разгибайся, не разгибайся!
Илья прошелся туда-сюда, подражая старушкам. Ему это даже понравилось.
– Ну вот, а ты говорил: не хочу. Да ты, что характерно, образцово-показательная малоимущая старуха. Кофта, правда, маловата – руки торчат. Ну, ничего. Так даже естественнее. Теперь вперед! Поговорим по дороге.
Спрятав мужскую одежду под лестницу, две старухи бодрым шагом заспешили в другой конец чердака, спустились по лестнице и, через парадную дверь выйдя не во двор, а прямо на улицу, заторопились к остановке автобуса.
Поначалу Илье было ужасно стыдно, особенно когда навстречу попадались нестарые и симпатичные женщины. Но вскоре он сделал странное наблюдение, что на него не просто не обращают внимания, но как бы даже не видят, словно они с Сергеем надели не бабкины обноски, а шапки-невидимки. Глаза прохожих не задерживались на двух торопливых старухах. Позже, когда Илья пробовал анализировать это необычное явление, сопоставляя его со своим восприятием старух, он пришел к выводу, что никак не выделяет их индивидуальность, словно бы и нет ее: старуха и старуха себе. Что еще скажешь?
За время пути до остановки Илья даже вошел во вкус. Идти с инвалидной палкой оказалось легко и весело, даже можно было развить приличную скорость… Но от этого Сергей предостерегал, как и от ходьбы вприпрыжку. Потому что, опираясь на палку, можно было идти подпрыгивая, настолько облегчала она движение, и Илья стал этим необдуманно пользоваться. Кроме того, очки увеличивали; и Илья видел не очень хорошо, поэтому если хотел разглядеть что-нибудь, то смотрел поверх очков, а если желал спрятаться (чтобы его не заметили), то через стекла… а его и так не замечали. Прием, давно испытанный и в природе используемый широко, когда страус прячет голову в песок, чтобы не видеть что-то страшное. Да и как только они вышли на улицу, Илья представил себе, что это игра, забавная игра, и играть старался.
Сергей не находил, чему еще его можно научить… Вот только спешил он слишком и иногда пускался вскачь.
Народу в трамвае было немного. Илья с Сергеем сели на одинарные инвалидные места впереди.
– Значит, так, – наклонившись вперед, почти в ухо шептал Сергей. – Сейчас едем в аэропорт. Надеюсь, Карина так рано не проснется, а когда китайцы поймут, что нас нет, мы будем далеко. На всякий случай я прилепил к двери записку, чтобы нас не будили.
Трамвай остановился.