- Энни, не уходи, - тихо говорит Иззи. Я оглядываюсь назад и вижу, что она дрожит от страха. Она протягивает ко мне руку, словно пытаясь удержать хоть на мгновение. - Энни! - Шепчет она.
Я поворачиваюсь, чтобы вернуться в комнату, но моя мать крепко держит меня за руку и закрывает за нами дверь спальни.
В эту ночь я отказываюсь от общества горничной и сплю одна; раз я не могу спать с моей сестрой, я не хочу никого в своей кровати вообще. Я лежу на холодных простынях, и рядом нет никого, чтобы сообщить мне шепотом новости дня, дразнить и мучить меня. Даже когда мы толкались, как кошки в одной корзинке, я чувствовала исходящие от Иззи тепло и уют. Словно стены замка Кале, она была незыблемой частью моей жизни. Я родилась и выросла, чтобы следовать за ней, самой красивой в семье. Я всегда уступала умной, волевой и амбициозной старшей сестре. И вдруг я осталась одна. Я долго не могу уснуть, глядя в темноту и размышляя, какой станет моя жизнь теперь, когда рядом со мной не будет старшей сестры, указывающей, что я должна делать. Я думаю, что утром все станет совершенно по-другому.
* * *
Утром все меняется еще больше, чем я представляла накануне ночью. Весь замок просыпается на рассвете. Повозки с грохотом выкатываются от кухни через двор к пристани, из оружейной доносятся крики, суета и спешная погрузка в порту указывают, что праздник закончился, и отец готовится выйти в море.
- Это пираты? - я ловлю за руку моего наставника, когда он проходит мимо меня с письменным прибором в кабинет отца. - Пожалуйста, сэр, это нападение пиратов?
- Нет, - отвечает. Его лицо выглядит бледным и испуганным. - Хуже. Идите к своей матери, леди Энн. Я не могу разговаривать с вами сейчас. Я должен идти к вашему отцу и выполнять его приказы.
Хуже пиратов могут быть только французы. Если на нас напала Франция, и мы находимся в состоянии войны, то половина английских придворных будет осаждена в замке. Это самое худшее, что когда-либо случалось с нами. Я бегу по галерее в мамины покои, но там все неестественно тихо. Мать сидит рядом с Изабель. Изабель в красивом новом платье, но я не слышу ее радостной болтовни. Изабель выглядит разъяренной, женщины, сидящие вокруг нее с шитьем, молчат в напряженном ожидании. Я делаю низкий реверанс маме:
- Пожалуйста, Миледи Мать, - говорю я. - Что случилось?
- Ты можешь сказать ей, - холодно обращается мама к Изабель, я бросаюсь к сестре и придвигаю к ней свой стул.
- С тобой все хорошо? - шепчу я.
- Да, - отвечает она. - Это было не совсем плохо.
- Это больно?
Она кивает.
- Ужасно. И противно. Сначала ужасно, потом отвратительно.
- Что происходит?
- Отец решил воевать с королем.
- Нет! - я вскрикиваю слишком громко, и мама бросает на меня острый взгляд. Я прижимаю руку к губам, но поверх ладони на Иззи смотрят полные ужаса глаза. - Изабель, нет!
- Он все спланировал заранее, - яростно шепчет она. - Это один общий план, и я была его частью. Он сказал, что это был отличный замысел. Я думала, что он имеет в виду мою свадьбу. Я не знала об этом обо всем.
Я поднимаю глаза к каменному лицу матери, которая спокойно смотрит на меня, словно моя сестра каждый день выходит замуж за изменника, и с моей стороны просто неприлично этому удивляться.
- Знает ли наша Миледи Мать, - шепчу я. - Когда она узнала?
- Она все знала с самого начала, - горько говорит Изабель. - Они все знали. Все, кроме нас.
Я ошеломленно замолкаю. Я смотрю на дам, сидящих вокруг матери и шьющих рубашки для бедных, словно сегодня самый обычный день, словно мы не собираемся воевать с королем Англии, которого сами же и возвели на трон всего восемь лет назад.
- Он вооружает флот. Скоро они отплывают.
Мне хочется заскулить, как собаке, и я прикусываю ладонь, чтобы заставить себя молчать.
- Идем, мы не можем говорить здесь, - Изабель вскакивает с места и приседает в реверансе перед матерью.
Она тащит меня по коридору, по извилистой каменной лестнице на смотровую площадку на стене замка, откуда мы можем смотреть вниз на безумную суету на набережной, на корабли с грузом оружия, куда мужчины заносят доспехи и заводят лошадей. Я вижу, как по трапу на корабль поднимается Миднайт с мешком на голове. Он ступает очень осторожно, пугаясь грохота деревянных досок под его окованными железом копытами. Если отец берет с собой своего коня, все очень серьезно.
- Он действительно делает это, - недоверчиво говорю я. - Он действительно отплывает в Англию. А как же мать короля? Герцогиня Сесилия? Она знала? Она благословила вас всех из Сандвича. Неужели она не предупредит сына?
- Она знала, - мрачно отвечает Изабель. - Ей все рассказали. Мне кажется, все знали, кроме короля, меня и тебя. Герцогиня Сесилия ненавидит королеву с той минуты, как узнала, что Эдуард тайно женился на ней. Теперь она выступает против короля и королевы одновременно. Они планировали это несколько месяцев. Отец заплатил людям, чтобы они восстали против короля на севере и в Мидленде. Моя свадьба была сигналом к войне. Только подумай, он приказал им выступить против короля в тот самый день, когда я буду приносить свою брачную клятву. Они обманули короля, он подумает, что это местные волнения, и поведет войска на север, чтобы подавить то, что он считает просто небольшим бунтом. Когда отец высадится в Англии, его уже не будет в Лондоне. Он не знает, что моя свадьба была не свадьбой, а сигналом. Он не знает, что свадебные гости плывут воевать против него. Отец поднял мою фату, как знамя вторжения.
- Какой король? Эдуард? - На мгновение мне кажется, что наш старый враг спящий король Генрих мог проснуться и подняться со своей постели в Тауэре.
- Конечно, король Эдуард.
- Но отец его любит.
- Любил, - исправляет меня Изабель. - Сегодня утром Джордж рассказал мне. Все переменилось. Отец не может простить королю возвышения Риверсов. Никто не может заработать ни пенса, никто не может получить и клочка земли без их разрешения; все должности, которые можно было занять, заняты ими. Они правят Англией. И, в первую очередь, она.
- Но она же королева, - неуверенно говорю я. - Она самая красивая королева.
- Она не может забрать себе все, - решительно отвечает Изабель.
- Но разве можно бросать вызов королю? - я понижаю голос до шепота. - Разве это не измена?
- Отец не будет свергать короля. Он потребует, чтобы король прогнал плохих советников - семью Риверсов, ее семью. Он потребует, чтобы король вернул хороших советников, то есть нас. Наш дядя Джордж Невилл снова станет канцлером. Король снова будет советоваться с ним о заключении заграничных союзов. Мы получим обратно нашу власть, мы вернемся на свое законное место друзей и помощников короля. Вот только одного я не знаю… - ее голос внезапно замирает, словно отвага покинула ее: - Есть одна вещь, которую я действительно не знаю… - она вздыхает. - Не знаю.
Я смотрю, как раскачиваются на веревках большие пушки, когда их опускают в трюм.
- Что это? Чего ты не знаешь?
На ее лицо возвращается вчерашний ужас, когда я шла к двери от ее супружеской постели, а она шептала: "Энни, не уходи".
- А вдруг это уловка? - она говорит так тихо, что мне приходится прислониться к ней головой, чтобы услышать. - Что, если это хитрость, как тогда, когда они воевали со спящим королем и злой королевой? Ты слишком маленькая, чтобы помнить, но отец короля Эдуарда и наш отец никогда не выступали против самого спящего короля. Они никогда открыто не восставали против него. Они всегда говорили только то, что он должен взять себе лучших советников. И они вели свои войска против него, говоря, что он должен прогнать плохих советников.
- И когда они победили его в бою…
- Тогда они посадили его в башню и сказали, что он останется там навсегда, - заканчивает она. - Они забрали у него корону, хотя всегда утверждали, что только хотят помогать ему править страной. Что, если отец и Джордж собираются так же поступить с Эдуардом? Что, если отец собирается предать Эдуарда и заключить его в башню вместе с Генрихом?
Я вспоминаю, как уверенно улыбалась красивая королева на своем празднике, и пытаюсь представить ее заключенной Тауэра, после того, как она была в нем хозяйкой и танцевала в большом зале.
- Нет, они не могут так поступить, они поклялись ему в верности. - упрямо говорю я. - Мы все поклялись. Мы все называли Эдуарда настоящим королем, помазанником, избранником Божьим. Мы все целовали руку королевы. Мы говорили, что у Эдуарда больше прав на престол, чем у сонного короля. Мы называли его цветком Йорков, расцветшим в саду Англии. И мы танцевали на ее коронации, когда она была такой красивой и счастливой. Эдуард король Англии, и другого быть не может. А она королева.
Изабель задумчиво качает головой.
- Ты думаешь, что все так просто? Мы присягали им, когда отец верил, что будет править через Эдуарда. Что, если теперь он хочет править через Джорджа? Через Джорджа и меня?
- Он посадит вас на трон Англии? - недоверчиво спрашиваю я. - Ты собираешься носить ее корону? Занять ее место? Не дожидаясь, пока Эдуард умрет? Просто забрать себе все?
Она не выглядит взволнованной, как в детстве, когда мы играли в королев. Ее глаза полны ужаса, она испугана.
- Да.