- Император! - выкрикнул Максимилиан, вытягиваясь по стойке «смирно», несмотря на боль в спине и конечностях, и энергично салютуя. - Умереть за Императора есть высочайшая честь.
Командир орков, в нахлобученном на маленькую голову огромном шлеме, повторил салют выборщика.
- Да, да, конечно, - ответила сиделка. - Но не кажется ли вам, что пора спать, ваше высочество? Вы сражаетесь за Императора уже целое утро.
Максимилиан рассердился.
- Не хочу спать, - заявил он, выпячивая нижнюю губу, закусив белый ус и затаив дыхание. Щеки его покраснели.
- Но выборщику нужно отдыхать. Императору не будет от вас толку, если вы заснете на ходу во время сражения.
- Ладно. Тогда давай спать.
Максимилиан принялся расстегивать форму. Сиделка остановила его, прежде чем он успел скинуть брюки.
- Лучше, наверно, вам не раздеваться, пока вы не будете в своей спальне, ваше высочество. В коридорах дворца в это время года гуляют сквозняки, и вы можете сильно простудиться.
- Простудиться? Сильно? Это мне напоминает времена, когда Император послал меня в Норску. Там дьявольски холодно, в Норске. Полно снега, и льда, и белых волков. Но главное - холодно. Да, в первую очередь там холодно. Норска, она такая. На ужин будут яйца?
Пока выборщик говорил, сиделка ловко оттеснила его от стола, направляя по коридору к комнате для дневного сна. Позади ныл ее сын:
- Можно в следующий раз я буду армией Императора? Вечно я должен быть за орков. Этонечестно.
Максимилиан закашлялся глубоким, мучительным кашлем, идущим прямо из легких, наполняющим рот мокротой. Он промахнулся мимо плевательницы, и сиделке снова пришлось утирать ему усы. Он очень больной выборщик, говорят ему, и нуждается в отдыхе.
- Яйца, женщина! - громыхнул он. - Будут яйца?
- Мне кажется, повар собирался приготовить перепелку, но если вы будете послушным и проспите до трех, думаю, мы сумеем договориться насчет яиц.
Они прошли мимо тикающих часов с маятником, циферблат которых изображал смеющееся солнце, а рабочий механизм был упрятан под стекло.
- Проспать до трех! Это же еще часы, часы и часы.
- Ну, значит, будет перепелка.
Двое высокопоставленных вельмож, жрецы Ульрика, увидели проходящего Максимилиана и низко поклонились ему. Он показал им язык, и они без всяких комментариев прошли мимо. Его не интересовали жрецы Ульрика, высохшие старые глупцы, которые поверх своих длинных носов свысока взирали на героев Империи и пытались заставить его читать скучные бумаги и всякое такое.
- Не люблю перепелку. Люблю яйца. Яйца - славная еда в походе. Яйца на завтрак, и можешь шагать весь день.
Сиделка помогла великому принцу войти в комнату. Она была украшена большими яркими картинами с изображением старого императора Люйтпольда и знаменитых сражений. Здесь был даже портрет Максимилиана фон Кёнигсвальда в молодом возрасте, с женой и маленьким сыном, одетыми ко двору. Рука Максимилиана лежала на рукояти, меча.
- Поспите до трех, ваше высочество, и яйца, может быть, найдутся.
- Полтретьего.
- Три.
Сиделка отерла капли с усов выборщика.
- Без четверти три.
- Договорились.
Выборщик принялся подпрыгивать на кровати, радостно выкрикивая:
- Яйца, яйца! Мне дадут на ужин яйца! Вам яиц не дадут, а мне дадут, потому что я герой Империи. Сам Император это сказал.
Сиделка стащила с выборщика форму и укрыла его одеялом.
- Не забудь про генерала.
- Ах, простите, ваше высочество.
Она достала главного солдата из кармана куртки выборщика и положила на прикроватный столик, чтобы принц мог смотреть на него из-под одеял. Он отдал честь фигурке, которая всегда салютовала ему в ответ.
- Пожелайте генералу доброго сна, ваше высочество.
- Доброго сна, генерал…
- И помните, что когда поспите, вы встретитесь с кронпринцем Освальдом. Вы должны поставить свою печать на некоторых бумагах.
Освальд.