Линьков Лев Александрович - Капитан Старой черепахи стр 12.

3

Спустя полчаса Ермаков и Никитин были уже в порту. Кругом высились обгорелые склады, взор­ванные железобетонные причалы, поверженные на­земь изуродованные подъемные краны, груды камня и железного лома - всюду запустение, хлам; травой заросли площадки у пакгаузов; трава между шпала­ми железнодорожного пути; рельсы потускнели, по­крылись ржавчиной.

В Иностранной гавани из воды торчали трубы и мачты затопленных судов. Гавань напоминала клад­бище, а было время, когда здесь одновременно пришвартовывались десятки судов и развевались по ветру флаги всех наций. Из Одессы суда отчаливали на Камчатку, в Петроград и Мурманск, в Бразилию, Канаду, Индию. Круглые сутки в порту шла выгруз­ка и погрузка. Свистки буксиров, рев басовитых си­рен лайнеров, лязг подъемных кранов, громкие крики "Вира!" звучали для каждого моряка как самая лучшая музыка.

Минуя полуразрушенный морской вокзал, Ники­тин и Ермаков попали в Арбузную гавань, ту са­мую, где в мирное время бывало тесно, словно на рынке в бойкий базарный день: одномачтовые, цве­тисто раскрашенные турецкие кочермы, черные гре­ческие фелюги с косыми просмоленными парусами, румынские шхуны и рыбацкие дубки заполняли ее до отказа.

Андрей тщетно искал глазами сторожевик или какое-нибудь другое, хотя бы отдаленно похожее на него судно. Старая моторка, видавшая виды одномачтовая рыбацкая шхуна, пара дубков, бурый остов сожженного транспорта "Сибирь", ста­рый колесный буксир "Нестор-летописец" да три заржавленные железные баржонки - вот и вес суда.

"Может, сторожевик ушел на девиацию компа­са?" Ермаков глянул на внешний рейд, но и там не было ни одного корабля, только полосы удаляющего­ся дождя секли горизонт да размеренно колыхались зелено-серые волны.

Андрей хотел было уже спросить Никитина, где же сторожевик, но тот придержал его за рукав и ука­зал на стоящую у стенки шхуну:

- Какова? - И сам же ответил: - Красавица!

У этого чекиста странная манера шутить, но по­хоже, он говорит всерьез. Ермаков одним взглядом окинул одномачтовую рыбацкую шхуну и оконча­тельно убедился, что именно ее Никитин имел в ви­ду, говоря о сторожевике: длиной сажен восемь, во­доизмещением тонн девять, керосиновый движок. Надводные борта шхуны были покрыты краской не­определенного серого цвета, на носу белела надпись "Валюта", а у кормы, над ватерлинией, заметно вы­делялась большая свежезакрашенная заплата. Должно быть, "Валюта" поздоровалась в тумане с каким-нибудь дубком.

-Так какова наша красавица? - переспросил Никитин.

- Вы это всерьез? - Ермаков повернулся к че­кисту. - Вы всерьез говорите?

- Какие же могут быть шутки?

- Всерьез предлагаете мне, военному моряку, командовать этой... рыбачьей лодкой?

- А вы рассчитывали, что специально для нас пригонят из Бизерты эскадренный миноносец?

- Я ни на что не рассчитывал, но если бы вы когда-нибудь плавали, то знали бы, что ваша посу­дина даст не больше семи узлов.

- Точно, шесть и три четверти.

- При хорошем ветре она не догонит ни одну фелюгу, не то что этого, как его... Антоса.

- А вот это будет зависеть от командира! - В глазах Никитина блеснули искорки смеха.-Зря вы ругаете нашу "Валюту", ей-ей, неплохое судно!.. Механик в машине? - обратился чекист к красно­флотцам. - У вас будет замечательный механик. Он ходил на "Прочном".

- Ливанов? - воскликнул Ермаков.

- Он самый, Павел Иванович Ливанов. Только позавчера прибыл из Севастополя и вторые сутки не сходит на берег: двигатель ремонтирует, вот-вот запустит.

- Ну и пусть запускает, а я... я отказываюсь!

- Зачем кипятиться? Может, подумаете? - при­щурился Никитин.

- Что вы мне предлагаете, что?! - почти вы­крикнул Андрей.

- Я предлагаю моряку море, - тихо ответил председатель Чека. - Море и возможность помочь революции.

4

Голод, охвативший в тот год Поволжье и Цент­ральную Россию, вынудил многих людей покинуть обжитые места и переселиться на юг Украины, где,

по сравнению с центральными губерниями, с продук­тами все же было легче.

Откуда-то из-под Казани недавно приехал в Одессу и часовщик Борисов. Недели три назад он купил на Греческом базаре по сходной цене малень­кую дощатую лавчонку, повесил над дверью новую вывеску: "Самое точное время в Одессе. Мастер Пав­ла Буре - Петр Борисов", выставил в окошке не­сколько будильников и стенных часов и в тот же день гостеприимно открыл двери мастерской.

Потому ли, что одесситам-.любителям ориги­нального- понравилась самоуверенность "мастера Павла Буре", подкрепленная действительно абсолют­но точным, одинаковым на всех выставленных часах временем, или же потому, что мастерская находи­лась на самом бойком месте в городе, но Борисов не мог пожаловаться на плохой заработок. Говорили, что одним из первых клиентов нового часовщика был Яшка Лимончик, а он понимал толк в часах.

Через неделю "мастер Павла Буре" приклеил к стеклу аккуратно написанное объявление: "Покуп­ка часов всех систем".

Борисов открывал свое заведение аккуратно в 8 часов утра. Ровно в полдень ол вешал на дверях дощечку: "Закрыто на обед до 1 часа дня", и шел, сгорбившись, в соседний ресторанчик, где просил по­дать стакан простокваши и баранку. Потом опять, не разгибая спины, чинил будильники, ходики, стен­ные часы с боем, карманные "луковицы". Всех посе­тителей он встречал вежливой улыбкой, мурлыча под нос: "Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя..." - осматривал часы; продолжая петь, выписывал кви­танцию и только тогда произносил одну и ту же фразу:

- Завтра будет готово!

Жил Борисов тут же в мастерской, за фанерной перегородкой, и до глубокой ночи прохожие видели его склонившимся у стола, освещенного семилиней­ной керосиновой лампой.

Финансовый инспектор, приходивший два раза в неделю, находил квитанционные книги часовщика в образцовом порядке. Судя по этим книгам, Борисов трудился не меньше четырнадцати часов в сутки.

- Зачем обманывать хорошего человека? - го­ворил он инспектору.

В Одессе было много часовщиков, имелись они и на Греческом базаре, но вскоре выяснилось, что Борисов берет за ремонт дешевле других и к тому же точен: назначил срок - сделает и дает при этом письменную гарантию, если часы испортятся раньше полугода, починить их совершенно бесплатно. Ко всему тому у Борисова всегда можно было подоб­рать стекла к часам, заменить стрелку или сломав­шуюся деталь. Удивительно ли после этого, что ко­локольчик над входной дверью мастерской "Самое точное время в Одессе" звонил чаше, чем у других часовщиков?

В тот день, о котором идет речь, Борисов, как обычно, сидел, сгорбившись, у заполненного разоб­ранными часами и инструментами столика. Вставив в правый глаз лупу в черной оправе, он аккуратно чистил щеточкой крохотные колесики и мурлыкал себе под нос.

Услыхав звон колокольчика над дверью, Борисов, не прекращая петь, мельком глянул на вошедшего и снова погрузился в свое занятие.

- Могу я у вас починить часы? - спросил посе­титель, несколько озадаченный холодным приемом.

- Какой фирмы ваши часы? - не поднимая го­ловы, спросил Борисов.

- "Генрих Мозер".

- Хорошая фирма!

- У нас в Николаеве никто не берется. Сергей Иванович советовал обратиться только к вам.

- Я Сергею Ивановичу починил "Омегу", - про­изнес часовщик. - У него замечательный меха­низм...

- На двадцати одном камне, - уточнил посети­тель.

Борисов протянул руку:

- Покажите вашего "Мозера".

Посетитель вынул из пиджака закрытые часы и передал их мастеру.

Борисов мельком глянул на дверь и открыл но­жичком крышки. Под второй крышкой обнаружи­лась сложенная в несколько рядов папиросная бу­мага.

Посетитель прошептал:

- Планы восстановления судостроительного за­вода...

- Очень хорошо, - равнодушно сказал часов­щик, вынул бумажку и, не рассматривая, положил ее в нагрудный карман.

Вновь звякнул звонок над дверью, и в мастер­скую вошел новый клиент.

- Ваши часы будут готовы завтра в девять ут­ра, - сказал Борисов, спрятал "Мозера" в ящичек а поднял глаза на вошедшего. - А ваши уже готовы. Пришлось сменить маятник...