Схема нарастания льда, наблюдавшегося летом 1939 года.
В проливе Вилькицкого чистая вода! Я вспомнил, как два года тому назад "Садко" через этот самый пролив пронесло кормой вперед, и подумал: да, видимо, в этом году условия навигации на редкость благоприятны. Быть может, и в самом деле можно ждать встречи с ледоколом? Такая попытка была бы крайне интересна. Она многое дала бы для исследования льдов даже в том случае, если бы ледокол не смог подойти к "Седову".
Тут забеспокоились летчики самолета "СССР-Н-171", дежурившие уже полгода на острове Рудольфа. Летчикам было бы очень обидно возвращаться на материк, не осуществив задуманного рейса. Нас стали атаковывать с острова Рудольфа дипломатическими телеграммами, в которых перечислялись аппетитные грузы, доставленные для нас, а в конце неизменно стоял вопрос: "Быть может, вам стоит намекнуть Москве на целесообразность полета?"
Мы ответили на эти телеграммы:
"Все указанное вами получили бы с удовольствием. Но в отношении намека Москве думаю, что следует воздержаться. Возможен подход к "Седову" ледокола, поэтому настаивать на полете не имею права, тем более что на судне пока все обстоит благополучно..."
Сверх ожиданий посылку мощного ледокола в район "Седова" до конца августа организовать не удалось. Вместе с тем в двадцатых числах резко похолодало, и дрейф на северо-запад сильно ускорился. 25 августа я сообщил в Главсевморпуть:
"Считаю неизбежным продолжение "Седовым" дрейфа. С 1 сентября начинаем подготовку к полярной ночи. Для правильного распределения ресурсов на дальнейший дрейф желательно знать, есть ли возможность пополнить имеющиеся запасы. Поэтому прошу вас сообщить, предполагается ли посылка к нам самолета и когда... Если полет предполагается, прошу учесть, что его можно произвести лишь без посадки, так как сейчас в районе "Седова" пригодных для посадки площадок нет. Необходимо учесть также, что количество летных дней в районе дрейфа ограничено..."
Вскоре с острова Рудольфа мне сообщили, что получен приказ экипажу самолета "СССР-Н-171" срочно готовить машину к беспосадочному рейсу: остров Рудольфа - "Седов" - остров Рудольфа. Это было очень трудное задание, связанное с большим риском. Тем не менее, летчики встретили распоряжение о подготовке к полету с большим энтузиазмом.
"Машина в полной готовности, - сообщил Степанов. - Летный состав рвется в воздух..."
Нужно было проделать большую работу по подготовке грузовых парашютов: все необходимые грузы мы могли получить лишь с воздуха. Судя по сообщениям с острова Рудольфа, на нас должен был обрушиться целый дождь посылок.
Летчики собирались сбросить с самолета на парашютах глубоководную лебедку, 5 100 метров нового троса для глубинных измерений, термометры для батометров, карты Земли Франца-Иосифа, Гренландии и Шпицбергена, секундомеры, радиолампы, напильники, по которым так тосковали наши механики, стекла для ламп, свежие яблоки, комнатные веники, несколько туш свежего мяса, 25 стаканов, несколько тюков теплой одежды, лыжи, новые кинофильмы, зубную пасту, комплекты газет и журналов и много других не менее ценных вещей.
Особенно заманчивы были для нас сообщения о богатейшем научном оборудовании, погруженном на самолет. Скучали мы и по письмам из дому.
В эти же дни к острову Рудольфа подошел пароход "Русанов". Исполнительный Степанов немедленно сообщил, что на пароходе доставлены новые письма. Нам не терпелось узнать новости с Большой земли, и мы попросили командование парохода рассказать нам по радиотелефону, что нового в Архангельске, - "Русанов" обладал достаточно мощным передатчиком, чтобы мы его услышали. Капитан охотно согласился, и в один из вечеров, собравшись в кают-компании, мы услышали из репродуктора:
"Алло, "Седов", алло, "Седов"! Вас вызывает "Русанов"! Как вы меня слышите? У микрофона капитан "Русанова", помполит и штурман".
Штурмана Чернявского мы хорошо знали, - он зимовал вместе с нами на "Садко". Остальные тоже были знакомы.
Долго длилась эта беседа. Перебрали на память всех знакомых, разузнали все новости навигации, познакомились со многими новшествами, введенными в практику арктических пароходств. За эти годы мы все-таки изрядно отстали от жизни, и, судя по всему, нам предстояло на Большой земле со многим знакомиться заново: короткие вести по радио, которыми мы жили, конечно, не могли передать и сотой доли всего многообразия яркой, полнокровной жизни нашей страны.
"Русанов" доставил самолету "СССР-Н-171" большое количество горючего. Для нас он привез дополнительные запасы научного оборудования. Разгрузка корабля производилась усиленными темпами. В ней участвовали все жители острова Рудольфа, в том числе и летчики. Люди спешили закончить эту работу поскорее, чтобы сразу же взяться за непосредственную подготовку самолета к большому рейсу.
Степанов передавал нам:
"Работаем круглые сутки. Здорово все устали. Вот только сильный прибой мешает. Разбило тур "причала". Но ничего - разгрузка идет. Сразу, как только отправим "Русанова", летчики начнут готовить самолет. Сверх того, что вы просили, можно будет, наверно, еще килограммов пятьсот взять".
С огромным нетерпением ждали мы появления самолета над нашим кораблем. Однако с каждым днем погода портилась все сильнее и сильнее. Снегопад, пурга, морось, обледенение такелажа и рангоута - все эти малоприятные приметы арктической осени приходилось все чаще и чаще вписывать в вахтенный журнал. К тому же резко сокращалось количество светлого времени, удобного для полетов.
Наши друзья-летчики были готовы пренебречь всеми опасностями и вылететь к нам в любую погоду. Но мы вовсе не хотели, чтобы из-за нас пилоты рисковали своей жизнью, тем более, что мы могли, хотя и не без некоторых трудностей, продержаться еще одну, третью по счету, полярную ночь за счет всяких судовых резервов.
И когда светлое время сократилось до минимума, а погода все еще не улучшалась, я решил послать новую телеграмму в Москву:
"В связи с наступлением темного времени, указанной много ранее невозможностью посадки, а также в связи с тем, что в районе дрейфа стоит устойчивая неблагоприятная погода, - считаю необходимым сообщить дополнительно к своей телеграмме от 25 августа, что полет самолета к "Седову" является весьма рискованным я с то же время не вызывается острой необходимостью. Для обеспечения нормальной жизни и работы экипажа будут использованы все возможности из имеющихся ресурсов..."
Не стоит кривить душой и представлять дело таким образом, словно подобное решение можно было принять без больших колебаний. Конечно, колебания были - не так легко было отказаться от всего того, что нам обещали доставить летчики. Но мы обязаны были это сделать, и я вручил радиограмму, Александру Александровичу Полянскому для передачи...