Распоряжение о переходе на восьмичасовой день было встречено с явным неудовольствием, но все же после этого круглосуточных авралов в машинном отделении почти не было. Правда, частенько под разными предлогами после официального рабочего дня люди проникали в машинное отделение и что-то там делали, но эти вылазки уже не имели ничего общего о "всенощными бдениями", как у нас шутя прозвали бесконечные ночные работы механиков.
Если нам и не удалось полностью осуществить восьмичасовой рабочий день, то, во всяком случае, восьмичасовой отдых был обеспечен для большинства членов экипажа.
Последние мили
Ледокол "И. Сталин" закончил бункеровку углем в рекордный срок, и вечером 1 января я получил телеграмму:
"В 13 часов вышел из Баренцбурга. Принял 1175 тони угля. Больше сортированного угля не было, ушел недогруженным. В 20 чесов - широта 78°14', долгота 10°28' восточная, восточный ветер в баллов. Новогодний привет. Белоусов".
Видимо, и на ледоколе "И. Сталин" встреча Нового года прошла не лучше нашей!..
Пока "И. Сталин" продвигался на север, "Седов" дрейфовал дальше и дальше на юг. В 17 часов 1 января он находился на 81°06',0 северной широты и 3°09' восточной долготы. В 19 часов 2 января мы спустились до широты 81°01',9 и долготы 3°18'. С каждым часом становились все явственнее признаки приближения к кромке льдов, Количество разводьев в районе "Седова" возрастало. Вечером 2 января от севера через восток до востоко-юго-востока было видно водяное небо.
Наконец в этот же вечер совершенно неожиданно были отмечены первые отзвуки отдаленной океанской зыби. Работая с теодолитом, Буйницкий заметил, что пузырек воздуха в уровне медленно перемещается с севера на юг и обратно. Эти колебания происходили строго периодически, словно во время качки.
Буйницкий немедленно сообщил мне об этом странном явлении. Качка в дрейфующем льду? Это предположение казалось совершенно невероятным, но я все же отправился к теодолиту. В самом деле, уровень показывал, что судно медленно, почти неуловимо покачивается.
Я снял уровень с теодолита и побежал с ним в кормовой кубрик. Установив уровень здесь в горизонтальной плоскости, мы с огромным волнением глядели на воздушный пузырек, заключенный в трубочке с прозрачной жидкостью. Вот он дрогнул, пополз на север, потом остановился, пополз обратно, ушел на юг и снова через строго определенный промежуток времени вернулся...
Отправившись в радиорубку, я набросал донесение, которое Полянский тотчас передал на ледокол "И. Сталин".
"Наблюдается равномерное килевое покачивание судна, хорошо ощущаемое уровнем. Все благополучно..."
Но на ледоколе в это время были озабочены новым, совершенно неожиданным осложнением: пароход "Узбекистан", который вез в своих трюмах несколько сот тонн пресной воды для котлов "И. Сталина" и "Седова", вдруг сел на камни у южной оконечности острова Форланд. Капитан "Узбекистана" просил помощи.
Командование экспедиции было вынуждено повернуть ледокол назад и полным ходом направиться к терпящему бедствие судну. Мы не могли возражать против такого решения, - в данную минуту положение у "Седова" было менее опасно, чем у "Узбекистана". И все же отсрочка подхода ледокола была для нас неприятной неожиданностью.
К счастью, ледоколу не пришлось задержаться у острова Форланд. М. П. Белоусов по радио разрешил капитану "Узбекистана" слить пресную воду за борт. Облегченный "Узбекистан" был поднят приливом и сам, без посторонней помощи, сполз с камней.
Потеряв на этой операции восемь ходовых часов, ледокол снова направился к "Седову".
До 79°40' северной широты ледокол "И. Сталин" дошел по чистой воде, но затем ему пришлось войти в тяжелые льды. Немногим больше одного градуса разделяло теперь наши корабли. Но какой это был трудный градус!
Всю ночь со 2 на 3 января ледокол упорно пробивался на север, освещая путь мощными прожекторами; мела пурга, дул холодный западный ветер. К 7 часам утра "И. Сталин" достиг 80°08' северной широты. Дальше лежали сплоченные торосистые поля, среди которых трудно было отыскать не только разводье, но даже трещину. Все же капитан флагманского корабля не сдавался. Он вновь и вновь атаковывал льды, прокладывая путь к "Седову".
* * *
3 января в 9 часов утра, как обычно, все люди "Седова" разошлись по своим рабочим местам. Из кают доносилось потрескивание и шипение, - механики пробовали батареи парового отопления, которые с часу на час должны были заменить нам камельки. Буторин и Гаманков убирали помещения. Андрей Георгиевич, стоявший на вахте с 8 часов утра, готовил очередные метеосводки и приводил в порядок вахтенный журнал.
Буйницкий тщетно пытался "поймать" в просветах низко опустившихся облаков хоть одну звезду, чтобы определить координаты "Седова", - нам очень важно было узнать, как далеко находится от нас ледокол.
Часов в одиннадцать Буторин зачем-то вышел на палубу. Взглянув на горизонт, он увидел нечто такое, что приковало его к месту и на миг лишило дара речи: где-то на юго-востоке мелькнул как бы луч прожектора.
Вначале наш боцман не поверил собственным глазам. Уже несколько раз его жестоко обманывали звезды, которые он принимал за огонек ледокола. Быть может, и на этот раз на горизонте мелькнула звезда в просвете между облаками?
Буторин вглядывался в темноту. Через несколько минут видение повторилось.
Боцман подозвал Андрея Георгиевича, указал ему на то место, откуда мигал луч прожектора, а сам бросился разыскивать меня.
Я сидел в кают-компании, когда туда стремглав влетел Буторин. На его лице можно было прочесть одновременно и радость, и смущение, и удивление, и какую-то неуверенность в самом себе.
- Константин Сергеевич! - выпалил боцман. - На зюйд-зюйд-осте прожектор!..
Я усомнился. Мало ли что может почудиться, когда ждешь не дождешься встречи с ледоколом! Все же на всякий случай мы вышли из кают-кампании и поднялись на мостик. За нами гурьбой повалили на палубу наблюдатели-добровольцы.
Было темно. На небе ни одной звезды, - низко ползущие облака обложили весь горизонт. Густой мрак скрадывал все, что находилось дальше 10-20 метров от судна.
- Ну, где же прожектор? - спросил я Буторина.
Боцман отвечал виноватым тоном:
- Вон там, на зюйд-зюйд-осте было видно...
Андрей Георгиевич подтвердил:
- Был, был... Я тоже видел...
Минут пять вглядывались мы в темноту. Ничего, кроме смутных очертаний торосов, нагроможденных близ судна, разглядеть не удавалось. И вдруг, в тот самый момент, когда мы уже хотели сойти с мостика, на юго-юго-востоке мелькнул далекий голубоватый отсвет, - какая-то светлая черта, похожая на луч прожектора, пересекла горизонт и уперлась в тучу, образовав характерный отблеск.
- Вот!.. Вот!.. - раздались со всех сторон голоса.
- Зря я не говорил бы, - с гордостью произнес боцман, к которому разом вернулось его самообладание и спокойствие.
С огромным нетерпением ждали мы теперь очередного срока радиосвязи с ледоколом, - хотелось проверить правильность наших предположений. И в 2 часа дня я вызвал к радиотелефону Белоусова:
- Видим вас на юго-юго-востоке! Для того чтобы лучше убедиться, хорошо бы поставить минуты на две-три прожектор вертикально...
Белоусов ответил:
- Константин Сергеевич, будем идти только вперед, назад возвращаться не будем. Лед очень тяжелый, с удара прохожу три-четыре метра. Винты заклинивает. Возьму немного к западу. Судя по нашим расчетам, до "Седова" осталось по прямой миль тридцать - тридцать пять. Прожектор сейчас направим в зенит...
Мы снова высыпали на палубу. На юго-юго-востоке была попрежнему смутно видна почти горизонтально полоска голубоватого света, упирающаяся в облака. И вдруг эта полоска вздрогнула и начала выпрямляться. Достигнув вертикали, она замерла.
- Ура!.. - закричали на палубе. - Прожектор!.. Прожектор!..
Этот далекий голубой луч радовал нас. Он как бы звал, манил "Седова" к югу, обещал скорую встречу с долгожданным ледоколом. Теперь даже закоренелые скептики заговорили о том, что наш дрейф близится к концу.
Как хотелось нам подать ледоколу "И. Сталин" ответный сигнал! Но из-за нелепой случайности мы были лишены возможности это сделать: как раз накануне наш старший механик, вынув из прожектора зеркало, чтобы протереть его, поскользнулся и упал. Зеркало разбилось на мельчайшие кусочки.
Я решил попытаться заменить чем-либо разбитый прожектор. У нас сохранилась мощная лампа в 1000 свечей. Присоединив ее к проводке, мы зацепили лампу фалинем и начали осторожно подтягивать под самый клотик гротмачты.
Вызвав еще раз по телефону капитана ледокола, я сообщил:
- Прожектор видим ясно, совершенно ясно на юго-юго-востоке. Через полчаса подготовим свое освещение. Желаю успеха!..
В 15 часов наша тысячесвечовая лампа была поднята под клотик. Механики пустили в ход "Червоный двигун", и лампа вспыхнула ярким светом. Но, к сожалению, ее свет не мог заменить направленного луча прожектора, и некоторое время спустя пришлось лампу выключить.
В 12 часов 50 минут 3 января нам и штурманам ледокола "И. Сталин" удалось одновременно определить свои координаты. "Георгий Седов" находился на 80°56',0 северной широты и 3°10' восточной долготы. "И. Сталин" в то же самое время был на 80°33' северной широты и 4° 15' восточной долготы.