- Если ты сдашься без боя, - сказал Томасу Роланд де Веррек, - я попрошу графа Лабруйяда, чтобы обращался с тобой мягко, - он помедлил, как будто ожидая, что Томас опустит нож.
- Взять его, - приказал он стражникам, после того как нож остался у горла брата Майкла.
- Хочешь его смерти? - прокричал Томас. Он плотнее сжал горло юного монаха, и тот взвыл от ужаса.
- Обещаю награду тому, кто его возьмет, - провозгласил Роланд де Веррек, делая шаг вперед. Мысль о награде возбудила студентов, которые с широко открытыми глазами наблюдали за драмой, неожиданно оживившей лекцию по теологии.
Они издали рычание, как охотники, увидевшие добычу, и повскакивали со скамеек, спеша захватить Томаса.
- Он покойник! - заревел Томас, и студенты остановились, опасаясь, что вот-вот брызнет кровь монаха. - Скажи Женевьеве, - прошептал Томас на ухо брату Майклу, - чтобы присоединилась к Карилу.
Женевьева, которой, как женщине, было запрещено входить на территорию монастыря, осталась в таверне с Хью, Галдриком и двумя латниками.
- Господи Иисусе, спаси меня! - выдохнул брат Майкл, и Томас отпустил его и левой рукой толкнул в объятья студентов, а потом побежал налево, в еще один открытый коридор.
Преследователи снова взревели, улюлюкая и вопя. Доктор Люциус закричал, призывая к порядку, но понапрасну, и Томас услышал шаги, увидел справа дверь и распахнул ее.
Это была уборная! Три монаха сидели на стульчаках, взгромоздившись на каменные скамьи, что шли по бокам вонючего помещения, а в дальнем конце в арочном проеме находилась дверь.
Монахи взглянули на Томаса, но не помели пошевелиться, и он схватил одного за бороду и бросил его, с голым задом в нечистотах, на пол.
Сделав то же самое со вторым монахом, он побежал к дальнему концу комнаты. Преследователи наполнили уборную, споткнувшись об упавшего монаха, а Томас выбежал через дверь. Она не была заперта.
Впереди простирался проход с дверьми по каждой стороне. Монашеские кельи? Он бежал с трудом, проклиная старую рану в ноге, из-за которой был не так быстр, как раньше, но ему удалось оторваться от преследователей. Он ворвался через дальнюю дверь с задвижкой на внешней стороне.
В комнату, которая оказалась прачечной с большими каменными чанами, кувшинами и кипами одежды. Он сбросил одежду на пол, толкнул следующую дверь и оказался в примыкающем к помещению маленьком огородике.
Там никого не было, как не было и выхода, за исключением двери, которой он только что воспользовался, а люди кричали в проходе, они были близко, слишком близко. Дождь усилился.
Высокая стена загораживала одну сторону сада, и Томас подпрыгнул, схватился за верхний ряд камней и с помощью своих мускулов лучника подтянулся. Он забросил вверх ногу, залез на стену, встал и побежал по ней туда, где она упиралась в скат черепичной крыши.
Люди высыпали в огород, когда он взбирался по крыше. Из-за дождя черепица стала скользкой, и он упал за несколько мгновений до того, как добраться до конька крыши.
- Он там! - с энтузиазмом прокричал ирландец Кин.
- Направляется в сторону кухни!
Томас оторвал кусок черепицы с крыши и швырнул его в студентов, потом еще один. Кин изрыгнул поток грязных ругательств, пригнулся, а Томас уже взобрался на конек крыши и побежал, скрываясь из вида, но слышал, как студенты кричали и улюлюкали в пылу охотничьего азарта.
Преследовать англичанина-еретика было гораздо веселей, чем обсуждать четыре основные добродетели или необходимость крещения младенцев.
Мимо Томаса просвистел арбалетный болт, и он посмотрел влево, заметив человека в ливрее городской стражи, перезаряжающего свое оружие, стоя на помосте возле церкви.
Проклятье. Он сел на конек крыши, потом соскользнул вниз по грязному скату, пока его ноги не врезались в маленький каменный парапет.
- Он в трапезной! - прокричал какой-то человек.
Томас оторвал еще один кусок черепицы и подбросил его высоко и далеко сквозь дождь и над крышами, не прицеливаясь. Он услышал, как черепица ударилась о дом, и звон осколков.
- В другую сторону! - призвал голос. - Он на помещении капитула! Начал звонить колокол, потом к нему присоединился еще один, и Томас услышал шаги на противоположном скате крыши.
Он оглянулся направо и налево, не увидев легкого пути для побега, и внимательно всмотрелся в низкий каменный парапет. Под ним был еще один сад, небольшой и густо засаженный фруктовыми деревьями.
- Налево! - прокричал голос где-то позади него.
- Нет, он пошел в эту сторону! - это был ирландский студент Кин, и он говорил очень уверенно. - Сюда! - прорычал он. - Я видел ублюдка!
Томас вслушивался, как шум погони затихал. Кин увел их в совершенно неправильном направлении, но опасность для Томаса еще не миновала.
Ему нужно было найти способ спуститься с крыш, и он решил рискнуть и сделать это через маленький сад. Он перекинул ноги через парапет и присел на нем, колеблясь, потому что высота была большой, затем посчитал, что другого выбора нет.
Он спрыгнул, продираясь сквозь цветущие ветки и мокрые листья и тяжело приземлился, упав вперед на руки.
Левую лодыжку пронзила резкая боль, и он продолжал стоять на четвереньках, прислушиваясь к звукам погони, голоса преследователей ослабевали. Не двигайся, сказал он себе. Не двигайся, и пусть преследователи уйдут подальше. Жди.
- Арбалет, - раздался голос позади него и совсем рядом, - нацелен тебе в спину. И причинит тебе боль. Очень сильную.
Это была гениальная идея, подумал отец Маршан, избрать аббатство Сен-Дени в качестве места, где орден Рыбака проведет всенощную и обряд посвящения.
Там, под высокими каменными сводами крыш, в вечернем свете, сияющем через густо покрытые пылью великолепные витражи окон, и перед алтарем, нагруженном золотыми сосудами и сверкающим серебром, рыцари ордена Рыбака преклонили колена для благословения.
Пел хор, мелодия казалась печальной, но вдохновляющей, мужские голоса взлетали высоко, то понижались в огромном аббатстве, где короли Франции покоились в своих холодных могилах и на алтаре лежала орифламма, хоругвь аббатства Сен-Дени.
Орифламма являлась французским боевым знаменем, огромный красный шелковый стяг, развевавшийся над королем, когда тот находился на поле битвы. Она был священна.
- Это новая, - прорычал Арнуль д'Одрам, маршал Франции, своему товарищу, лорду Дугласу. - Проклятые англичане захватили последнюю при Креси. Наверное, они сейчас подтирают ей задницы.
Дуглас буркнул вместо ответа. Он наблюдал, как племянник стоит на коленях перед алтарем с четырьями другими рыцарями, а отец Маршан в сияющей ало-белой рясе читает мессу.
- Орден чертова Рыбака, - саркастически произнес Дуглас.
- Редкостная чепуха, согласен, - сказал д'Одрам, - но чепуха, которая может убедить короля отправиться на юг. Ведь именно этого ты хочешь?
- Я приехал, чтобы драться с англичанами. Я хочу отправиться на юг и наподдать чертовым ублюдкам.
- Король нервничает, - заявил д'Одрам, - и пытается увидеть знаки. Возможно, эти рыцари Рыбака убедят его?
- Он нервничает?
- Из-за английских стрел.
- Я говорил тебе, их можно победить.
- С помощью пехоты? - в голосе д'Одрама звучал скепсис. Ему было за пятьдесят, этот крупный человек с седыми волосами и свернутой от удара булавы челюстью состарился на войне.
Он давно знал Дугласа, с тех пор как еще юношей д'Одрам побывал на войне в Шотландии. Он все еще содрогался при воспоминаниях об этой холодной далекой земле, когда думал о той пище, которую там ел, о сырых и неуютных замках, о ее болотах, скалах и вересковых пустошах, но даже если он и не любил эту страну, то восхищался ее людьми.
Шотландцы, объяснил он королю Иоанну, были лучшими бойцами в христианском мире.
- Если они и правда принадлежат христианскому миру, сир.
- Они язычники? - с интересом спросил король.
- Нет, сир, просто живут на краю света и сражаются с демонами, чтобы не свалиться с него.
А теперь две сотни демонов находились здесь, во Франции, отчаянно желая получить шанс сразиться со своим старым врагом.
- Нам следовало вернуться в Шотландию, - прорычал Дуглас д'Одраму. - Я слышал, что перемирие нарушено. Мы можем убивать англичан там.
- Король Эдуард, - спокойно произнес д'Одрам, - вновь захватил Берик, война окончена, англичане победили. Снова заключен мир.
- Проклятый Эдуард, - сказал Дуглас.
- А ты думаешь, что лучников может победить пехота? - спросил д'Одрам.
- Да, - отозвался лорд Дуглас. - Можно бросить на ублюдков несколько всадников, но лошади должны быть в хорошей броне. Дело не в лучниках, дело в лошадях!
Эти проклятые стрелы не протыкают доспехи, хорошие доспехи, но они отправляют лошадей в ад. Доводят животных до безумия. Поэтому они сбрасывают рыцарей, те попадают в ловушку, лошади бросаются во все стороны от боли, потому то все лучники целятся в лошадей.
Стрелы превращают атаку кавалерии в один большой склеп, так что не предоставляйте им лошадей, которых они могут убить, - для обычно молчаливого лорда Дугласа это была длинная речь.
- Твои слова имеют смысл, - согласился д'Одрам. - Я не был при Креси, но слышал, как страдают лошади.
- А пехота может нести щиты, - сказал Дуглас, - или быть одетой в тяжелые доспехи. Они подберутся близко к ублюдкам и прикончат их. Вот как это делается.
- Именно так ваш король сражался при, как его там, Дареме?
- Он выбрал неправильное место для битвы, - пояснил Дуглас, - так что теперь бедняга в плену у ублюдков в Лондоне, а мы не можем выплатить выкуп.