Приказание было тихо и быстро выполнено. Завладев бумагами, человек в маске несколько секунд прислушивался, все ли спокойно в "Приюте рыбака". Очевидно, удовлетворенный тем, что это дерзкое нападение осталось незамеченным, он снова открыл дверь и властно указал на коридор. Четыре человека подняли с пола сэра Эндрю и лорда Энтони и так же бесшумно, как они вошли в столовую, вынесли двух связанных молодых джентльменов из гостиницы на дорогу и скрылись вместе с ними во мраке.
В столовой замаскированный предводитель нападавших быстро просматривал украденные бумаги.
- Неплохая работа для одного дня, - пробормотал он, срывая маску и устремив взгляд светлых лисьих глаз на тлеющий в камине огонь. - Совсем неплохая!
Открыв одно-два письма, спрятанных в книжечке сэра Эндрю Ффаулкса, он взглянул на листок бумага, который молодые люди едва успели прочитать, но особенное удовлетворение вызвало у него письмо, подписанное Арманом Сен-Жюстом.
- Значит, Арман Сен-Жюст все-таки изменник, - тихо заметил он и злобно добавил сквозь зубы: - Ну, прекрасная Маргерит Блейкни, думаю, что теперь вы поможете мне найти Алого Пимпернеля!
Глава десятая
В оперной ложе
Было одно из гала-представлений в театре "Ковент-Гарден" , открывавшее осенний сезон памятного 1792 года.
Народу было битком - и в ложах над оркестром, и в партере, и в более плебейских местах на балконах и галерке. Интеллектуальную публику притягивал "Орфей" Глюка ; тех же, кого мало интересовала "позднейшая музыкальная новинка из Германии", прельщала возможность поглазеть на модно и нарядно одетых дам, увешанных бриллиантами.
Многочисленные поклонники наградили Селину Стораче бурными аплодисментами после ее большой арии; Бенджамин Инклдон, признанный любимец леди, удостоился особого приветствия из королевской ложи; когда же после блистательного финала второго акта занавес опустился, публика, очарованная волшебными мелодиями великого маэстро, коллективно испустила удовлетворенный вздох, прежде чем приступить к обычной фривольной болтовне.
В ложах можно было видеть немало известных лиц. Мистер Питт, с головой погруженный в государственные дела, позволил себе расслабиться, посетив сегодняшний спектакль; принц Уэльский, жизнерадостный, толстый и довольно невзрачный на вид, переходил из ложи в ложу, чтобы провести пятнадцатиминутный антракт с близкими друзьями.
В ложе лорда Гренвилла всеобщее внимание привлекал низенький, худощавый субъект с ироническим выражением лисьей физиономии и глубоко посаженными проницательными глазками, жадно внимавший музыке, весьма критично настроенный по отношению к публике, одетый во все черное и с такими же черными ненапудренными волосами. Лорд Гренвилл - министр иностранных дел - оказывал ему заметное, хотя и холодное почтение.
С множеством чисто английских лиц контрастировало несколько иностранных; надменные аристократические черты выдавали французских эмигрантов-роялистов, которые, подвергаясь безжалостным преследованиям на своей охваченной революцией родине, нашли убежище в Англии. На этих лицах были написаны печаль и тревога; женщины вообще мало обращали внимание на музыку и блестящую публику, несомненно, думая о своих мужьях, братьях и сыновьях, которых окружали опасности, а быть может, уже постигла страшная судьба.
Среди них заметной фигурой была недавно прибывшая из Франции графиня де Турней де Бассрив; одетая в черное шелковое платье, чей траурный стиль нарушал лишь белый кружевной шарф, она сидела рядом с леди Портарлс, которая тщетно пыталась плоскими шутками вызвать улыбку на устах графини. Поблизости поместились Сюзанна и юный виконт, державшиеся молчаливо и довольно робко в окружении иностранцев. Глаза Сюзанны казались печальными; войдя в театр, она пытливо окидывала взглядом каждую ложу. Очевидно, девушка не увидела то лицо, которое хотела увидеть, ибо она тихо сидела рядом с матерью, равнодушно внимая музыке и больше не проявляя интереса к публике.
- Ах, лорд Гренвилл! - воскликнула леди Портарлс, когда после вежливого стука в дверях ложи появилась красивая и весьма толковая голова министра иностранных дел. - Вы не могли появиться более a propos . Присутствующая здесь мадам де Турней де Бассрив, несомненно, жаждет услышать свежие новости из Франции.
Выдающийся дипломат шагнул вперед и обменялся рукопожатием с дамами.
- Увы! - печально промолвил он. - Новости самые плохие. Избиения продолжаются, Париж буквально залит кровью, а гильотина ежедневно требует сотню жертв.
Бледная и готовая расплакаться графиня откинулась на спинку стула, с ужасом слушая краткое и выразительное описание происходящего в ее заблудшей стране.
- Ах, мсье, - сказала она на ломаном английском, - как страшно все это слышать - ведь мой муж все еще во Франции! Какой ужас для меня сидеть здесь в театре, среди мира и покоя, когда он в такой опасности!
- Знаете, мадам, - напрямик заметила пухлая леди Портарлс, - если бы вы сидели в монастыре, это не помогло бы вашему мужу, а вам следует думать о детях - они слишком молоды, чтобы их постоянно пичкать тревогами и преждевременным трауром.
Горячая речь подруги заставила графиню улыбнуться сквозь слезы. Леди Портарлс, обладавшая золотым сердцем, скрывала искреннее сочувствие и душевную теплоту под грубыми манерами, модными в те дни среди светских дам, которые, однако, не могли никого обмануть.
- Кроме того, мадам, - добавил лорд Гренвилл, - разве вы не говорили мне вчера, что Лига Алого Пимпернеля ручается своей честью доставить вашего супруга целым и невредимым в Англию?
- О, да! - ответила графиня. - Это моя единственная надежда. Вчера я видела лорда Хейстингса, и он снова уверил меня в этом.
- Тогда не сомневаюсь, что вам нечего опасаться. Если Лига дает обещание, она его выполняет. Ах! - со вздохом добавил старый дипломат. - Будь я на несколько лет моложе…
- Да бросьте, приятель! - прервала его бесцеремонная леди Портарлс. - Вы достаточно молоды, чтобы повернуться спиной к этому французскому пугалу, рассевшемуся в вашей ложе.
- Я бы очень хотел это сделать, но вы должны помнить, леди, что служа нашей стране, нам приходится отбрасывать предубеждения. Мсье Шовлен - аккредитованный агент своего правительства…
- Черт бы вас побрал! - взорвалась леди Портарлс. - Как вы можете называть правительством эту банду кровожадных мерзавцев?
- Для Англии едва ли было бы разумно, - осторожно ответил министр, - разрывать дипломатические отношения с Францией, и мы не можем отказать в вежливом приеме представителю, которого она направляет к нам.
- К дьяволу дипломатические отношения, милорд! Не сомневаюсь, что эта маленькая хитрая лиса - просто-напросто шпион, которого интересует не дипломатия, а беженцы-роялисты, наш героический Алый Пимпернель и его отважная Лига.
- Я уверена, - промолвила графиня, скривив тонкие губы, - что если этот Шовлен намерен причинить нам беспокойство, то он найдет преданную союзницу в леди Блейкни.
- Что мне с вами делать! - воскликнула леди Портарлс. - Вы когда-нибудь видели такую упрямую особу? Милорд Гренвилл, у вас здорово подвешен язык, так не убедите ли вы мадам графиню, что она ведет себя, как последняя дура? В вашем положении в Англии, мадам, - продолжала она, сердито обернувшись к графине, - вы не можете позволить себе высокомерные штучки, которые вы, французские аристократы, так любите. Сочувствует или нет леди Блейкни этим негодяям во Франции, имела она или нет отношение к аресту и казни Сен-Сира или как там его, но она законодательница мод в этой стране, а у сэра Перси Блейкни денег больше, чем у полдюжины любых здесь присутствующих, и он на дружеской ноге с королевской семьей. Поэтому ваши попытки унизить леди Блейкни не причинят ей никакого вреда, а только выставят вас на посмешище. Разве не так, милорд?
Но что думал по этому поводу лорд Гренвилл, и на какие мысли навела тирада леди Портарлс графиню де Турней, осталось неизвестным, ибо занавес поднялся, начиная третий акт "Орфея", и во всем зале послышались призывы к тишине.