XXII
Лагерь
И солдаты Рудхопа, и негры давно привыкли ночевать в лесу, а потому чрезвычайно скоро и проворно устроили лагерь. Прежде всего они расчистили круглую поляну диаметром в двести шагов и соорудили посередине домик для офицеров.
И балки, и стены, и кровля этого скромного пристанища были из латаний - высоких пальм, во множестве растущих в гвианских лесах. На верхушках латаний растут вкусные плоды, называемые "пальмовая капуста", - их собрали на ужин тем солдатам, которых не соблазнило расхваленное Пиппером лакомство.
Конструкция этих домиков как нельзя более проста и изобретательна.
Высота латании обыкновенно футов пятьдесят, а толщина - двенадцать - пятнадцать дюймов. Ее древесина очень тверда, но лишь снаружи: за исключением коры и луба, толщиной один дюйм, весь ствол заполнен губчатой массой.
Ее легко извлекают из бревна, после того как распиливают дерево вдоль; затем распиливают поперек - на легкие и прочные доски длиной семь-восемь футов. В землю врывают четыре столба, между ними прокладывают брусья, а на брусья ставят вертикально доски. Все части домика перевязывают, как веревками, гибкими и прочными лианами, называемыми тай-тай.
Наклонную крышу тоже делают из латаниевых досок. Их накрывают большими охапками листьев того же дерева, также перевязанными лианами тай-тай.
Таково было жилище для майора и офицеров. Негры соорудили его меньше чем за час.
Помещения для солдат и рабов были еще проще: врывали в землю четыре столба, перекрывали листьями латании и подвешивали под этими навесами гамаки (гамак был у каждого), чтобы не спать на сырой земле и защититься от обильной ночной тропической росы.
Солнце быстро опускалось и багровым светом озаряло верхушки деревьев вокруг лагеря.
День был тяжкий и утомительный, ночь, возможно, предстояла опасная, но солдаты, предвкушая недолгий отдых, ощущали себя радостно и благополучно. Они снимали оружие и, тщательно осмотрев, подвешивали к потолку. Иные готовили ужин, а иные, выбранные по жребию, готовились разойтись по разным сторонам в дозор.
Дозорные должны были охранять лагерь ночью от неожиданного нападения. Негры уже расчищали дозорным проходы в густом лесу - узкие просеки, сходившиеся к лагерю: дозоры выставлялись по концам просек.
Обычными способами майор не мог и думать защитить занятую позицию. Но сама невыгодность позиции оборачивалась также и в его пользу - лесное бездорожье было столь же непроходимо для неприятеля, как и для него самого. Никакой отряд не мог передвигаться в лесу, не обнаружив своего присутствия неизбежным в таком походе стуком топоров и треском падающих деревьев.
Впрочем, зная, как воюют негры и индейцы, майор был уверен, что они не углубятся большим числом в лес, а останутся в почти неприступных укреплениях Бузи-Края.
Опасаться следовало лишь того, что кто-нибудь из мятежников снимет дозорного. Чтобы уберечься от этого, он выставил в конце каждой просеки, исходившей из лагеря, пост из пяти-шести человек, а на полдороге - еще по два часовых, чтобы в случае нападения поднять тревогу.
Неутомимому сержанту Пипперу майор поручил постоянно совершать ночные обходы постов, а сам вернулся в домик к офицерам.
Среди офицеров был и Геркулес Арди.
В походе сын актуариуса претерпевал тяжкие испытания, но стоическая покорность судьбе его не покинула. Его осаждали всяческие ужасы - один спешил сменить другой, - и от того в нем рождалось неестественное возбуждение, на вид схожее с мужеством. Он боялся одной беды - и спокойно встречал другую: он боялся отстать и оказаться одному среди леса, и это давало ему силы идти с отрядом вперед, что бы там впереди ни грозило.
Пока Пиппер, которого майор в шутку называл своей экономкой, готовил немудреный ужин, Рудхоп болтал с офицерами про тяготы истекшего дня.
- Что ж, капитан Арди, - спросил он Геркулеса, - как вам наши леса? Как вам наша индейская цепочка? Здесь, черт побери, так не разгуляешься, как на эспланаде в Гааге или в Амстердаме!
- Я не жалею об эспланадах в Гааге или в Амстердаме, господин майор, - отвечал Геркулес.
- Ну да, ваш отец так о вас и говорил, - сказал майор. - Вы настоящий искатель приключений. Вам бы родиться во времена флибустьеров - быть бы вам тогда какой-нибудь Железной Рукой или Монбарсом-Губителем. Но вы не слишком расстраивайтесь, друг мой: завтра дело будет жаркое. Наши проводники говорят, что Бузи-Край - очень сильное укрепление, а негры забились туда, как волки в логовище, и сопротивляться будут отчаянно. А плавать вы умеете?
- Немного, господин майор, - ответил Геркулес.
- Немного? А, черт, немного - это несколько маловато, переплыть-то придется целое озеро. Да вы-то с вашей выдержкой и смелостью как-нибудь выберетесь. Брось вас хоть связанного по рукам и ногам посреди большой реки, я и то бы за вас не беспокоился. Говорят, Бог пьяниц любит, а я скажу: Бог любит удалых рубак. Только не забудьте, когда будете плыть по озеру, все время сильно дрыгать одной ногой. Это довольно трудное движение, потому что идет не в такт, но можно приспособиться: двумя руками и одной ногой грести, а другой вот так вот дрыгать.
- Зачем же надобно дрыгать ногой, господин майор? - с удивлением спросил Геркулес.
- А чтобы пугать кайманов, мой храбрый друг! А то, если вы будете спокойно плыть и прохлаждаться, они вас быстренько, к дьяволу, слопают. А когда дрыгают ногой и мутят воду, они этого не любят и плывут завтракать куда-нибудь в другое место. Я это потому говорю, что нам переплывать озеро Бузи-Край, а оно славится кайманами - здесь самые красивые кайманы в Гвиане. У меня дома в Парамарибо под потолком висит один, как в кунсткамере, - двадцать пять футов от головы до хвоста, не баран чихнул. Его убил один негр, у которого он сожрал двух негритят.
Вошел Пиппер, он нес огромный кусок жареной змеи на широком листе латании.
- Вот вам, майор, - произнес он, - грудинка того приятеля, которому мы так славно отсалютовали пятью ружейными выстрелами. Зажарено как следует. А пахнет-то как! - сержант раздул ноздри.
Майор взял у Пиппера это необыкновенное блюдо и сказал Геркулесу:
- Надо же! Как только я беру жареного удава, я всякий раз вспоминаю бедного папашу Ван Хопа, что никак не хотел отдать мне сапоги. Тогда я вздохну да и говорю всем этим гадам - всем вообще: "А, голубчики! Вы съели моего казначея! Ну так теперь мы вас съедим. Не надо делать другому того, чего себе не желаешь", - философически заключил майор. Он протянул лист латании Геркулесу и сказал: - Не желаете ли отведать, капитан?
Геркулес был в ужасе, его чуть не тошнило от этой омерзительной еды, и он уже собирался это сказать, как вдруг в домик поспешно вошел один поручик и доложил майору:
- Один из черных охотников пробрался через лианы раньше лесорубов и ясно слышал на юге перекличку пяннакотавов.
- Вот же дьявольщина, ни куска проглотить не дадут, разбойники, ни поспать спокойно! - с этим возгласом майор вскочил с бревна, на котором сидел. - А негр не ошибся? Индейские воины перекликаются криком тигри-фауло, а те всегда кричат вечерами, когда рассаживаются по деревьям спать. Может быть, охотник их и слышал?
- Прошу прощения, господин майор, по всей вероятности, это индейцы, потому что негр несколько раз ясно слышал слово "оронво". Как вам известно, так перекликаются индейские часовые. Только сегодня крик раздавался не с земли, а как будто бы с неба.
- Кой черт залез на небо! - вскричал майор. - Да этот негр с ума сошел - "с неба"!
- А вы забыли, майор, - возразил сержант, - те зазубренные стрелы в прошлом году угодили в вас тоже словно с облаков: индейцы стреляли в нас, сидя на пальмах.
- А, черт! Пиппер правду говорит! Я забыл еще это обстоятельство, капитан Арди, - степенно сказал Рудхоп, обращаясь к Геркулесу. - Представьте себе: воздушная засада. Это самое чертово дело: неприятеля закрывает листва, а вы только поднимете башку, чтобы его выследить и прицелиться, как он уже продырявил вам физиономию. Я раз видел замечательную штуку в этом роде. Подпоручик моей второй роты взглянул вот так вот вверх, высмотреть кого-нибудь из людоедов, да в тот же миг и получил по стреле в каждый глаз, наподобие подзорной трубы. Такой выстрел, пожалуй, раз в жизни приходится увидеть!
- Особенно, если это стреляли в тебя, - иронически заметил Пиппер.
- Вот я и говорю, - продолжал майор, - нет ничего хуже этих воздушных засад. Есть одно только средство с ними бороться - самим устраивать такие же: посадить дозорных на деревья: как моряки сажают впередсмотрящих на мачты. Я понимаю, каково сражаться, словно обезьяна или белка, каким надо быть акробатом, чтобы, стоя на суку, рубить саблей или стрелять из кавалерийского ружья. Но что делать! Выбирать не приходится: только так и можно заплатить индейцам их же монетой.
- Да вы увидите, капитан Арди, - сказал майор, обернувшись к Геркулесу, - не так уж это и неприятно. Вот вы сейчас возьмете дюжину сущих чертей - я называю их лазальщиками. Как только услышите голоса индейцев, залезайте на первое попавшееся дерево, а там уже бегите себе по веткам и ни о чем не думайте, только выбирайте ветки потолще. В конце концов так привыкнете, что ходить по земле еще и скучно покажется.
Геркулес тупо глядел на майора.
"Вправду невероятно! - подумал Рудхоп. - Ничем его не проймешь". Вслух же он сказал: