Пяннакотавы грабежом не занимались. Они были из караибов-людоедов, еще довольно многочисленных в этой части Вест-Индии: своих пленников они скальпировали и съедали - не столько из действительного "вкуса" к себе подобным, сколько по воинским и религиозным преданиям. Случались эти отвратительные пиршества не иначе, как при определенных торжественных обрядах и по некоторым большим праздникам.
Зам-Зам рассказал индейскому вождю про исход гадания со змеей и спросил его:
- Встретил ли мой брат по пути белых? Узнал ли он что-нибудь о старом демоне майоре Рудхопе, который ведет их?
- Сыновья Синих Гор встречали следы бледнолицых возле бухты Палиест, - отвечал Уров-Куров в обычной индейской, несколько вычурной, манере.
- У поселения Ултока-Одноглазого? - вскричал Зам-Зам. Вождь, не любивший, как и все индейцы, тратить слова даром, кивнул головой.
- Не хочет ли Уров-Куров напасть на бухту Палиест? - спросил негр. - Если хочет, я просил бы его не делать этого. Пока я вождь болотных маронов, мои люди будут щадить поселение Ултока. И, я надеюсь, наши верные друзья пяннакотавы также.
Индеец удивленно посмотрел на Зам-Зама и спросил:
- Улток очень жесток с черными. Как может мой брат с Сарамеки любить его?
- Он поставляет мне воинов, - отвечал Зам-Зам с циничной иронией. - Его рабы несчастны, они бегут от него и пополняют мое войско. А из тех поселений, где с рабами обходятся хорошо, маронов вовсе не бывает. Наоборот, пять лучших моих воинов соблазнились рассказами о доброте спортерфигдтских хозяев и променяли нашу вольную воинскую жизнь на рабство под бичом Белькоссима.
- Я люблю Ултока-Одноглазого: он служил моей мести, - сказал индеец с таинственным видом. - Я ненавижу Белькоссима и все в Спортерфигдте: старый хозяин Спортерфигдта напал на нас возле своего поселения и убил много наших. Когда Улток просил меня сжечь соседние поселения, чтобы стало меньше риса, сахара, кофе и хлопка и чтобы он мог дороже продавать бледнолицым свой сахар, кофе, хлопок и рис, я пустил красного кулика к его соседям. Когда Улток просил меня привезти в его дом бледнолицую девушку из Спортерфигдта, я привез ее к нему в дом.
- Бледнолицую девушку из Спортерфигдта! - воскликнул Зам-Зам.
- Позавчера мы несли ее в бухту Палиест. На нас напало много бледнолицых. Я отбивался вместе с моими воинами, а три сына Синих Гор понесли белую девушку через лес.
- Так вы отнесли ее в бухту Палиест? - переспросил негр. - Ха! Зачем же?
- Затем, что Улток-Одноглазый хочет взять в жены девушку из Спортерфигдта.
- Э! А как же брат мой до нее добрался! Говорят, Белькоссим и его проклятые рабы так хорошо охраняют Спортерфигдт?
- Для Уров-Курова и его воинов нет хорошей охраны, - хвастливо отвечал индеец. - В болоте, в воде, на дереве - всюду змея настигает и хватает добычу. Мы перешли лужайку и переплыли канал. Мы молчали, как в могиле, и подошли к окнам дома.
- И никто не забил тревогу?
- Под крышей Спортерфигдта была дочь нашего племени. Молодой ягуар играет с теми, кто посмел посадить его на цепь. Но потом он разрывает цепь и набрасывается на своих поработителей.
- Что, индианка вам помогла? - спросил Зам-Зам.
- Она дала нам знак.
- А бледнолицая девушка не кричала?
- Дочь нашего племени знает силу трав. Есть травы, от которых человек спит глубоко, как мертвый.
- А где же теперь молодая хозяйка Спортерфигдта? - спросил Зам-Зам.
- Я говорил тебе: мои воины отнесли ее к Ултоку-Одноглазому. В бухту Палиест есть много дорог, а его проводники знают затопленные тропы.
- Зам-Зам, твой друг, тоже хотел бы взять в жены молодую хозяйку Спортерфигдта, - сказал негр.
Индеец невозмутимо ответил:
- Если бы мой брат с Сарамеки сказал мне это прежде Ултока, я бы принес белую девушку к нему в карбет.
- А кто нам мешает украсть ее у Ултока? - воскликнул Зам-Зам, охваченный желанием совершить новое преступление.
- Мой брат хочет украсть у Ултока-Одноглазого женщину, которая ему дорога, - возразил индеец, пристально глядя на Зам-Зама. - Значит, он не любит Ултока?
- Я люблю Ултока, потому что он жесток, - сказал негр, кровожадно усмехаясь. - Если он потеряет эту женщину, он рассвирепеет и еще больше ожесточится. Пытки в его поселении станут еще страшнее, и ко мне убежит не десять человек, а двадцать.
- Уров-Куров не возьмет левой рукой то, что дал правой. Сын Синих Гор не оскорбит того, кто служил его мести, - твердо возразил индеец.
Чернокожий вождь понял, что настаивать бесполезно, и хвастливо сказал, указывая на жилище своих жен:
- У Зам-Зама в этом карбете самые красивые негритянки и самбо в Гвиане. По первому знаку хозяина они готовы лечь к его ногам. Зам-Заму не нужна молодая хозяйка Спортерфигдта: преданная, послушная собака лучше упрямой, шаловливой козочки.
Поверил индеец показному равнодушию Зам-Зама или нет, но он выспренним тоном ответил:
- Мама-Юмбо читает в сердцах.
- Так, - сказал Зам-Зам, чтобы переменить неприятный разговор, - и Мама-Юмбо велит нам напасть на белых.
- У нас в краале колдунья тоже сказала, что нам надо напасть на бледнолицых. Мы победим и принесем людей в жертву Мама-Юмбо, - сказал индеец.
- Знает ли мой брат, что к нашим врагам прибыл из Европы новый вождь и что он очень храбр? Мой лазутчик в Суринаме видел, как он сходил с корабля, и слышал, как белые хвалят его храбрость.
- Черная колдунья говорила об этом одному из наших воинов, - отвечал Уров-Куров в кровожадном исступлении. - Мы победим бледнолицего, что приплыл по большому соленому озеру. Наши воины снимут с него скальп. Они привяжут его к священному столбу и сделают мишенью для своих стрел. Они воспоют его смерть в победных песнях. Они съедят его мясо, как велит Мама-Юмбо, они съедят его мясо, чтобы не забывали пяннакотавы: желудок воина - почетная могила для его врага. Так будет! Так будет! - мрачно заключил индеец свое пророчество.
Вдруг за оградой послышался сильный шум. Прибежал негр - с него струились ручьями вода и кровь: он был тяжело ранен в голову и в плечо. От быстрого бега его оставили последние силы: упав к ногам Зам-Зама, он слабеющим голосом произнес:
- Белые! Белые!
И умер.
XXI
Поход
Марон, предупредивший Зам-Зама о приближении белых, встретил авангард майора Рудхопа милях в трех от Бузи-Край. Дозорные европейского отряда ранили его, но негру хватило сил и мужества добежать до острова и объявить мятежникам, что неприятель близко.
После встречи с этим лазутчиком белым пришлось идти дальше чрезвычайно осторожно.
В отряде майора Рудхопа было восемьсот солдат колониальных войск и сто черных охотников с разных плантаций - этим ополчением командовал Купидон. За батальоном следовало еще шестьдесят невольников: они несли провиант, снаряжение, топоры и инструмент для разбивки лагеря, поскольку ни повозки, ни вьючные животные по этой части леса пройти не могут.
Было четыре часа вечера. Белые находились милях в двух от острова, занятого Зам-Замом.
Лес становился все гуще - ни дороги, ни тропы. Свод огромных ветвистых деревьев был непроницаем для света. Большие лианы перекидывались с дерева на дерево, стелились по земле и притом спутывались в такие частые, непроходимые сети, что два негра с трудом могли прорубить топорами проходы для солдат.
Проводником был мятежник, добровольно пришедший к Белькоссиму: он знал, где находится Бузи-Край. Идти по солнцу он не мог: так темен был лес. Через эти мрачные дебри он шел, пользуясь хитроумнейшими приметами. Остров был расположен на юге, а проводник заметил, что с южной стороны кора у деревьев более гладкая. Так он точно знал направление и не сбивался с пути.
Прорубить проход хотя бы для одного человека в этой гуще растений стоило столько времени и трудов, что отряду Рудхопа приходилось идти тремя цепочками, в колонну по одному. Перед каждой цепочкой два негра расчищали дорогу.
Итак, центр под командованием майора Рудхопа, правое крыло под командой Геркулеса Арди и левое крыло под командой капитана Гумана шли параллельно, в колонну по одному, на расстоянии человеческого голоса. Такой порядок назывался "индейская цепочка".
В голове колонны майора шел проводник, а перед ним два негра с топорами и серпами: они прорубали проходы в древесной стене, повсюду загораживавшей дорогу.
За проводником шли Купидон, толстый барабанщик Тукети-Тук и еще десяток черных охотников. Почти у всех на левой руке была бляха за отвагу и преданность.
Глубокую лесную тишину нарушали только мерные удары топоров и серпов. Нарубив кучу зеленых веток и лиан, уставшие от работы и от жары негры присели передохнуть.
- Эй, Тукети-Тук, - сказал неутомимый Купидон, - давай-ка поиграй топориком на коре этой пальмы, поваленной поперек дороги, как ты умеешь играть аюповой палочкой на барабане лоанго. Идем скорей, быть может, в Бузи-Край мы найдем какие-нибудь следы массеры Адои. Кто же похитил бедную нашу хозяйку - Зам-Зам или пяннакотавы? С тех пор, как маленькая индианка тоже пропала, массера Белькоссим стал думать, что скорее индейцы. Ай, какая дурная это была ночь, когда похитили массеру Адою!
- Дурная ночь, - сказал толстый барабанщик, - а хуже всего, что была измена. Иначе разве застали бы врасплох Спортерфигдт?
- Ну, давай за работу, - сказал Купидон. - Тебе вот эта пальма, Тукети-Тук, а мне вон та латания.
- Отчего же не поиграть на этой пальме топором, - откликнулся Тукети-Тук на слова товарища и с силой ударил топором по вековому стволу. - Отчего не поиграть - барабан еще и напоит барабанщика.