Дружба с человеком помогла ирландскому терьеру Майклу выжить в морском походе, а необыкновенная сообразительность сделала его желанной добычей охотников за сенсациями. С большим трудом удалось Майклу выжить среди жестоких людей, прежде чем он встретил любящих его хозяев и своего брата Джерри.
Содержание:
Предисловие 1
Глава первая 1
Глава вторая 3
Глава третья 4
Глава четвертая 5
Глава пятая 6
Глава шестая 7
Глава седьмая 9
Глава восьмая 10
Глава девятая 10
Глава десятая 12
Глава одиннадцатая 14
Глава двенадцатая 15
Глава тринадцатая 16
Глава четырнадцатая 19
Глава пятнадцатая 20
Глава шестнадцатая 23
Глава семнадцатая 24
Глава восемнадцатая 25
Глава девятнадцатая 27
Глава двадцатая 29
Глава двадцать первая 30
Глава двадцать вторая 31
Глава двадцать третья 33
Глава двадцать четвертая 34
Глава двадцать пятая 35
Глава двадцать шестая 37
Глава двадцать седьмая 40
Глава двадцать восьмая 41
Глава двадцать девятая 43
Глава тридцатая 44
Глава тридцать первая 46
Глава тридцать вторая 47
Глава тридцать третья 49
Глава тридцать четвертая 51
Глава тридцать пятая 52
Глава тридцать шестая 54
Краткий словарь морских терминов и выражений 56
Примечания 59
Джек Лондон
Майкл, брат Джерри
Предисловие
Еще в очень раннем возрасте, может быть, в силу моего врожденного ненасытного любопытства я возненавидел представления с дрессированными животными. Любопытство отравило мне этот вид развлечения, ибо я проник за кулисы, чтобы собственными глазами увидеть, как же все это делается. И картина, открывшаяся мне за блеском и мишурой представления, оказалась очень уж неприглядной. Я столкнулся там с жестокостью столь страшной, что раз и навсегда понял: ни один нормальный человек, хоть однажды увидев все это собственными глазами, уже не получит удовольствия от дрессированных животных.
Меньше всего я склонен к сентиментальности. Литературные критики и разные сентиментальные люди считают меня звероподобным существом, упивающимся видом крови, насилиями и всевозможными ужасами. Не оспаривая такой своей репутации и даже соглашаясь с этой оценкой, позволю себе заметить, что я действительно прошел суровую школу жизни, видел и знал больше жестокости и бесчеловечности, чем обычно видит и знает средний обыватель. Чего только я не видел: корабельный кубрик и тюрьму, трущобы и пустыни, застенки и лепрозории, поля сражений и военные госпитали. Я видел страшные смерти и увечья. Видел, как вешают идиотов только за то, что они идиоты и не имеют денег на адвоката. Я был свидетелем того, как разрываются стойкие, мужественные сердца и надламываются недюжинные силы, видел людей, доведенных жестоким обращением до буйного, неизлечимого помешательства. Я был свидетелем голодной смерти стариков, юношей, даже детей. Я видел, как мужчин и женщин бьют кнутом, дубинками и кулаками; видел чернокожих мальчиков, которых хлестали бичом из кожи носорога столь искусно, что каждый удар кровавой полосой опоясывал их тела. И тем не менее - я заявляю об этом во всеуслышание - никогда не был я так подавлен и потрясен людским жестокосердием, как среди веселой, хохочущей, рукоплещущей толпы, глазеющей на дрессированных животных.
Человек со здоровым желудком и крепкой головой может стерпеть жестокость и мучительство, если они являются следствием скудоумия или горячности. Я человек со здоровым желудком и крепкой головой. Но у меня тошнота подступает к горлу и все кружится перед глазами от той хладнокровной, сознательной, обдуманной жестокости, от того мучительства, которое кроется за девяноста девятью из ста номеров с дрессированными животными. Жестокость как искусство пышным цветом расцвела в среде дрессировщиков.
И вот я, взрослый человек с крепкой головой и здоровым желудком, привычный к тяжелым испытаниям, к грубости и жестокости, поймал себя на том, что бессознательно старался избежать страданий, которые испытывал, глядя на дрессированных животных. Я вставал и выходил из зала при их появлении на сцене. Говоря "бессознательно", я хочу сказать, что я и не полагал, будто таким способом можно действенно бороться с этим "искусством". Я просто ограждал себя от жгучей боли.
Но в последние годы я, как мне кажется, лучше понял человеческую природу и смело могу утверждать, что нормальный человек, безразлично мужчина или женщина, не потерпел бы этих зрелищ, знай он, сколь страшная жестокость кроется за ними. Поэтому я и беру на себя смелость высказать три нижеследующих пожелания:
Первое. Пусть каждый сам убедится, какая чудовищная мера жестокости необходима для того, чтобы заставить животное "играть" в этих весьма доходных представлениях.
Второе. Я предлагаю всем мужчинам и женщинам, юношам и девушкам, ознакомившись с методами, которые применяются в искусстве дрессировки, стать членами местных, а также общеамериканских обществ покровительства животным.
Третьему пожеланию я должен еще предпослать несколько слов. Подобно сотням тысяч людей, я трудился на другом поприще, стремясь объединить людские массы для борьбы за лучшее, за более достойное существование.
Нелегкий труд - заставить людей сплотиться, еще труднее подвигнуть их на организованный протест против невыносимых условий их собственной жизни и - тем более - жизни порабощенных ими животных.
Холодный пот прошибает нас, и мы льем кровавые слезы при виде свирепой жестокости, которая является основой работы с дрессированными животными. Но даже одна десятая процента потрясенных зрителей не организуется для того, чтобы словом и делом воспрепятствовать преступному мучительству. Тут сказывается наша человеческая слабость, и нам следует это признать так же, как мы "признаем" тепло и холод, непрозрачность непрозрачного тела и извечный закон земного притяжения.
И тем не менее для девяноста девяти и девяти десятых процента всех нас, не пожелавших побороть собственную слабость, открыт путь борьбы с жестокостью меньшинства, занимающегося для нашего развлечения дрессировкой животных, которые, в сущности, являются нашими меньшими братьями. И это очень простой путь. Чтобы пойти по нему, не надо платить членские взносы и обзаводиться штатом секретарей. И думать ни о чем не надо до того момента, когда в цирке или в театре нам объявят по программе выступление дрессированных животных. Тут мы обязаны выразить наше недовольство, обязаны встать с места и выйти в фойе или на свежий воздух и вернуться в зал лишь по окончании этого номера. Вот и все, что мы должны делать для того, чтобы добиться повсеместного снятия с репертуара дрессировочных номеров. Если дирекции театров убедятся, что эти номера не пользуются успехом, они в тот же день и час перестанут потчевать ими публику.
Д ж е к Л о н д о н Глен Эллен, округ Сонома, Калифорния.
8 декабря 1975 г.
Глава первая
Майкл, ирландский терьер, охотник за неграми, так и не уехал из Тулаги на судне "Евгения". Раз в пять недель, на пути от Новой Гвинеи и Шортлендских островов до Австралии, в Тулаги заходил пароход "Макамбо". Однажды он прибыл с опозданием, а Келлар, капитан "Евгении", в тот же вечер забыл Майкла на берегу. Ничего страшного в этом, собственно, не было; ночью капитан Келлар вернулся на берег, и пока он взбирался на высокий холм к бунгало комиссара, экипаж шлюпки уже обыскивал, правда, тщетно, всю округу и навесы, под которыми стояли лодки.
На деле же вышло, что за час до этого, когда на "Макамбо" уже поднимали якорь, а капитан Келлар спускался по сходням на берег, Майкл влезал на "Макамбо" через иллюминатор правого борта. Случилось это потому, что Майкл мало смыслил в жизни, потому, что он надеялся встретить Джерри на борту этого судна, - ведь в последний раз они виделись именно на судне,
- и еще потому, что он обзавелся другом.
Дэг Доутри был стюардом на "Макамбо"; и, может быть, многое в его жизни сложилось бы по-другому, не будь он всецело заворожен своей необычной и странной славой. Природа наделила его добродушным, но неустойчивым характером и железным здоровьем, а славился он тем, что в течение двадцати лет ни разу не пренебрег своими обязанностями и ни разу не поступился своей ежедневной порцией в шесть кварт пива, даже во время пребывания на Немецких островах, где, по его хвастливому заверению, в каждой бутылке пива содержалось не менее десяти гран хины - на предмет предупреждения малярии.