Записи тянутся на нескольких страницах, но по очевидным причинам я вынужден отказаться от дословного их воспроизведения в настоящем комментарии. За долгими паузами опять раздавались скрипы и скрябы и вновь возвращалось световое пятно. Она говорила с ним, и если вопрос восхищал его своею глупостью ("Вы - блуждающий огонек?"), оно металось туда-сюда в восторге отрицания, желая же дать серьезный ответ на серьезный вопрос ("Вы - покойник?"), медленно всплывало на воздух, набирая высоту для весомого утвердительного падения. На короткое время оно затеяло откликаться на азбуку, которую Гэзель зачитывала вслух, - светляк оставался неподвижным, пока не произносилась нужная буква, а тогда одобрительно подскакивал. Но подскоки становились все более вялыми и, медленно выговорив два слова, кружок сникал, словно усталый ребенок, и заползал в щель, из которой вылетал вдруг с неимоверной живостью и начинал метаться по стенам, страстно желая возобновить игру. Мешанина сломанных слов и бессмысленных слогов, которую она в конце концов собрала, выглядит в ее добросовестном сообщении как короткая строка простых буквенных групп. Переписываю:
pada ata lane pad not ogo old wart alan ther tale feur far rant lant tal told
В своих "Заметках" протоколист сообщает, что азбуку пришлось зачитывать - или по крайней мере начинать зачитывать (буква "а" наличествовала в милосердном избытке) - восемьдесят раз, но из этого числа семнадцать чтений оказались бесплодными. Разделения, основанные на таких изменчивых интервалах, не могут не содержать произвола, кое-что из этой галиматьи можно перекомбинировать, получив иные лексические единицы, но смысл от этого не улучшится (к примеру: "war talant her arrant - вражда талант ее сущий"?). Похоже, что дух сарая самовыражался со слипчивой затрудненностью апоплексии или полупросонья от полусна, рассеченного павшим на потолок мечом света, военной бедой с космическими последствиями, каковые не в силах ясно выразить толстый неохочий язык. Тоже и мы в этом случае охотно оборвали бы вопросы читателя или наложника, вновь погружаясь в блаженное забытье, - когда бы дьявольская сила не нудила нас выискивать в абракадабре скрытого смысла:
812 Язя и вяза связь как некий вид
813 Соотнесенных странностей игры.
Я ненавижу такие игры: от них в висках у меня бьется отвратительная боль, - но я отважно сносил ее и бесконечно, с безграничным терпением и отвращением комментатора вникал в увечные слоги, чтоб отыскать в отчете Гэзель хотя бы малый намек на участь несчастной девушки. Я не нашел ничего. Ни призрак старого Гентцнера, ни фонарик затаившегося бездельника, ни собственная ее мечтательная истерия не выразили здесь ничего, что можно истолковать, хотя бы отдаленно, как содержащее предупреждение или как-то соотнесенное с обстоятельствами ее поспешающей смерти.
Сообщение Гэзель было бы и длиннее, если бы, как она рассказала Джейн, возобновление "скрябов" не подействовало вдруг на ее утомленные нервы. Светлый кружок, державшийся до поры в отдалении, вдруг задиристо прянул к самым ее ногам так, что она едва не слетела с деревянной колоды, служившей ей сиденьем. Внезапно ее поразила мысль, что она находится в обществе неведомого и, может статься, весьма зловредного существа, и с дрожью, только что не вывихнувшей ей лопатки, она поспешила вернуться под возвышенную защиту звездного неба. Знакомая тропа успокоительными жестами и прочими утешительными знаменьями (одинокий сверчок, одинокий светоч уличной лампы) провожала ее до дома. Вдруг она стала и завопила от ужаса: нечто из темных и бледных пятен, сгустившихся в фантастическую фигуру, поднялось с садовой скамьи, чуть тронутой светом с крыльца. Я понятия не имею, какова может быть в Нью-Вае ночная среднеоктябрьская температура, но удивительно, что отцовская тревога могла в настоящем случае принять такие размеры, какие оправдали бы бдение на свежем воздухе в пижаме и в невыразимом "купальном халате", который предстояло сменить моему подарку (смотри примечание к строке 181).
Во всякой сказке непременно встретишь "три ночи", была третья ночь и в этой печальной сказке. На сей раз ей захотелось, чтобы родители освидетельствовали "говорящий свет". От этого третьего заседания в сарае не сохранилось поминутного описания, однако я предлагаю вниманию читателя нижеследующий скетч, который, как мне представляется, не слишком далек от истины.
Сарай с привидениями
Кромешная тьма. Слышно, как тихо дышат в разных углах Отец, Мать и Дочь. Проходит три минуты.
ОТЕЦ (Матери)
Тебе там удобно?
МАТЬ
Угу-м. Эти мешки из-под картошки отлично -
ДОЧЬ (с паровозной мощью)
Ш-ш-ш!
В молчании проходит пятнадцать минут. Там и сям в темноте глаза различают звезду и сизые прорези ночи.
МАТЬ
Это, по-моему, не привидение, - это у папы журчит в животе.
ДОЧЬ (подчеркнуто)
Очень смешно.
Проносится еще пятнадцать минут. Отец, погрузившись в раздумья о своих трудах, испускает нейтральный вздох.
ДОЧЬ
Обязательно все время вздыхать?
Проносится пятнадцать минут.
МАТЬ
Если я захраплю, пусть привидение меня ущипнет.
ДОЧЬ (с густо подчеркнутым самообладанием)
Мама! Пожалуйста! Пожалуйста, мама!
Отец прочищает горло, но решает ничего не говорить.
Проносится еще двенадцать минут.
МАТЬ
Кому-нибудь приходило в голову, что в леднике все еще полно трубочек с кремом?
Это последняя капля.
ДОЧЬ (взрываясь)
Ну почему все нужно испортить? Почему вам всегда все нужно испортить? Почему вы не можете оставить человека в покое? Не трогай меня!
ОТЕЦ
Но послушай, Гэзель, мама больше не скажет ни слова, и мы готовы продолжать, но ведь мы уже час, как сидим здесь, становится поздно.
Две минуты проходят. Эта жизнь безнадежна, загробная безжалостна. Слышно, как Гэзель тихо плачет во тьме. Шейд зажигает фонарь, Сибил сигарету. Встреча откладывается.
Тот свет так и не возвратился, но он замерцал в стихотворении "Природа электричества" - году в 1958-м Джон Шейд отослал его в нью-йоркский журнал "The Beau and the Butterfly" ("Щеголь и бабочка"), но напено оно было уже после кончины Джона.
Не есть ли душ последний дом -
Вольфрамовая нить, - кто знает?
Быть может, в ночнике моем
Невеста чья-то дотлевает.
И может быть, Шекспир объял
Весь город яркими огнями,
И Шелли яростный накал
Ночниц сзывает вечерами.
Есть номера у фонарей
И тот, с девяткой троекратной,
Лучист и зелен средь ветвей, -
Возможно, друг мой невозвратный.
И в час, как ярый ураган
Ветвится молнией, быть может,
Томится в туче Тамерлан,
И рев тиранов Ад тревожит.
Кстати, наука утверждает, что Земля не просто развалится на части, но исчезнет, как призрак, если из мира вдруг пропадет Электричество.
57
Строки 347–348: Она слова вертела
Поражает пример, приведенный ее отцом. Я был совершенно уверен, что это именно я отметил однажды (мы обсуждали с ним "зеркальные слова", и я помню, как изумился поэт), что "телекс" наоборот - это "скелет", а "T.S. Eliot" - "toilest", т. е. "тяжко труждающийся". Верно, однако ж, и то, что в некоторых отношениях Гэзель Шейд походила на меня.
58
Строки 375–376: некий всхлип поэзии
Сдается мне, я угадал (в моем бескнижном горном логове), что это за стихи, однако мне не хотелось бы называть автора, не наведя прежде точных справок. Как бы там ни было, я сожалею о злобных выпадах моего друга в адрес почтеннейших поэтов нашего времени.
59
Строка 377: Их лектор, называл его
В черновике вместо этого - куда более знаменательный (и более благозвучный) вариант: