На провалившейся груди Альдора Зобал увидел талисман — простой овальный камень серого цвета на почерневшей серебряной цепочке.
— Торопись, лучник, — умолял голос.
Зобал воткнул факел в груду покрытых плесенью костей рядом с Альдором. Со странным чувством сопротивления принуждению он вытянул из колчана за спиной стрелу, наложил ее на тетиву и твердой рукой направил в сердце Альдора. Стрела точно поразила цель. Зобал ждал, и скоро с растянутых губ черного аббата сорвался слабый шепот: «Еще, еще одну стрелу!»
Опять он натянул свой лук, и стрела неотвратимо устремилась в пустую правую глазницу. И снова через некоторое время послышались еле уловимые слова мольбы: «Еще одну стрелу, лучник!»
Еще раз в тишине склепа пропел лук железного дерева, и в левом глазу Альдора затрепетала от неизрасходованной мощи стрела. На этот раз больше ни звука не сорвалось с истлевших губ, но Зобал услышал странное шуршание и шелест осыпающегося песка. На его глазах огромное черное тело быстро оседало, голова и лицо провалились, а две стрелы покосились, так как теперь они стояли всего лишь в груде пыли и осколков костей.
Зобал, как его и просил Альдор, оставил стрелы в этой куче праха, и стал искать талисман, погребенный под обрушившимися останками. Найдя камень, он осторожно повесил его на пояс рядом с длинным прямым мечом.
— Возможно, — подумал он, — эта штука пригодится еще до того, как кончится ночь.
Он быстро развернулся и взбежал по ступенькам во двор. Похоже, прошло уже слишком много времени с тех пор, как он покинул Кушару на его посту. Луна успела подняться высоко и висела над стеной кривобоким оранжево-желтым пятном. Однако все, казалась, было спокойно: сонных животных никто не тревожил, монастырь оставался темным и беззвучным. Захватив бурдюк вина и кое-что из провизии, Зобал поспешил обратно в коридор.
Как только он вошел в здание, чудовищный грохот и шум разорвал надвое завесу тишины перед ним. Среди этой какофонии он разобрал вопли Рубальсы, высокий визг Симбана и яростный рев Кушары, но господствовал непрерывно возрастающий, жуткий и непристойный смех, как будто темные подземные воды, густые и зловонные, вырвались из глубоких колодцев, чтобы затопить все вокруг.
Зобал уронил бурдюк и мешок с продуктами и, срывая с плеча лук, побежал на звук. Крики его спутников не утихали, но теперь их едва можно было расслышать из-за безмерно разросшегося, наполнявшего монастырь дьявольского смеха. Приблизившись ко входу в келью Рубальсы, он увидел, что Кушара, вооруженный только древком копья, кидается на глухую стену, в которой больше нет занавешенного рогожей прохода. За стеной визг Симбана сменился булькающим стоном зарезанного теленка, но усиленный страхом крик девушки еще пробивался сквозь оглушительный хохот.
— Эту стену сделали демоны, — неистовствовал копейщик, понапрасну обрушивая мощные удары на гладкую кладку. — Я не спал и смотрел в оба, но они выстроили ее за моей спиной, и все это в полной тишине! Грязные дела творятся за ней сейчас.
— Умерь свою ярость, — сказал Зобал, пытаясь прийти в себя и побороть страх, грозящий перейти в безумие. В этот момент он вспомнил об овальном сером камне Альдора, который на черной серебряной цепочке свешивался с перевязи. Его осенило, что каменная стена, возможно, всего лишь наваждение, которое можно разрушить с помощью талисмана, как об этом говорил Альдор.
Он быстро взял камень и приложил его к непроницаемой стене там, где раньше была дверь. Кушара смотрел на него в изумлении, думая, очевидно, что лучник сошел с ума. Но как только талисман с тихим стуком прикоснулся к стене, она начала растворяться, оставляя после себя только занавесь, которая клочьями падала на пол, как будто тоже была не больше чем колдовской иллюзией.