И сквозь все неслышимые дали,
Сквозь потусторонний свет и дым,
Я услышал, как меня позвали
Именем забытым молодым.И рассудку вопреки и воле,
Вдруг увидев незаметный след,
Я побрел по пройденной дороге
В тот живой потусторонний свет,Где стрельба, пожары и утраты,
Где без смерти не проходит дня,
Где темнеет посреди Арбата
Дом, где Эвридика ждет меня.19 сентября 2005
Морок
* * *
Совершенство не знает границ,
И границы не знают начала,
Лица падают медленно ниц
У неведомого причала,И в молитве еще никому,
И в поклоне, еще осторожном,
В том пустом и холодном дому,
В этом мире, просторно безбожном,Что-то шепчут истошно всерьез,
Что-то плачут давно и протяжно,
Что не слушать не можно без слез,
Впрочем, может, и это не важно.А весомее тайны сия
Тонкий наст и дуга краснотала,
Где размыты не ты или я,
А границы иного начала.3 января 2003
* * *
Уходит поезд ленинградский,
Как, в нóчи растворяясь, кэб,
С такою нежностью дурацкой,
Вон из судеб.Гудя протяжно и печально,
Огней скрывая полусон,
Не высоко, не изначально,
Из жизней вон.И, растворяясь в полумраке,
Вослед полуночи спеша,
Как две бездомные собаки,
Бежит душа.По гребню волн, по кромке суши
Их тень скрывается из глаз,
И все прощальней, глуше, глуше
Не помня нас.7 января 2003
* * *
Вы больны вереницею лиц,
Их обыденным светом и вздором,
Звуком памяти общей, в котором
Я – одна из таких верениц.Замерзает узором стекло,
Хрупок наст возле самого света,
Я не ждал, к сожаленью, ответа -
Что исчезло и что истекло.Мой экзамен еще впереди,
Срок не узнан начала учебы…
Все мы – дети несчастной Ниобы.
С незапаянной розой в груди.7 января 2003
* * *
Стеллажи, поезда, города.
В бесконечности голубой
Нас не будет уже никогда,
Даже если мы будем с тобой.Даже если в предутренний час
Совершеннейший жест невзначай,
Если даже из медленных глаз
Слезы скатятся в розничный чай.Даже если прольются дожди
На – за прошлое – купленный хлеб.
И, встречая, ты больше не жди
Неизбежности наших судеб.7 января 2003
* * *
Светлеет день, и маятник повис,
И листья не шелóхнутся в саду,
Я знаю, что покой – очередной каприз
Привратницы моей в ее аду.Бубнит метель, и булькает зима,
И в горле хрип, и слезы на глазах,
Мне не сойти, наверное, с ума,
Запутавшись в январских голосах.Купе. Ночник. Полночные часы.
Программы файл запутан и нелеп.
И где-то в небе тикают весы
Однажды не случившихся судеб.8 января 2003
* * *
Не спеши, опоздав в то, что было,
В то, что сплыло легко и светло,
Как же бережно вдруг и уныло,
Словно в омуте ногу свело.Пейте чай, госпожа королева,
Лучше с тмином и лебедой,
Посадите учителя слева
И запейте беднягу водой.А потом в позе древнего мага
Чуть коснитесь фаянсовых плит…
Ну а дальше – Париж или Прага,
Сердце равно знобит и болит.8 января 2003
* * *
Уползу в свою берлогу я по раненому снегу,
Натащу в берлогу веток, старой рвани, полушубок,
И повешу в самом центре я звезду тугую Вегу
Между медных и железных, деревянных также трубок.Пусть курсирует по венам нерастраченная влага,
Пусть тепло по трубам бродит по заученному кругу,
Что мне, в общем, серый заяц, спящий ночью у оврага,
Наблюдающий воочью этой ночью сны и вьюгу?Хорошо б еще приснилось, но, конечно, очень тайно,
Как летим мы над землею, между облаком и тьмою,
И беседуем о главном, полуявно и случайно,
Я – с летящим следом стулом, ты – хотелось бы – со мною.Светит месяц, снег летает, словно пýхи из перины,
Заяц медленно линяет из невидимого – в красный,
А внизу, белы и рóзны, перелески и равнины,
Мир неведомый, широкий и до дна живой и ясный.10 января 2003
* * *
Отпустили птицу – полетать в неволе,
Отпустили ветер – полетать нигде,
Без особой страсти, без особой боли,
Может, в подземелье, может быть, в воде.Этот путь навстречу, непрямой и правый,
Как он не крутился, вышел на меня,
Скоро сядет месяц над моей державой,
Как усталый путник сядет на коня.И легко, далече этот конь поскачет,
Растворится где-то, как закат во тьме,
Кто-то рассмеется, а потом заплачет,
Может быть, не внешне, но вполне в уме.Милые просторы, и по пояс грива,
И трава по пояс, сколько ни шагай.
На краю погоста молодая ива.
И под ней по пояс старый молочай.11 января 2003
* * *
Вечный жонглер на провисшем канате,
В стылой ночи, приближенной к нулю,
И без шеста равновесия, кстати,
Кольца летящие нервно ловлю.Жизни моей постоянное дело -
Поиск колец, по канату скользя,
Мысли устали, качается тело
Между "хочу" и кромешным "нельзя".Птица летит, безразлична к уроду,
Высох родник и замерзла река,
Падают кольца по капельке в воду,
Чаще – мгновенье, и реже – века.Что же тебе в этой тусклой юдоли,
Зная развязку закона кольца,
В клоуна бедной замызганной роли,
С гримом, давно уже смытым с лица,Так вот бессмысленно и одиноко,
Так вот невидимо, здесь и везде,
Двигаться молча по манию рока
К тусклой и ветхой погасшей звезде.25 января 2003
* * *
Е. Витковскому
Еще не на коне, уже не на кобыле,
Еще не впереди, но все же не теперь,
Я меряю судьбой отмеренные мили
Квадратами дорог и ромбами потерь,Трапециями лет, прошедших как минута,
И вереницей дат, спрессованных в исход,
Ведущих в никуда прерывисто и круто,
Поверх любезных "над" и безразличных "под".И я слежу вовне и тиканье, и трели,
И мельтешенье там, где медленные "но",
Где заметают дом февральские метели
И красит черным ночь замерзшее окно,Где лопнула труба от дачного мороза
И белый лед, увы, ложится на паркет,
Где пишется для масс разборчивая проза
И где на каждый "да" приходит восемь "нет",Где я от а до я, от альфы и до беты,
Где смертные часы считает эконом
И где спасают лишь пронзительно обеты,
Забытые давно и разумом, и сном.8 февраля 2003
* * *
По болоту гонка хороша, но в меру,
Впереди, как должно, сплошь аборигены,
Только страх рождает и вину, и веру,
Напрягает сердце и, конечно, вены.Я тащусь устало по чужому следу,
Полшеста в болоте и по пояс в тине,
Я обязан жизнью своему соседу
В этой ее главной, топкой, половине.Птички и лягушки, мошки и матрешки
Чавкают по краю данного болота,
Мне б сейчас печеной, как давно, картошки,
И пошла б активней грязная работа.Я б схватил за ветку скрюченную иву,
Я б нагнул покруче чахлую осину,
Я б зажал лягушку, как коня, за гриву
И махнул отсюда мигом на равнину,Где жара и камень, где вода из крана,
Где машины скачут справа и налево,
Там, где ни Корана, ни киноэкрана,
А, куда ни глянешь, всюду – королева.Но туман все ниже, сумерки все глуше,
Впреди идущий утонул недавно,
Только и осталось, что мечты о суше
И о том, чтоб вечер опускался плавно.12 февраля 2003
* * *
Переползаю в новый век
По краешку межи,
Где власти кáлик и калéк
По прежнему свежи.Вдыхаю гарь, и дым, и чад
Сгоревшего мирка,
Где год вперед и год назад
Свиваются в века.Истории сплетая нить,
Гудит веретено,
Но не дано его крутить,
Кому познать дано.Гляжу, спеленутая тварь,
На ход веретена,
И в новом веке чад и гарь,
Разруха и война.И в новом веке суждено
Глотать привычный чад,
Где крутится веретено.
Назад – вперед. Вперед – назад.14 февраля 2003
* * *
Обнаружил Шлиман Трою
В глубине вечерней смуты,
Я, наверное, открою
Тайну будущей минуты.И, вперясь в огонь камина
Безобразным третьим оком,
Выпью чай с невкусом тмина,
В блюдце налитый пророком.И услышу шорох стрелок,
Мельтешащих мне по кругу,
Словно стая рыжих белок,
Не привязанных друг к другу.И услышу ход и скрипы
Наступающей эпохи,
Где на смену власти липы
Лезут царственные блохи.Медь гремит, за ней посуда,
Ложек звон сильней войны.
И солирует Иуда,
Вторя хору тишины.16 февраля 2003
* * *
Дай вдохнуть эту складку упруго,
Свысока на меня посмотри,
Одолев наважденье испуга
Среди ржавой навылет зари.