Якобы сэр Питер сообщил советскому лидеру, что научился различать, когда тот искренне собирается ответить на вопрос собеседника, а когда пытается лукаво уйти от ответа. "Ну-ка, ну-ка, расскажите поподробнее, - сказал Устинов голосом Горбачева (и выражение его лица тоже стало горбачевским). - Когда вы начинаете фразу словами "Вы знаете", - это значит, вопрос вас устраивает, и мы услышим ответ… А когда вы начинаете с "послушайте", значит, мы ничего не узнаем".
"И как же отреагировал на сказанное вами Горбачев?" - поинтересовался я.
"А вот так, - сказал Устинов. И вдруг, опять став на секунду Михаилом Сергеевичем, произнес его голосом и с его интонацией: - Нахал".
Провожая меня, уже в коридоре своей лондонской квартиры, Питер Устинов заговорил серьезно: действительно, коридор - не место для новелл и тем более для шуток. Он вернулся к теме Горбачева, хотел, судя по всему, чтобы я все-таки знал его истинное отношение к перестройке и гласности и концу коммунизма.
"У нас существовал образ России как невероятно скучного, тусклого общества. И вдруг Горбачев все это перевернул. - И дальше Устинов добавил: - Впервые в России сегодня возникает ощущение, что перед вами не толпа, а мыслящие люди".
Когда в 2004 году сэр Питер Устинов умер в Швейцарии от сердечной недостаточности, мне стало грустно. Пресса была полна панегириков, воспевавших почившего до небес. Кто-то из правых, правда, анализировал и критиковал "неправильные политические взгляды" сэра Питера.
Так, например, артисту ставилось в вину, что он сказал как-то на концерте в разгар холодной войны: "Русские мне особенно близки, потому что они прирожденные коммунисты". И немало еще у него было таких саркастически-абсурдных приколов. Лишенные чувства юмора иногда понимали их буквально…
А кто-то из друзей написал, что Устинову, по крайней мере внешне, все давалось настолько легко, что кое у кого это вызывало мучительную зависть. И его пытались свергнуть с пьедестала. Но он не обращал на это внимания. Однако и у друзей создавалось впечатление, что ему просто было скучно долго заниматься чем-то одним, поэтому, почти достигнув верха совершенства в одном из видов искусства, он все бросал и увлекался чем-нибудь другим. Делал только то, что его развлекало.
А я вспомнил еще одну коридорную фразу Питера Устинова: о том, что его внуки во Франции обратились назад в православие. Он не то что гордился этим, но это его очень забавляло. "Круги всегда замыкаются, вот ведь какая штука", - говорил он. И при этом почти не шутил.
Глава XIII. Жить с англичанами
Как они ссорятся
Правило шести дюймов (то есть пятнадцати сантиметров с небольшим) существует и в буквальном, и переносном смысле. Англичанам неприятны любые формы фамильярности, даже если речь идет о самых близких людях.
Среди наших добрых английских друзей есть замечательная пара - Кэтрин и Филипп. Она занимается торговлей недвижимостью, хотя, конечно, слишком хорошо образованна и начитанна для такого занятия, но так уж сложилась жизнь. Он - компьютерный гений, но вообще остроумный и тонкий человек. При этом оба не только интересные собеседники, но и предельно отзывчивые и деликатные люди. Близко знаем мы их лет, наверное, пятнадцать.
Как и положено в Англии, каждое Рождество мы должны обмениваться с ними открытками, даже если планируем повидаться на следующий день.
Вообще это отдельная тема, эти открытки, которые надо написать всем мало-мальски хорошим знакомым. У англичан число адресатов может измеряться сотнями, у меня на пике их были десятки, потом я решил, что хватит: буду невоспитанным иностранцем-грубияном, стану поздравлять только самых близких, не больше пятнадцати-двадцати. А то раньше у меня от писания открыток отнималась рука и высыхали мозги, заранее, за два месяца, портилось настроение; это самая бессмысленная и невыносимая для русского человека из английских традиций.
Так вот, все эти годы мы исправно отправляли Кэтрин и Филиппу открытку к Рождеству и, соответственно, непременно получали открытку от них - за двумя подписями, все, как положено.
И вдруг однажды открытка пришла, - но подпись была только одна - Кэтрин.
Филипп же своей, отдельной, не прислал. (Тут тоже важный нюанс: ведь мы сначала, много лет назад, познакомились и подружились именно с ней и только позднее стали общаться семьями. Поэтому в случае серьезной размолвки, при разделе семейной сферы общения, нам надлежало оставаться именно за Кэтрин - это тоже неписаное английское правило.)
Вот таким образом мы узнали, что у наших друзей возникли большие проблемы в личной жизни. И на всех днях рождения и других семейных наших торжествах Кэтрин теперь стала появляться одна, никак происходящее не комментируя. И ничего не объясняя. Но обсуждать вслух это было совершенно невозможно, и тем более не поворачивался язык прямо задать вопрос: что же, в конце концов, случилось?
И вдруг, года через два, прибыла очередная открытка, подписанная снова обоими: Филипп вернулся, видимо, прощенный. И вновь появился у нас в доме, как ни в чем не бывало.
Что это было: уход из семьи? Увлечение другой женщиной? Или глубокая принципиальная ссора? Понятия не имеем - ни мы, ни даже отец Кэтрин, ни ее сестра.
Разгадки никто из нас не узнает, наверное, никогда. Вот так. А если бы у Кэтрин, скажем, был русский муж? Нет, даже представить себе такое жутко.
Среди моих русских друзей, имеющих большой стаж семейной жизни с английскими женами-мужьями - знаменитый радиоведущий Сева Новгородцев. Он долгие годы прожил с английской актрисой, которую смешно называл Арчибальдовной (ее отца, соответственно, звали Арчибальд).
Я упорно допытывался у Севы и у других своих знакомых, оказавшихся в таком положении - каково это, реально жить с реальной англичанкой? И вот что я услыхал: с англичанкой жить хорошо, но иначе, чем с русской. В чем же отличие? Не столько в мелких, хотя и весьма важных бытовых мелочах. Например, после пользования туалетом крышку унитаза надо непременно опустить; об этом легко забыть, но последствия бывают неприятные - супруга воспринимает это как личный выпад. Или посуду в Англии моют странно: бросят тарелки в намыленную воду, а потом сразу вынимают. Что, в свою очередь, обескураживает русского партнера. Эта проблема, правда, разрешается приобретением посудомоечной машины, которая, впрочем, делает с посудой примерно то же самое.
Но важнее другое. Общий тон отношений в семье - иной. Супруги не растворяются друг в друге. Сохраняется суверенитет личности. У каждого имеется свой уголок в доме и, главное, - в душе, куда никто, даже самый близкий и любимый, не допускается. У такой ситуации есть плюсы и есть минусы. Плюс: никто не залезает тебе в глубину души, не следит каждую минуту за твоими эмоциональными состояниями, не требует за них отчета. Это не "жизнь взасос". Души, как и тела, соединяются на какие-то моменты общего счастья, а потом разъединяются и живут отдельно. Минус - русскому человеку бывает иногда холодно и одиноко.
Я знаю множество примеров смешанных англо-русских семей, часто они распадаются или живут не очень счастливо. Да и Сева, после семнадцати лет благополучного вроде бы сосуществования с Арчибальдовной, в конце концов взял и сбежал к золотой блондинке Ольге из Петербурга, с которой, по-моему, счастлив безмерно.
Очень непросто все получилось в жизни художницы Лены. В российской провинции личная жизнь складывалась у нее не слишком удачно: брак, в который вступила по большой любви, распался, потом был период не очень счастливой влюбленности в красавца-немца. Лена работала в рекламном бизнесе и вот однажды сочиняла текст по-английски, и понадобилось ей срочно разобраться, в каких случаях осень будет "autumn", а в каких - "fall"? Срочность была такая, что особенно по словарям лазать было некогда. Послала электронное письмо знакомому в Германию, тот ответил: давай спросим моего английского приятеля. Так Лена впервые столкнулась со Стивеном. Тот ответил быстро, толково и интеллигентно, с примерами. Но в принципе все очень просто: на британском английском "осень" естественно - "autumn", a "fall" - это американизм. И хотя в обеих странах поймут любое из этих слов, для текста рекламы выбор надо делать в зависимости от сферы ее распространения, смотря по тому, для кого она предназначена, для какого рынка. Лена была очень благодарна Стивену и постепенно втянулась в переписку с ним. Сначала по чисто лингвистическим вопросам, потом тематика стала постепенно расширяться, пока не перешла на темы личные. Ну а закончилось все законным браком и переездом Лены, вместе с двумя детьми от брака предыдущего, из провинции российской в провинцию английскую.
Конечно, в Англии провинция не так разительно отличается от столицы. Во многих отношениях жить здесь даже комфортнее, спокойнее и дешевле. А снабжение продуктами и другими товарами, естественно, ничуть не хуже, чем в Лондоне. Воздух чище, стрессов меньше. И притом страна маленькая, до Лондона близко, можно ездить на выставки и спектакли.