Дорогой Вуфк!
Я уверен, что многие читатели тут же узнают это странное слово - Вуфк.
Не узнаете? В таком случае вам, наверное, редко приходится пользоваться двуязычным компьютером и электронной почтой. Меня же этот Вуфк просто уже достал.
Я это слово набираю очень часто, иногда по несколько раз в день. Получается это так: в спешке забываю переключить регистр языка с русского на английский и в результате начинаю очередное письмо вот этим самым Вуфком. Хочу написать Dear ("Дорогой такой-то" или "Дорогая такая-то"), как и полагается начинать английскую корреспонденцию, а получаю пшик, то есть Вуфк.
Для меня это дикое слово стало символом, во-первых, напрасной траты времени (ведь за всю свою жизнь я тысячи раз его изобразил в электронном виде). А во-вторых, трудностей перевода с одного языка на другой. Нельзя в этом деле действовать механически, не следует переводить буквально и забывать переключать языковые регистры - и в переносном смысле тоже.
Меня еще Елена Александровна учила в детстве: буквальный перевод плох не только тем, что он звучит некрасиво и невнятно. Но это еще и неправильный перевод. Ведь люди мыслят не отдельными словами, а блоками слов, идиомами и иногда целыми фразами. Если составлять текст из отдельных слов, смысл будет неизбежно искажен.
Но знать, какой идиоме какая соответствует в другом языке, это уже целое искусство. Можно гениально владеть и английским и русским по отдельности, но если нет навыка идиоматического перевода, ничего толком не получится. Мало того, надо помимо языка знать еще и историю, и социологию, и, главное, психологию обоих обществ и понимать, что в них общего, а что разного, что совместимо, а что нет. Что дорого, а что - вуфк.
В институте у нас на английской кафедре рассказывали такую историю.
В годы войны Сталин вел переговоры с Черчиллем. Советский переводчик блестяще справлялся со своими обязанностями. Казалось, нет такой сложной идиомы, которой он не нашел бы эквивалента. И вдруг…
Исчерпав основную повестку дня, Сталин решил поинтересоваться, что премьер-министр думает о своем младшем партнере по коалиционному правительству национального единства. "Не is all right, generally. But he lacks imperialism", - сказал Черчилль. To есть - ничего, все в порядке. Только одного ему не хватает: империализма.
Переводчик побелел (понятное дело, при Сталине-то страшно), но признался дрожащими губами, что не расслышал. Черчилль хмыкнул, но повторил.
Переводчик покачал головой и сдался: дескать, что угодно со мной делайте, но это я перевести не могу.
Не знаю уж, как его наказали, думаю, не сладко ему, бедняге, пришлось.
Между тем он великолепно знал английский язык. И все прекрасно расслышал и все правильно понял. Но просто не мог поверить своим ушам. Потому что всю его сознательную жизнь слово "империализм" было сродни ругательству. Империалисты никак не могли открыто признаваться в своем империализме. А уж тем более выдавать столь странные пассажи - выражать сожаление, что кому-то такого качества не хватает. Все равно что сказать о ком-то: ничего себе, славный парень, только недостаточно подл и коварен. Такого переводчик представить себе не мог, а потому решил, что ослышался или что Черчилль употребил некое неизвестное ему редкое слово. А потому бедняга и не справился с партийным заданием, опозорился.
Между тем для Черчилля слово это значило что-то вроде любви к империи, имперского патриотизма и имело, разумеется, вполне положительную коннотацию.
Пример, конечно, вопиющий, но далеко не единственный. Между двумя языками часто пролегает бездна - причем не обязательно чисто лингвистическая.
Так, невозможно перевести на английский язык слово "заначка". "Nest egg", "stash", "cushion" предлагают словари, но все это сугубое не то. Не существует реалии такой в Англии - никогда не припрятывали от жены и других домочадцев часть своей зарплаты, премии или левого заработка английские мужья. Часто бывает трудно перевести на русский язык английское слово "experience", потому что это не только "опыт", но еще и многое другое. О больших сложностях с переводом слова "embarrassment" я уже писал.
А как прикажете перевести на русский глагол "amuse"? Вообще-то он значит "развлекать", "веселить", "забавлять". Но как насчет знаменитой английской фразы "We are not amused"?
Фраза эта сама по себе - миф, поскольку ее приписывают то королеве Виктории, которой вроде бы не понравились какие-то не очень приличные шутки (по другой версии, неубедительные извинения опоздавшего к ней на встречу премьер-министра). То другой королеве - Елизавете I, которая якобы так отреагировала на сообщение о предательстве одного из своих придворных.
Но все согласны, что это была именно королева, а не король, и что было употреблено множественное монархическое - "мы", в смысле "я, королева"… Но как все-таки перевести на русский? Ближайшее по смыслу, что мне приходит в голову: "Нам не смешно…"
Что само по себе звучит достаточно нелепо. Представьте себе это на русской почве: "Нам, Николаю Второму, не смешно…"
Нельзя перевести на английский слово "блат". (Об этом подробнее в главе XII в разделе "Лондонград".)
И много еще всяких слов, терминов и выражений.
Между двумя народами, культурами, менталитетами - целая стена лингвистического непонимания. Преодолеть ее удается далеко не всегда.
Много лет своей жизни посвятив этой роли - попытке служить мостиком, связывающим две страны, я отлично знаю, как трудно добиться взаимопонимания между людьми нормальными и хорошими, но выросшими в этих двух разных, как Марс и Венера, обществах и культурах.
Таких случаев у меня были десятки. Я часто вызывался быть переводчиком, даже если мне уже это было "не по чину". Знал: от толмача в такой ситуации слишком многое зависит, чтобы поручать чувствительные переговоры профессионалу. Тот ведь буквально и добросовестно все переведет, вот в чем ужас.
Не раз приходилось мне брать грех на душу: при переводе "редактировать" сказанное сторонами. Потому что я знал: если буквально или близко к тексту передать грубость, бестактность, а иногда и непродуманную, очевидную нелепость, сгоряча ляпнутую российским партнером, то проект может быть приговорен к гибели. И наоборот, если не перетолковать недосказанности и намеки английской стороны, то может возникнуть великое недоразумение. А потому следует помогать сторонам понять сущности, а не формы.
Однажды вызвался я посредничать в беседе между главным редактором одной российской газеты и его английскими партнерами. На встрече настаивали англичане, у них появились сведения, что специальная, дорогая, закупавшаяся в Финляндии газетная бумага расходуется не по назначению, возможно, даже разворовывается. Президент компании поручил провести переговоры команде в составе технического директора, бухгалтера и специалиста по бумаге. Он считал, что если эту проблему не удастся разрешить, то вряд ли можно будет доверять такому партнеру и во всех остальных отношениях. Логично? Безусловно, но только не с точки зрения главного редактора русской газеты, который вообще не любил интересоваться такой технической "ерундой", как расход газетной бумаги.
И вот стал он горячиться, заводиться и в резкой, не очень-то вежливой, даже по русским понятиям, форме объяснять, что английские коллеги не тем заняты, что они "дурью маются": надо думать не о такой мелочи, а о стратегии развития проекта и прочих действительно важных вещах.
И это он заявлял специалистам по бумаге! Горячо убеждал их, что их профессия, их специальность - это так, чушь какая-то. Я уж не говорю о форме: если бы я близко к сказанному перевел "дурью маяться" (хотя это и очень непросто), то, наверное, ровно на этом всему проекту пришел бы конец. Поэтому я перевод отредактировал. Сказал, что бумага, мол, это очень важно и меры будут приняты, но очень бы хотелось также обсудить и другие существенные вопросы…
Когда англичане заявили, что для других вопросов есть другие специалисты, главред взорвался. Я вообще не стал переводить сказанное далее, но дело и так шло к скандалу: англичане с изумлением наблюдали, как их московский гость кричит и размахивает руками.
Мне пришлось применить крайние меры: остановить переговоры, оттащить гостя в угол и уговорить не губить хороший проект. И ведь славный был парень, и журналист неплохой…
Самое печальное, но как бы я ни старался, а рано или поздно все равно происходил срыв и проекты заканчивались вуфком.
Вот почему в Москве до последнего времени так и не было нормальной вечерней газеты типа "Ивнинг стандарт", а ведь она почти родилась. Все для этого было: и инвестиции, и технологии, и ноу-хау… Не было только взаимного понимания и доверия.
И нормальной финансовой газеты очень долго не существовало, пока не родились наконец "Ведомости", которые, как я надеюсь, теперь уже выросли и повзрослели настолько, что блестящее будущее этого издания обеспечено.
А еще один очень перспективный газетный проект погиб оттого, что… Нет, слишком долгий список получится. Лучше вспомню в завершение темы мой любимый переводческий анекдот советских времен, времен классического блата и всеобщего дефицита. Построили англичане суперкомпьютер для перевода и решили его опробовать. Заложили в него по-английски известную библейскую цитату насчет слабости человеческой. "The Spirit is Willing but the Flesh is Weak". To есть: "Дух ревностен, но плоть слаба". Компьютер мгновенно выдал свой вариант перевода: "Водки хватает, а вот с мясом - проблемы".