- Иди, - велел отец Василий Штуню, - помоешься, а то от тебя, того, пахнет плохо. Переночуешь на чердаке, там у нас кровать стоит. На всякий случай, - объяснил он, - подальше от людских очей. А завтра все и решим.
Юрко вышел, старуха последовала за ним, но отец Василий остановил ее. Прикрыл дверь и только после этого сказал тихо:
- Ночью пойдете в Загайцы.
- Под Куликовом?
- Да.
- Десять верст, неужто нельзя подождать до утра? Туда ведь соша есть. И машины ходят... За три часа обернусь.
- Можно и утром.
- Ради этого сопляка?
- Может понадобиться.
- Да, - согласилась, - людей мало, а он вроде хлопец сообразительный. Что в Загайцах?
- Найдете Стефана Мигулю. Спросите, ночевал ли у него вчера Юрко Штунь. И что знает об этом пареньке.
- Поспрошаю.
Отец Василий подумал немного, и недовольная морщинка залегла у него на лбу.
- У пани никого нет в Загайцах? - поинтересовался он.
- Из верных нам?
- Конечно.
- К сожалению. Хотите о Мигуле разузнать?
- У вас не голова, а целое сокровище.
- С дурной головой вы бы меня не держали, отче.
- Да, не держал бы.
- Я про Мигулю у отца Никанора разведаю.
Святой отец раздраженно поморщился:
- Пьет и болтун.
- Но паству свою небось знает.
- Однако он ведь в Куликове...
- Что же, нет у него своего глаза в Загайцах?
- Должен быть.
- Вот и узнаем.
- Только не задерживайтесь, пани Вера, прошу вас поспешить. Этого хлопца нам у себя держать ни к чему. Все может случиться, уважаемая, время военное, до греха недалеко.
- Грешные и так.
- Да, грешные, пани Вера, и пусть бог простит нас.
- Свечку поставлю - и простит.
- Не хулите бога, уважаемая, мне, служителю церкви, не к лицу слушать такие речи.
- Довольно уж... Вернусь к обеду, - уходя, сказала пани Вера.
3
На станцию прибыл эшелон с танками. Боевые машины были покрыты брезентом, но и неопытным глазом сразу можно было определить, какая именно техника движется к фронту.
Эшелон постоял всего несколько минут и медленно, громыхая буферами, покатил на запад.
Бобренок проводил долгим взглядом эшелон с танками, увидел двоих офицеров, выясняющих отношения тут, на перроне, и подумал, что вот так рядом с ним могут стоять вражеские агенты, не написано же у них на лбу, что именно они и есть натуральные шпионы и только притворяются озабоченными какими-то важными делами. На самом же деле пересчитали все тридцатьчетверки на платформах, и самое позднее сегодня вечером неизвестная рация передаст врагу это сообщение.
Майор припомнил шифровку, перехваченную вчера, - собственно, из-за нее он и стоял на перроне вокзала, глядя вслед литерному военному эшелону:
"Сегодня со станции Стрый на Сколе проследовала Сто двадцать четвертая стрелковая дивизия. Третий танковый корпус передислоцировался в район Дрогобыч, Турка. Туда же переброшено семьдесят восемь танков Т-34. Прибыл Отдельный гаубичный дивизион. Наблюдается оживленное движение воинских частей на участке Стрый, Сколе. Седьмой".
Поистине, этот Седьмой знал примерно столько же, сколько и военный комендант станции Стрый, пожилой, болезненного вида капитан, лысый коротышка с покатым лбом.
Только что комендант появился тут. Он смахнул цветным носовым платком капельки пота с носа и вопросительно посмотрел на майора. Как видно, они подумали об одном и том же, ибо капитан, сердито насупившись, сказал:
- Мы делаем все, что можем, для скорейшего продвижения на фронт эшелонов и обеспечения военной тайны на станции. И я просто удивляюсь...
- А ты не удивляйся, - грубовато возразил Толкунов. Он сбросил шинель, сдвинул на затылок фуражку и был похож на неуклюжего интенданта или военного фельдшера, отставшего от эшелона и просившего помощи у коменданта. - Не удивляйся, капитан, - продолжал он с нажимом, - ведь шпионы тоже не лыком шиты. Учат же их чему-то в школах, как считаешь?
- Наверно, учат, - согласился комендант и снова вытер нос, громко шмыгнув им. - А у нас, сами видите, какая катавасия, за всем не уследишь.
- Надо уследить, - отрезал Толкунов.
- Все, что можно, я сделал.
Наверно, он был по-своему прав. Розыскники уже могли убедиться, что, при всей его внешней непрезентабельности, комендант был энергичным и по-настоящему деловым человеком. Он действительно делал все возможное и невозможное для быстрейшего продвижения военных эшелонов. Посторонним подойти к станции, тем более длительное время пребывать тут без дела, нельзя было: патрули систематически проверяли документы у офицеров и солдат, гражданское население допускалось на перрон лишь во время посадки на поезд, до того пассажиры толпились на привокзальной площади и речи не могло быть о том, чтобы оттуда вести наблюдение за транзитным транспортом. А вражеский агент был прекрасно информирован: знал даже номера частей, передислоцировавшихся вчера на разные участки фронта.
- И все же ваши меры недостаточны, - заметил Толкунов. Он тоже был прав, в конце концов никого не интересовало, какие именно меры по усилению охраны станции осуществлял комендант, потому что факт оставался фактом: вражеская агентура действует на ее территории.
- Не кажется ли вам, что и от Смерша также кое-что зависит, - не без ехидного подтекста бросил капитан.
Этот спор мог длиться бесконечно, и Бобренок решительно прервал его:
- Ведь мы делаем общее дело, товарищи офицеры, давайте не пререкаться.
Комендант кивнул в знак согласия, а Бобренок с удовлетворением наблюдал, как к офицерам; несколько минут назад привлекшим на перроне его внимание, подходил патруль. Лейтенант придирчиво проверил документы, что-то приказал офицерам. Те стали оспаривать его распоряжение, однако лейтенант, козырнув, настоял на своем, и офицеры, прихватив чемоданы, направились в помещение вокзала.
Действительно, на станции как будто бы царил порядок, и Бобренок предположил:
- Возможно, у агентов есть информаторы среди железнодорожников. Давайте посмотрим личные дела.
- Мы уже так сделали во Львове, - объяснил Толкунов, - и не без пользы.
- Немало железнодорожников и тут работало на немцев, - сказал комендант, - кадры засорены, еще предстоит немало потрудиться в этом плане...
- Да, - подтвердил Бобренок, - начнем с личных дел, кроме того, капитан, надеюсь, у вас есть доверенные люди среди железнодорожников?
- Я понимаю вас... - Комендант вытер нос просто рукой. - Конечно, есть у нас разные люди. Одним можно доверять больше, другим меньше. Была тут во время оккупации небольшая подпольная организация, товарищи сейчас разбираются с ней, но должен сказать: люди там работали железные.
- Так что же ты!.. - оживился Толкунов. - Давай этих подпольщиков, такое золото, а ты молчишь.
- Товарищи просили, пока окончательно не прояснится дело, никому не говорить о них.
- Нам можно, даже нужно.
- Пошли, - указал комендант на свое помещение в конце перрона. - Сейчас начнем...
Слесарь паровозного депо Андрей Михайлович Будашик - высокий и плотный человек с большими, со следами мазута руками - сел на предложенный Бобренком стул.
- Большая группа была в депо? - поинтересовался Бобренок.
- Да нет, четырнадцать человек, может, потому и продержались. Конспирация, значит, была у нас, и каждый мог голову за другого положить.
- Чем занималась группа?
- Делали, что могли, паровозы портили потихоньку, в буксы песок подсыпали. Мин и взрывчатки у нас не было, оружия тоже. Да и зачем нам оружие? Мы к нему не привыкшие.
Бобренок смотрел на этого, немного угловатого человека с сильными и несомненно умелыми руками, думая: каждый делал на этой войне, что мог, вот они сколько диверсантов задержали, сколько орденов получили, у них все, так сказать, на виду, а кто подсчитает, каков вклад в победу этого скромного человека и его товарищей? Никто их не принуждал, сами организовались - рабочий человек всегда остается рабочим, и на него можно положиться.
Потому и сказал прямо:
- Мы, товарищ Будашик, нуждаемся в вашей помощи.
- А мы, товарищ офицер, никогда не откажемся. Идет война, и сами понимаем... Так что, если где-то поднажать надо, нажмем, можете не сомневаться.
- Иная у нас просьба.
- Так говорите.
- Кто-то среди ваших, деповских, товарищ Будашик, по всей вероятности, работает на немцев.
Слесарь не удивился, не возразил, видно, был человеком уравновешенным, не горячился и, пожалуй, не любил принимать быстрые решения.
- Среди наших, говорите?.. - повторил раздумчиво. - То есть гитлеровские шпионы?
Бобренок увидел, что Толкунов делает ему предостерегающие жесты, - опустил веки в знак того, что заметил их и берет всю ответственность на себя.
- Да, на узле завелись шпионы, - подтвердил Бобренок. - Или их пособники, собирающие информацию и передающие ее агентам.
- Нет разницы, - резонно заметил Будашик. - Главное - помогают фашистам.
- Должны их обезвредить.
- А как же! И хотите, чтоб мы подсказали?..
- Надеемся на вас.
Будашик помолчал. Затем сказал не совсем решительно:
- Сомнительное это дело, товарищи офицеры. Как-то неудобно на людей наговаривать.
У Бобренка вдруг пролегли две жесткие морщины от носа до уголков губ. И он ответил жестко:
- Вы, когда песок в буксы сыпали, оглядывались? Ведь знали: в случае чего - расстрел. Вас бы подручные фашистов не пощадили!
- Еще бы!
- А вы: наговаривать...