Он крепко, от чистого сердца стиснул скользкие от пота плечи друга.
- Что случилось, Хенаре, какую весть ты принес?
Тауранги напрасно старался придать лицу серьезность. Радость продолжала плясать в его темных, чуть раскосых глазах.
Ответить Генри не успел.
- Хаэре маи! - сдержанно поздоровался высокий воин, приближаясь к ним и знаком приказывая Парирау и курчавому подростку отойти.
- Хаэре маи, - почтительно отозвался Генри, догадываясь, что этот человек не просто воин. Такой красивый мохнатый плащ с бахромой он видел лишь на двух-трех вождях, окружавших Хеухеу. Пучок пышных перьев в волосах, сложнейшая татуировка… Не сам ли Те Нгаро? Нет, для отца Тауранги он, пожалуй, молод.
- Великий Те Нгаро второй день гостит в соседней деревне, - будто угадав его мысли, быстро заговорил Тауранги. - Раупаха, один из младших вождей племени, хочет тебя выслушать.
Раупаха кивнул. Его колючие глаза настойчиво искали встречи с глазами англичанина.
- Я узнал замыслы Хеухеу…
Генри коротко пересказал то немногое, что знал о готовящемся нападении ваикато. Упорный взгляд Раупахи беспокоил его. Генри сбивался, забывал нужные слова. Умолчал он только о договоре ваикато с отцом.
Когда он закончил, помрачневший Тауранги обратился к вождю:
- Раупаха, что ты думаешь об этом? Не следует ли послать за Те Нгаро? Не время ли перебираться в крепость?
Раупаха продолжал внимательно разглядывать Генри.
- Я хочу знать, - сказал он наконец, будто не расслышав, о чем его спрашивал Тауранги, - я хочу знать, почему наш враг Хеухеу-о-Мати открыл свой военный секрет молодому пакеха Хенаре?
Ответ на этот вполне естественный вопрос Генри заготовил заранее.
- Мой отец - мирный пакеха, слабый старик. Он не вмешивается в распри маори, дружит со всеми племенами. Думаю, Хеухеу предупредил его, что в ближайшее время будет занят войной и не сможет с ним торговать.
Генри говорил уверенно, но по тому, как щурились глазки Раупахи, понимал, что вождь ему не верит.
- О молодой пакеха! Раупаха, видно, поглупел, - в голосе маорийца звучала откровенная насмешка. - Раупаха не может понять, отчего Хенаре решил, что ваикато нападут непременно на нас, а не на нгати-ватуа, или на нгати-хуатуа, или на ури-о-нау, или на нгапухов, или на те-рарава?.. Хеухеу не назвал имя своих врагов. Почему же пакеха Хенаре беспокоится за судьбу нгати?
В расчеты Генри не входило передавать кому бы то ни было содержание ночной беседы Типпота и старого Гривса. Он знал, как дорого это обойдется отцу. Но никакое другое объяснение не приходило на ум. В самом деле, откуда он мог узнать об угрозе, нависшей над племенем Тауранги?
Чувствуя, что краска начинает заливать шею и щеки, Генри отвернулся от Раупахи.
- Друг мой Тауранги! - сказал он, обращаясь к озадаченному их диалогом юноше. - Этот человек хочет видеть во мне врага. Жаль. Не значит ли это, что и ты сомневаешься в Хенаре?
Тауранги вздернул подбородок.
- Нет! - воскликнул он, хватая Генри за локоть и с ненавистью оглядываясь на Раупаху.
Краем глаза Генри видел, что Парирау следит за ними. Поджав под себя ноги, она сидела на траве ярдах в тридцати и вряд ли могла что-либо расслышать. Однако сцена, которую она наблюдала, была достаточно выразительной.
Раупаха презрительно молчал.
Тауранги отпустил Генри и упрямо набычился.
- Раупаха, все знают, что ты главный человек в племени, - глухо сказал он. - Но ты главный только сегодня. Подумай о том, что будет с тобой, если завтра Те Нгаро найдет свою деревню разграбленной? Ты упрям и злопамятен, Раупаха. А настоящий вождь осторожен и мудр. Я не стану оправдывать тебя, если случится беда. О нет, я скажу: "Те Нгаро, отдай его тело собакам!.."
В голосе Тауранги звучала угроза. Но ни один мускул не дрогнул в лице Раупахи.
- Я уважаю твое слово, сын Те Нгаро, - бесстрастно произнес он после недолгой паузы. - Тауранги верит пакеха Хенаре. Раупаха верит Тауранги. Я сделаю все, чтобы племя было готово к войне.
Он махнул рукой, подзывая к себе курчавого мальчика.
- Каиака! Передай людям Китепоки, чтобы прекратили работу, - нехотя приказал он. Запахнулся плащом и, повернувшись к Тауранги и Генри спиной, быстро пошел в сторону деревни.
Друзья переглянулись. Финал был слишком неожиданным. Они смотрели вслед удаляющемуся Раупахе, будто ждали, что тот передумает и повернет назад.
Позади послышался шорох. Обернуться они не успели: подкравшаяся Парирау крепко обхватила их ноги руками. Давясь от смеха, она попыталась повалить юношей на землю. Они поддались ей и под восторженный визг девушки затеяли в траве веселую щенячью борьбу. Оглянулся Раупаха или нет - им было теперь все равно.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
в которой Генри знакомится с новозеландским лесом
Как ни хотелось Генри Гривсу хоть краешком глаза посмотреть на деревню племени нгати, он не стал набиваться в гости, сообразив, что сегодня там будет не до него. Неуместность визита понимал и Тауранги. Он ограничился тем, что предложил проводить Генри до трех холмов, от которых убегает речка, то есть почти до самой фермы. Выслушав вежливые протесты Генри, он положил руку на смуглое плечо Парирау и сказал с улыбкой:
- Не спорь. Она тоже проводит тебя, друг.
Генри смутился. Он увидел, какой радостью блеснули глаза девушки. Не найдя в себе сил возразить, он понимал, что выдает свои симпатии к чужой невесте. О том, что нынешней осенью Парирау станет женой Тауранги, он узнал, когда, навалявшись и набегавшись до изнеможения, они ходили пить к ручью.
"Неужели он настолько благороден, что ради меня готов подавить ревность? - в смятении думал Генри, шагая рядом с Тауранги по тропке, ведущей к подножью лесистой горы. - Как внимательно посмотрел он на меня, когда в игре я нечаянно обнял Парирау. Будь я на его месте, мне было бы сейчас не по себе. Или они просто не знают, что такое ревность?"
Восторженный возглас девушки, ушедшей далеко вперед, помешал ему додумать. Парирау стояла на коленях у старого дерева, похожего на разлапистый тис со срезанной верхушкой, и отчаянно махала им рукой. Увидев, что Тауранги и Генри прибавили шагу, она опять склонилась над торчащим из земли сплетением узловатых корней, стараясь что-то рассмотреть.
Когда друзья приблизились, она подняла голову. Щеки ее горели.
- Киви! - прошептала она, указывая на темнеющее меж корнями отверстие, похожее на нору.
Лицо Тауранги хищно заострилось, глаза блеснули. Он опустился на колени рядом с девушкой и, отложив ружье, принялся осматривать траву у входа в норку. Генри показалось, что юноша обнюхал ее.
- Киви, - пробормотал Тауранги и посмотрел вверх, на густой шатер, шелестящий над головами. Прислонив ружье к стволу, он встал и обошел дерево кругом, внимательно оглядывая его. Затем, цепляясь за еле заметные выступы, полез по стволу, пока не ухватился за нижний, уже засохший сук.
Через несколько секунд он спрыгнул вниз, держа в руке гибкую ветку. Очистив ее ножом - подарком Генри - от сучков и оставив на конце жесткую кисточку, Тауранги лег грудью на траву и начал медленно просовывать ветку в нору. Парирау и Генри, затаив дыхание, наблюдали за его манипуляциями.
И вдруг под землей раздался тихий писк. Тело Тауранги напряглось.
- Аах! - выдохнул Тауранги, молниеносно хватая за ногу киви, выскочившую из-под корней.
Парирау пронзительно взвизгнула и вскочила на ноги.
- Возьми! Это тебе, Хенаре, - сказал Тауранги, обеими руками протягивая странное существо.
Так вот она какая, знаменитая ночная птица киви! Генри бережно принял из рук друга попискивающую от ужаса птичку и с любопытством осмотрел ее со всех сторон.
Поистине остроумна природа, если она смогла придумать настолько смешное, ни на что не похожее существо. Курица без хвоста и без крыльев, птица, у которой перья больше напоминают рыжие волосы, трогательно неуклюжая, с длинным носом, заменяющим ей трость, с трехпалыми голенастыми лапками и длиннющими мохнатыми бровями… Как жалобно смотрят ее круглые глазки, они вымаливают у Генри прощения неизвестно за что, а клюв-то щелкает, да только разве может он кого-нибудь испугать?
Генри стало жалко птичку.
- Тауранги, - тихо сказал он. - Можно я выпущу киви?
Улыбка застыла на лице Тауранги, широкие брови поползли вверх. Парирау даже рот приоткрыла - настолько необъяснимыми казались слова молодого пакеха.
- Киви… вкусное мясо… - пробормотал потрясенный Тауранги.
- Друг, я хочу выпустить эту птицу, - упрямо повторил Генри. - Ты подарил мне киви? Или я ошибся?
- Это твоя киви, Хенаре, - пробормотал Тауранги, отводя глаза.
Генри разжал пальцы. Почувствовав свободу, птица рванулась и, кувырнувшись, упала на траву. По-старушечьи сгорбившись, вытянув шею и далеко выбрасывая свои шероховатые голенастые ноги, она кинулась к гнезду.
Парирау расхохоталась. Тауранги и Генри, сердитые, насупленные, показались ей настолько уморительными, что девушка, как ни старалась, не в силах была совладать с собой: она крутила головой, шлепала себя по бедрам, затыкала ладонями рот - и продолжала давиться смехом.
Успокоившись, она вытерла прядью слезы и жалобно сказала:
- Не надо сердиться. Парирау совсем не хотела смеяться. Это смеялся нехороший дух, он забрался Парирау в рот, но теперь уже все, ушел.
Когда они двинулись дальше, девушка, чувствуя себя виноватой, отстала и плелась сзади, пока Тауранги, остановившись, не позвал ее.
- Парирау, - вполголоса сказал он. - Осмотри эти кусты. Я вижу след.